— Отдаете ли вы себе отчет, что говорите? — начал он с негодованием. — Как в голову может прийти чудовищная, нелепая мысль называть примитивным, бездарным произведение Чернышевского, самого большого и талантливого представителя социализма до Маркса? Сам Маркс называл его великим русским писателем.
— Он не за «Что делать?» его так называл, — защищался Вольский. — Эту вещь Маркс, наверное, не читал.
— Откуда вы знаете, что Маркс ее не читал? Я заявляю: недопустимо называть примитивным и бездарным «Что делать?». Под его влиянием сотни людей делались революционерами. Могло ли это быть, если бы Чернышевский писал бездарно и примитивно?
Разгорячившись в споре, Ленин стал говорить о себе, что делал вообще весьма редко:
— Он, например, увлек моего брата, он увлек и меня. Он меня всего глубоко перепахал. Когда вы читали «Что делать?». Его бесполезно читать, если молоко на губах не обсохло. Роман Чернышевского слишком сложен, полон мыслей, чтобы его понять и оценить в раннем возрасте.
Я сам попробовал его читать, кажется, в 14 лет. Это было никуда не годное, поверхностное чтение. А вот после казни брата, зная, что роман Чернышевского был одним из самых любимых его произведений, я взялся уже за настоящее чтение и просидел над ним не несколько дней, а недель. Только тогда я понял глубину. Это вещь, которая дает заряд на всю жизнь. Такого влияния бездарные произведения не имеют.
Какой же урок для себя Ленин извлек из романа? Он отмечал: «Величайшая заслуга Чернышевского в том, что он не только показал, что всякий правильно думающий и действительно порядочный человек должен быть революционером, но и другое, еще более важное: каким должен быть революционер, каковы должны быть его правила, как к своей цели он должен идти, какими способами и средствами добиваться ее осуществления». Ленин восхищался тем, что Чернышевский умел «и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров».
В своем романе Чернышевский выводит образцового, безупречного революционера — Рахметова. Это в общем-то второстепенный герой. Но именно таким людям, как Рахметов, автор посвящает следующие пламенные строки (в советских школах их, между прочим, учили наизусть): «Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы. Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней — теин в чаю, букет в благородном вине; от них ее сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли».
Большевичка Мария Эссен писала: «Чернышевского Ленин считал… крупным художником, создавшим непревзойденные образы настоящих революционеров, мужественных, бесстрашных борцов типа Рахметова.
— Вот это настоящая литература, которая учит, ведет, вдохновляет. Я роман «Что делать?» перечитал за одно лето раз пять, находя каждый раз в этом произведении все новые волнующие мысли, — говорил Ленин».
Образ Рахметова позволяет понять Ленина лучше, чем все сочинения Маркса. Поэтому остановимся на нем подробнее. Всю свою жизнь — от чтения до гимнастики — Рахметов подчиняет определенной цели и строго продуманному распорядку. Цель, как нетрудно догадаться, — революция, которую Чернышевский иносказательно называет в конце романа «переменой декораций».
«Он [Рахметов]… принял оригинальные принципы и в материальной, и в нравственной, и в умственной жизни… Он сказал себе: «Я не пью ни капли вина. Я не прикасаюсь к женщине». А натура была кипучая. «Зачем это? Такая крайность вовсе не нужна». — «Так нужно. Мы требуем для людей полного наслаждения жизнью, — мы должны своею жизнью свидетельствовать, что мы требуем этого не для удовлетворения своим личным страстям, не для себя лично, а для человека вообще, что мы говорим только по принципу, а не по пристрастию, по убеждению, а не по личной надобности». Поэтому же он стал и вообще вести самый суровый образ жизни… Одевался он очень бедно, хоть любил изящество, и во всем остальном вел спартанский образ жизни; например, не допускал тюфяка и спал на войлоке, даже не разрешая себе свернуть его вдвое… Он успевал делать страшно много, потому что и в распоряжении времени положил на себя точно такое же обуздание прихотей, как в материальных вещах. Ни четверти часа в месяц не пропадало у него на развлечение, отдыха ему не было нужно. «У меня занятия разнообразны; перемена занятия есть отдых».
