Этот инцидент сразу же показал Советскому правительству, что его партнеры по переговорам не стремятся к заключению военной конвенции, которая действенным образом сдержала бы агрессора. Тем не менее работа совещания продолжалась.

После первого заседания, так же как и впоследствии, Ворошилов докладывал Сталину о результатах переговоров. Выслушав неутешительные вести, Сталин все же решил не прерывать переговоров и заставить англо-французских представителей ясно определить свою позицию: хотят ли они заключить тройственный союз или нет? 13–17 августа состоялись еще семь заседаний.

Делегации Англии и Франции, следуя полученным инструкциям, старались вести отвлеченные дискуссии и отнюдь не собирались переходить к конкретным решениям, которые в той обстановке только и могли способствовать отпору агрессорам. Дракс провозглашал прописные истины вроде того, что надо «отрезать неприятелю все пути сообщения» или «найти и разбить флот противника», и т. п. Западные миссии даже не согласовали, хотя бы предварительно, план совместных операций против агрессора. В то же время начальник Генерального штаба РККА СССР Б. М. Шапошников на одном из заседаний огласил совершенно конкретный план, гарантировавший пресечение агрессии. По плану предусматривалось три варианта действий: 1) Когда блок агрессоров нападет на Англию и Францию; 2) Когда агрессия будет направлена на Польшу и Румынию и 3) Когда Германия, используя территорию Финляндии, Эстонии и Латвии, нападет на СССР. Ворошилов и его коллеги, откровенно информировав партнеров по переговорам о Советских Вооруженных Силах, заверили их, что в случае подписания военной конвенции Советский Союз готов выставить против агрессора на своих западных границах 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тысяч тяжелых орудий, 9—10 тысяч танков и от 5 до 5,5 тысячи самолетов.

Как сами эти впечатляющие цифры, так и деловая форма, в которой они были сообщены, не оставляли сомнений: СССР действительно стремится к соглашению с Англией п Фрапцией. В донесениях своим правительствам западные представители подчеркивали это обстоятельство. Данные англичан и французов о своих вооруженных силах, которые опи сочли необходимым сообщить на переговорах, были гораздо более расплывчатыми. Все же создавалось впечатление: совместные вооруженные силы трех держав настолько внушительны, что никакой агрессор не рискнет начать войну, если СССР, Англия и Франция выступят против него единым фронтом. Но именно этого и не желали в тот момент правительства Англии и Франции. Совершенно очевидно стало это, когда Ворошилов перешел к кардинальному вопросу переговоров.

В конце третьего заседания, вечером 13 августа, он спросил партнеров по переговорам: «Как данные миссии или генеральные штабы Франции и Англии представляют себе участие Советского Союза в войне против агрессора, если он нападет на Францию и Англию или если агрессор нападет на Польшу или Румынию, или на Польшу и Румынию вместе, а также если агрессор нападет на Турцию? Одним словом, как себе представляют английская и французская миссии наши совместные действия против агрессора или блока агрессоров в случае их выступления против нас?»

Постановка этого вопроса отнюдь не была чем-то новым и неожиданным для западных дипломатов. СССР не имел границы с Германией, и его войска могли вступить в боевые действия с вермахтом, только пройдя по территории Польши или Румынии. Вопрос о такой возможности уже затрагивался во время предыдущих дипломатических переговоров. Но ясного ответа Ворошилов не получил, как ранее и другие советские дипломаты.

Когда на следующий день, 14 августа, он повторил вопрос, генерал Думенк не мог сказать ничего удовлетворительного:

«Генерал Думенк.…Генерал Гамелен думает, а я, как его подчиненный, думаю так же, что наша первая задача — каждому крепко держаться на своем фронте и группировать свои силы на этом фронте. Что касается упомянутых ранее стран, то мы считаем, что их дело — защищать свою территорию… Но мы им окажем помощь, когда они потребуют ее.

Маршал Ворошилов. А если они не потребуют помощи?

Генерал Думенк. Нам известно, что они нуждаются в этой помощи.

