Он приехал из Батон-Ружа, штат Луизиана, где он зарабатывал на жизнь помощником официанта. «У нас все кажутся на вид старше, — рассказал он мне однажды ночью, когда мы болтали после того, как погасили свет. — Там, в Луизиане, этих долбанных нефтеочистительных заводов столько, что от одного воздуха уже после детсада будешь выглядеть на полтинник. Считается нормально…»

Так я нашел свою первую «настоящую» работу. Другими словами, благодаря Бафорду, я вскоре поимел честь устроиться к Микки Ди. Именно так. Ваш покорный слуга пошел трудиться в «Макдональдс».

Я плохо показал себя на собеседовании в «Макдональдсе». Уэнди Ва, молодая китайянка с Тайваня, нанимавшая персонал в кафе на перекрестке Девятой и Индиан-скул-роуд, устроила мне натуральный экзамен. «Какой, — начала она, — какой плодукт в „Макдональдсе“ главный?»

По правде, я не гений маркетинга. К тому же не страдаю любовью к гамбургерам — последний раз я поел котлету, наверно, лет десять назад, не говоря уж о фунтовых бифштексах — и все же, мне кажется, не надо обладать талантом Эдит Уортон[50], чтобы предположить, что большой горячий гамбургер, приличная порция жареной картошки и густой шоколадный коктейль — вот что нужно среднему потребителю, когда тот совершает прогулку в «Золотых Арках».

Блин, я ошибался.

«Лубовь к посттилю», — объявила она. Вот чего хотели услышать эти люди. «Лубовь к посттилю!»

— Ну да, конечно, — поторопился сказать я, улыбаясь как можно шире, чтобы она поняла, что я сам склонен «лубить посттилей».

Потом мне задали еще несколько вопросов в том же духе. Они не касались Эгга Макмафинса и рубленого мяса. Нет, сээлл! Мне втирали насчет «быть пливетливым». Не забывать «убаться». И главное, при любых обстоятельствах проявлять «лубовь к посттилю».

Собеседование проходило в подсобке «Макдональдса», крохотном помещении, где работники могут отдохнуть во время получасового перерыва. (Тогда, кстати, предлагают порцию еды и напиток на выбор. Потом их стоимость вычитается из зарплаты. А это, когда работаешь на минимальной ставке, больно бьет по деньгам, выдаваемым в конце недели.) Мне следовало догадаться, что любовь является основным товаром. На стене над часами госпожа Ва водрузила самодельный плакат, типа плакатов о технике безопасности, вывешиваемых в школах, на котором большое желтое солнце спрашивало: «Улыбаешься ли ты так ярко, что клиенту нужно надевать солнечные очки?»

Внизу висел список имен нынешних сотрудников, перед каждым находилась коробочка, в которую чья-то рука — предполагаю, что нашей Леоны Хемсли[51] в сфере гамбургеров, госпожи Ва — вложила изображение большой улыбающейся или нахмуренной рожицы, в зависимости от ответов. Я заметил, что рядом с именем Бафорда лежала большая хмурая мордашка. И мысленно пообещал себе потом его развлечь.

Бог знает, как сложится дальнейший ход событий, если, испытывая недостаток в ослепляющей улыбке для клиента, она пошлет его куда подальше. Я подозревал, что меня вытурят сразу вслед за ним. Бафорд, несмотря на проблемы с «лубовью», видимо, произвел сильное впечатление на госпожу Ва. Я думаю, в противном случае, она не стала бы меня брать после моих проколов на собеседовании. Как бы то ни было, она рискнула взять меня на работу.

Считаете меня сентиментальным придурком, но я изо всех сил стремился добиться успеха в «Золотых Арках». Я действительно хотел получить место. Не только оттого, что устал нарезать круги и обтекать после антисемитских разговоров, но главное, мне это казалось охуительно положительным. Когда еще у меня появиться шанс стать приличным?

Бывают же чудеса! Две недели назад я жахался в сортире аэропорта. А теперь распинаюсь, вытянувшись в односпальной кровати, с лежащим у другой стены комнаты двадцатилетним кейджаном, выворачиваясь наизнанку от перспективы сделать карьеру в мире бургеров. Мечтая — назовите нас парой придурочных фантазеров — однажды вместе открыть собственный «Макдональдс».