Рахметов устраивает себе суровое испытание: лежит всю ночь на гвоздях. Пришедшему к нему посетителю открывается жутковатая картина. «Рахметов отпер дверь с мрачною широкою улыбкою, и посетитель увидел… спина и бока всего белья Рахметова (он был в одном белье) были облиты кровью, под кроватью была кровь, войлок, на котором он спал, также в крови; в войлоке были натыканы сотни мелких гвоздей шляпками с-исподи, остриями вверх, они высовывались из войлока чуть не на полвершка; Рахметов лежал на них ночь. «Что это такое, помилуйте, Рахметов», — с ужасом проговорил Кирсанов. «Проба. Нужно. Неправдоподобно, конечно; однако же, на всякий случай нужно. Вижу, могу».
Конечно, Владимир Ульянов был далек от этого почти иконописного портрета, но не следует забывать, что Рахметов все-таки герой литературы, то есть идеальный, почти недостижимый образец. О яркости образа Рахметова свидетельствует и такой любопытный факт — возможно, он единственный из героев Чернышевского, вошедший в советский фольклор. Вот примеры анекдотов об этом персонаже: «Рахметов был сильной личностью: он мог обходиться месяц без пищи, неделю без воды и день без женщин». «Собираясь в гости, Рахметов всегда брал с собой дощечку с гвоздями — чтобы было, на что присесть».
«Ленин был настоящий спортсмен». Ульянов старался следовать примеру Рахметова и в крупном, и даже в мелочах. Так, Рахметов серьезно занимался спортом. Правда, это был не совсем спорт… В романе читаем: «Стал очень усердно заниматься гимнастикою… На несколько часов в день он становился чернорабочим по работам, требующим силы: возил воду, таскал дрова, рубил дрова, пилил лес, тесал камни, копал землю, ковал железо; много работ он проходил и часто менял их, потому что от каждой новой работы, с каждой переменой получают новое развитие какие-нибудь мускулы. Он принял боксерскую диету: стал кормить себя — именно кормить себя — исключительно вещами, имеющими репутацию укреплять физическую силу, больше всего бифштексом, почти сырым, и с тех пор всегда жил так… Раз даже прошел бурлаком всю Волгу, от Дубовки до Рыбинска. Сказать, что он хочет быть бурлаком, показалось бы хозяину судна и бурлакам верхом нелепости, и его не приняли бы; но он сел просто пассажиром, подружившись с артелью, стал помогать тянуть лямку и через неделю запрягся в нее как следует настоящему рабочему; скоро заметили, как он тянет, начали пробовать силу, — он перетягивал троих, даже четверых самых здоровых из своих товарищей; тогда ему было 20 лет, и товарищи его по лямке окрестили его Никитушкою Ломовым, по памяти героя, уже сошедшего со сцены… «Так нужно, — говорил он, — это дает уважение и любовь простых людей. Это полезно, может пригодиться».
Очевидно, подражая любимому герою, заинтересовался спортом и Ленин. Это было большой редкостью для революционеров тех лет: как правило, они относились к спорту пренебрежительно или равнодушно. Бывший большевик Николай Вольский писал: «О всяких физических упражнениях Ленин мог разговаривать только со мною. С кем другим? Для других компаньонов Ленина эта область была столь же неведома, далека, чужда, как вязание чулок или вышивание на пяльцах… Беседуя с Лениным, я понял, откуда у него такая крепко сложенная фигура, бросившаяся в глаза при первой с ним встрече. Он был настоящий спортсмен, с большим вкусом ко всей гамме спорта. Оказалось, что он умел хорошо грести, плавать, ездить на велосипеде, кататься на коньках, проделывать разные упражнения на трапеции и на кольцах, стрелять, охотиться и, как я мог убедиться, ловко играть на бильярде. Он мне поведал, что каждое утро, полуголый, он проделывает не менее 10 минут разные гимнастические упражнения, среди них на первом месте — разведение и вращение рук, приседание, сгибание корпуса с таким расчетом, чтобы, не сгибая ног, коснуться пола пальцами вытянутых рук».
