Что тут скажешь? Дураки! Панк-рокеры на гитарах не играют, они ими убеждают.

Перехватив гитару за гриф, я со всего маху ударил корпусом в землю. Угловатые лица «Ифритов» вытянулись, когда прорубленное пространство обрушило их Сеть. В белоснежную пыль разбитой кафельной плитки ухнули четыре фигуры, а следом прыгнул и я.

Ближайший к нам сервер швырнул подушечку мира для медитации. В один миг вспыхнуло вечно заходящее солнце, мы пронзили тепловатый воздух. «Ифриты» с грохотом и треском раздавили облезлый сад бонсаев, от удара прошла волна по озеру, на зеркальной поверхности закачались лотосы. Через миг черные исполины уменьшились до нормальных человеческих размеров.

Сидя в позе лотоса на татами, я полез в карман, достал пачку китайских сигарет.

— Ты… — начал один из «Ифритов», — выпустил нас?

Продолжение тонет во взрыве хохота. Я курю, терпеливо дослушиваю смех до конца.

— Ты и вправду глупец, — угловатое лицо «Ифрита» растягивается в жуткой ухмылке. — Если в подпространстве «Новой надежды» у тебя не было шансов нас победить, то здесь ты точно бессилен.

— Ой ли?

— Ты выпустил нас, теперь виртуальное пространство принадлежит Янусу Карту!

Я докурил, окурок зарыл в песочке рядом с татами. Программа мгновенно разровняла песок и расчертила его волнами.

— Виртуальность никому не принадлежит. И в то же время она принадлежит всем.

— Ы-ы, — скалится «Ифрит» язвительно.

— Выбирайте, господа конструкты, простите, но я не знаю пока ваших настоящих имен.

Улыбка очень медленно исчезает с демонической антрацитовой морды. Я продолжаю:

— Выбирайте, раз уже здесь очутились. Или вы освобождаетесь от программной оболочки и остаетесь жить, или я вас уничтожаю.

«Ифриты» переглядываются.

— Ты, наверное, псих…

Один из демонов встает, остальные продолжают сидеть, что я принимаю за хороший знак.

«Ифрит» подходит к здоровенному куску скалы, элементу садового дизайна. Мышцы вспухают на его руках, закусив губу, «Ифрит» поднимает каменюку над головой.

— Сдохни!!

Я мог бы телепортироваться, но раз остальным сидящим нужно доказательство моего могущества, могу и потерпеть.

Кусок скалы обрушивается на меня, вдавливая в песок на полметра. Секунду я не двигаюсь, потом с легкостью меняю параметры камня, теперь он не тяжелее пуха, и отбрасываю его в сторону. В полете снова возвращаю характеристики, и каменюка сносит целую деревню декоративных китайцев. Программы ничего не замечают, продолжают возделывать поле. Зато файерволл мне шепчет укоризненно:

— Вы попытались нанести ущерб частной собственности. Мы вынуждены записать ваши данные и представить отчет в полицейский департамент.

Отряхиваю штаны, выбираюсь из песочной ямы.

— Не передумал?

«Ифрит» рычит, пригнув голову, бросается на меня. Остальные трое по-прежнему наблюдают. Тогда и я перейду к заключительной части.

Пояс тяжелеет, я отбрасываю полы куртки, пальцы обвивают чуть теплую рукоять револьвера. Когда «Ифрит» оказывается на расстоянии десяти метров, два ствола «кольта» находят его лицо.

Выстрел получается неожиданно приглушенный, револьвер дергается в ладони, изрыгая сдвоенный плевок огня. Программная оболочка «Ифрита» взрывается, антрацитовую кожу сдувает с демона черными хлопьями. На песок падает уже вполне обычный белый мужчина в набедренной повязке. Вокруг медленно оседают пепельные перья.

Меня вдруг касается чей-то сигнал, перед глазами взбешенное лицо Терехова. Он орет:

— Сволочь! Ты на кого работаешь?!!

— Заткнись и не мешай.