— Сперва побегаем у Уэнди, — разошелся Бафорд, — подкопим бабок, потом, может, подучимся в Колледже «Макдональдса», знаешь такой? «Дядя/Твой гамбургер». И вернемся обратно и на пару откроем собственный филиал.

Это представлялось таким заманчивым! «Круто! — вскричал я, приподнимаясь на постели и вещая в темноту. — Мы отыщем город, где еще нет „Макдональдса“!»

— Ёоооу! — издал Бафорд воинственный крик. Я слышал только в одном странном эпизоде «Герцогов Хаззарда», а в реальной жизни никогда. Офигеть. — Ты только вообрази себе, Джер, детка! Может, я даже буду готовить моллюсков. У меня бабка так делала эти шарики из моллюсков, что хоть плачь.

— А так разве можно? — поинтересовался я. — В смысле, это же, бля, «Макдональдс», и разве можно готовить что-то кроме обычной макдональдовской жрачки?

— Да ладно! — Бафорд явно возмутился. — Это же, бля, наш «Макдональдс», и мы че захотим, то и будем готовить!

— Ё-мое, ты прав! — отвечал я. — Ты абсолютно прав! В смысле, чего они нам сделают, закроют в гамбургеровой тюряге?

И мы погнали дальше, размечтавшись, как мы разбогатеем, пока вдруг не наступило утро следующего дня, и нам двоим пришлось переодеваться в соответствующую форму этой забегаловки, явно далекую от нашего убогого Дома Мечты.

«Макдональдс» открывается только в полшестого. Но мне надо было явиться за пятнадцать минут, заполнить хронометражную карточку и подобрать форму. Красная бейсболка сидела идеально. Серая в белую полоску спортивная рубашка тоже. С брюками из плотного черного полиэстера с резинкой в талии надо было что-то думать.

Дело в том, что они висели на полфута выше лодыжек. Они напоминали скорее клэмдиггеры, чем нормальные штаны. И, если быть абсолютно откровенным, рубашка тоже не была последним писком. Настолько растянутая, она висела бы мешком даже на борце сумо. Но когда я предстал пред очами юной г-жи Ва, она отнеслась ко мне явно не с «лубовью». Никто, заявила она, мои лодыжки под прилавком не увидит. Важны, продолжала она, не сами вещи. Важно, что они представляют. Наличие на мне униформы, как бы она на мне ни висела, означало мою принадлежность к команде «Макдональдса». И я, как сейчас вспоминаю, залился краской, ведь так давно меня нигде не считали своим, и я испытал всю гордость, какая только возможна при ощущении принадлежности к команде «Макдональдса». Пусть даже я попал туда, мягко говоря, поздновато.

Но прежде чем я приступил к непосредственно работе, мне предстоял еще один этап посвящения. Ориентирование. Я почувствовал легкий облом — меня распирало встать у прилавка и изобразить ослепительную улыбку, но обнаружилось, мне предстоит пройти еще один важный этап на пути к цитадели «Макдональдса». Обряд, по своему не менее тайный, чем масонские ритуалы.

Снова Уэнди отправила меня в ту комнатенку. Но на сей раз вручила мне ключик на шнурке. Велела мне открыть шкафчик в углу. Я заметил его еще в первый раз, когда активно проваливал тест на чувства к клиентам.

Оказалось, что в шкафу с имитацией под красное дерево хранились не банки с горчицей. Он был забит видеопленками. Кассетами на всевозможные темы по биг-маку. Настоящее бурговидеотека. И все до единой нацелены на то, чтобы превратить желторотого продавца в члена команды, чтобы у него в пузе вспыхнуло пламя, и он с потрохами посвятил себя великой цели Фаст-фуда.

Программа просмотра открывалась чем-то типа «Добро пожаловать в семью», десятиминутным сюжетом с неким Бобом Биверсом, менеджером по подготовке персонала. Боб представлял собой круглолицего типчика, одетого в стиле синий-пиждак-с-красным-управленческим-галстуком. По иронии судьбы, у руководителя «Макдональдса» была стрижка точь-в-точь как у Большого Пацана, полный Холм Свиной Котлеты, посередине пробор, одна сторона зализана, вторая зачесана вверх. Опасное совпадение! Возьмите мистера Биверса в красно-белой клетчатой рубашке, вручите ему Бургер Большого Пацана, чтобы он его держал на манер факела у Статуи Свободы, и честное слово, покажется, перед вами вымахавший и оживший логотип.