Маршал Ворошилов.…если же они своевременно не попросят этой помощи, это будет значить, что они подняли руки кверху, что они сдаются.

Генерал Думенк. Это было бы крайне неприятно.

Маршал Ворошилов. Что тогда предпримет французская армия?

Генерал Думенк. Франция тогда будет держать на своем фронте силы, которые она сочтет необходимыми…»

В ходе дальнейших переговоров выяснилось, что западные делегации не могут ответить на вопрос: будут ли пропущены советские войска через территорию Польши и Румынии? В конце заседания Ворошилов прочел заявление, в котором говорилось: «Советская военная миссия считает, что без положительного разрешения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, по ее мнению, заранее обречено на неуспех. Поэтому военная миссия Советского Союза не может по совести рекомендовать своему правительству принять участие в предприятии, явно обреченном на провал».

Английская и французская делегации запросили свои правительства, но скорого и вразумительного ответа не получили, да и не могли получить, поскольку правительства этих стран не желали искреннего соглашения с СССР, а переговоры вели лишь с целью оказать давление на Германию, запугать ее возможным соглашением с СССР. Попытки правительств Англии и Франции договориться с Польшей о пропуске советских войск были очень вялыми, а потому и тщетными. 19 августа военный атташе Франции в Польше сообщал в военное министерство после беседы с польскими лидерами: «Завещанная Пилсудским догма, основанная на соображениях исторического и географического порядка, запрещает даже рассматривать вопрос о вступлении иностранных войск на польскую территорию». Меньше чем через две недели на территорию Польши все же вступят иностранные войска — это будут солдаты вермахта! И лишь спустя пять лет в Польшу, многострадальную, истерзанную, потерявшую 6 миллионов своих граждан, придут освободители — и это будут героические советские солдаты! Так политическая слепота польских лидеров-националистов обратилась трагедией для польского народа. В августе же 1939 года французский атташе, следуя безрассудной линии польских правителей, советовал прибегнуть к прямому обману советского руководства: «По согласованию с Беком было признано, что наша делегация в Москве может маневрировать так, как если бы перед поляками не ставилось никакого вопроса».

Однако, когда 22 августа генерал Думенк попытался осуществить этот «маневр», это тут же было разгадано. В длительной беседе Ворошилов изложил позицию советской стороны и, в частности, сказал: «Прошло одиннадцать дней, и вся наша работа за это время сводилась к топтанию на месте. Поэтому я лишен возможности согласиться на участие в дальнейшей работе совещания до тех пор, пока не будут получены все официальные ответы. Я не сомневаюсь, что генерал получил положительный ответ от своего правительства. Но позиция Польши, Румынии, Англии неизвестна. Поэтому наша дальнейшая работа может свестись к одним разговорам, которые в политике могут принести только вред. Я убежден, что поляки сами захотели бы участвовать в наших переговорах, если бы они дали согласие на пропуск советских войск. Поляки непременно потребовали бы своего участия, их генеральный штаб не пожелал бы остаться в стороне от вопросов, которые обсуждаются и которые так близко их касаются…»

Маршал был прав: даже и в этот момент, за десять дней до начала мировой войны, правительства Англии и Франции готовы были пойти всего лишь на разговоры. Советское же правительство не могло довольствоваться ими: на востоке, в пределах союзной Монгольской Народной Республики, на реке Халхин-Гол, уже третий месяц шла необъявленная война. В ожесточенных боевых действиях участвовали десятки тысяч бойцов, многие сотни самолетов и танков. Каждый раз, возвращаясь с переговоров, нарком обороны с тревогой прочитывал донесения, подписанные комкором Жуковым. Через два года эта фамилия станет известной всему миру, чтобы затем занять в истории нашей Родины место в том же ряду, что и фамилии Суворова и Кутузова. Но то была первая операция, которой привелось руководить Жукову. Начатая 20 августа, она завершилась к 31 августа блестящей победой — окружением и уничтожением японской группировки. Однако 21–22 августа исход операции был еще неясен.