— Ты должен был их освободить и скопировать, а не уничтожать!

— Умолкни! — я теряю терпение. — «Ифритов» я вам верну, как и обещал. Теперь — отвяжись!

Терехов пытается еще что-то сказать, но я обрываю связь и герметично захлопываю мирок. Файерволл шепчет в недоумении:

— Потеряна связь с Сетью. Идет функционирование в автономном режиме.

Я подхожу к мужчине, он в растерянности хлопает ресницами. Но не пытается встать, и это радует.

— Следующий выстрел, — показываю двуствольный «кольт», — разрушит ваш конструкт. Попросту — убьет вас.

Растерянность подергивается оттенком страха.

— Кем бы вы ни были, — продолжаю я, — даю вам шанс жить. Я лишаю вас оболочки «Ифритов» и отпускаю на все четыре стороны… или сервера, как сами захотите. Единственное условие — не нарушать существующие законы.

Наблюдать за бывшим великаном удовольствие не из приятных. Наверное, так же и я когда-то пытался осознать себя в виртуальном пространстве. Человек поднимается, с таким пристальным вниманием он еще никогда не изучал собственные руки. Оглядывается на троих собратьев, лицо искажает мучительный ужас.

— Он… убил нас?..

— Янус Карт? Скорее всего.

— Мы в виртуальности? Я… живой?..

Если бы я знал ответ на последний вопрос? Что может предложить современная философия? Я мыслю, значит, существую — уже не подходит. Искусственный интеллект, обойдя тест Тьюринга, сможет назвать себя живым? Скорее всего — да. Хотя неоднократно я слышал от идиотов, что живое существо может называться так, только если имеет способности мыслить и умирать. Некоторые добавляют еще и способность к репродукции (у кого что болит?..).

Так живем ли мы, сущности матрицы? Мне почему-то кажется сомнительным свойство смертности, как показатель разумности. Как и репродуктивность. Любой троян плодится с такой скоростью, что кролики, мухи и китайцы с завистью докуривают и идут в ларек за водкой.

Так что же тогда?

— Ты живой, — говорю я единственное, что могу сказать. — Ты живой снова.

Он с непониманием поднимает глаза. Я с готовностью объясняю:

— Когда ты умираешь на земле, то попадаешь в электронный рай. А я — апостол Сэйт. Признавайся, грешил ли ты, мерзавец эдакий? Хотя — молчи, по хитрой роже вижу…

Кажется, переборщил, а я еще пламя под ногами хотел добавить…

Бедняга готов упасть в обморок. К счастью, такое в виртуальности не случается.

Глядя на испуганного и растерянного человека, я вдруг вспоминаю, что у меня мало времени. Нужно еще попасть на прием к одному человеку, пока он не создал всемирный концлагерь конструктов.

«И выполнить данное Алисе обещание, — педантично шепчет память. — И это для меня — самое главное…»

«Кольт» прячется в кобуре на поясе, я направляюсь к сидящим «Ифритам». Антрацитовые болваны заволновались, вскочили. Вот-вот готовы броситься наутек, даром что этот мир закрыт. Сейчас, наверное, его хозяева с ног сбились, пытаясь найти корень проблем.

Я остановился. «Ифриты» напряглись, когда над пустынным миром взвились слова:

Натянутые до предела оболочки программы не выдержали, с хрустальным стоном отделились от конструктов. Подвластные моей воле, отключились. На волнистом песке, среди раздавленных деревьев остались лежать три архива.

Я продолжал:

Когда я прочел последние слова, закупоренное пространство мира медитации вернулось в систему. Послышались визг, упреки и угрозы местного файерволла. Но мне уже плевать, этот вечно закатный мирок растворился, унося меня прочь по скоростным трассам хостов.

На волнистом песке остались четверо мужчин в набедренных повязках. Получив от виртуальности Души, им предстоит самим выбрать занятие по нраву. Мне почему-то кажется, что к Янусу Карту они больше не вернутся.