– Нет. Как раз весьма характерно для него. В возбужденном состоянии он способен на дикие выходки. Иногда за этим следует эпилептический припадок. Не всегда, конечно, но довольно часто.

– Ему можно как-нибудь помочь?

– Боюсь, здесь мы бессильны. Если приступы начинаются в младенческом возрасте, перспективы на излечение весьма неблагоприятны. Мальчик должен вести спокойный и размеренный образ жизни. Мне кажется, домашнее окружение и эта роль шута, которую его заставляют играть, действует на него самым неблагоприятным образом. Гм… А если… Нет, просто не знаю, что и сделать.

– Вы о чем?

– Я подумал, а что, если нам в любом случае определить Уолтера в соответствующее лечебное заведение? И потом, несет ли он ответственность за то, что ударил мисс Кост камнем по голове?

– Если он и сделал это, то никак не раньше чем через полчаса после того, как вы его видели.

– Понятно. – Доктор Мэйн призадумался. – Сэр Джеймс считает, что смерть наступила около восьми плюс-минус двадцать минут. Жаль, я не пригляделся к мальчугану повнимательней. Но тогда на это и не было оснований. Я как раз разворачивал катер.

– Это происходило примерно в семь сорок, не так ли?

– Да, приблизительно…

– А вы случайно не заметили мисс Прайд? Её тоже было видно с моря. Она, кстати, видела Уолли.

– Да не может быть! Нет, не заметил. Наверное, рубка ее от меня загородила.

– А как вел себя Уолли? Прошу прощения за свою дотошность, но мисс Прайд могла кое-что упустить.

– Ничего, ничего. Он прыгал спиной ко мне, размахивал руками, будто что-то бросая. Теперь, когда вы мне сказали, что мисс Прайд была возле ограждения, я понял, что его кривлянья предназначались для нее. Кажется, когда я посмотрел в его сторону в последний раз, он намеревался подняться в гору. Но все это я видел, как вы понимаете, краем глаза.

– Его отец утверждает, что мальчик пять минут девятого был дома.

– Не исключено, – не сразу сказал доктор Мэйн. – Он вполне мог обернуться.

– Еще Триэрн говорит, будто бы видел, как вы отчаливали на катере. По его словам, это было пять минут девятого.

– Врет как сивый мерин! – Доктор Мэйн внимательно посмотрел на Аллейна. – Интересно, зачем ему это нужно?

– Мне тоже интересно, уверяю вас. А как вы думаете, кто эта Зеленая Дама?

Бледные щеки доктора вспыхнули лихорадочным румянцем.

– Я никогда над этим не задумывался. Даже не представляю себе. Мы считали, что мальчик ее выдумал.

– Это миссис Бэрримор.

– У вас нет никаких оснований для такого утверждения, – запальчиво возразил доктор.

– Самые надежные основания. Поверьте мне.

– Вы хотите сказать, что миссис Бэрримор сама вам в этом призналась?

– Фактически да. Я высказал ей свое предположение, и она ответила, что я могу себя поздравить.

Доктор Мэйн поставил свой стакан и стал ходить из угла в угол. Наконец он сказал:

– Клянусь чем угодно, но я никак не могу взять себе в голову, зачем вы этим занимаетесь? К вашему делу это ни в коей мере не относится.

– Все дело в том, что мне здесь не все ясно. Если окажется, что это и вправду к делу не относится, мы сразу же поставим точку. Мне не ясно следующее: почему миссис Бэрримор так страшится разоблачения?

– Черт побери, а как ей его не страшиться? Представим себе, абстрактно разумеется, что она встречает возле родника этого несчастного, затравленного ребенка, выплакавшего все глаза из-за своих бородавок. Она видит, как он пытается смыть их в воде, и вот, повинуясь мгновению, заставляет его поверить в то, что бородавки и впрямь исчезнут, если он этого сильно захочет. Мальчик возвращается домой, и бородавки на самом деле исчезают. В мгновение ока досужие умы превращают это в чудо. Она никак не может решить, стоит ли ей выводить из заблуждения ребенка и разочаровывать многих людей. И чем дальше, тем больше ее терзают сомнения.

– Мне вполне понятен смысл вашего рассказа.

– Тогда прекрасно! – воскликнул доктор.

– Особенно она боялась, что я расскажу об этом ее мужу.

– Прекрасно ее понимаю. Такому субъекту не станешь изливать душу.

– А вам она рассказывала об этом? Понимаю, это бестактно с моей стороны, но ничего не поделаешь…

– Я ее доктор. Она советовалась со мной. И я посоветовал ей молчать.

– Да?

– Нередко вера помогает людям исцелиться. Особенно это относится к тем, чьи заболевания происходят на нервной почве. Вот таким людям разоблачение вполне может нанести вред.

– Это относится и к астматикам?

– Вероятно, да.

– И к мисс Кост тоже?

– Она тоже страдала этим недугом.

– Мисс Кост была вашей пациенткой?

– Да. Ее беспокоили родинки, и я за ними наблюдал. Примерно с год назад я удалил их в моей лечебнице.

– Хотелось бы услышать от вас об этой женщине.

– Послушайте, Аллейн, я не чувствую себя обязанным пренебрегать своей профессиональной этикой только по той причине, что меня вызвали осмотреть труп. Я не говорю о моих пациентах, даже умерших, с непрофессионалами.

– А она не могла знать тайну Зеленой Дамы?

– Не имею представления. Но на мой взгляд, это маловероятно. Только не она! Вы ведь присутствовали вчера на этом дурацком представлении! Зайдите в ее магазин! Сплошные Зеленые Дамы. Если хотите знать мое мнение…

– Я как раз хотел о нем спросить…

– Так вот, я считаю, это дело рук мальчика. Надеюсь, все кончится тем, что его сочтут недееспособным в силу известных причин. Его могут забрать от родителей, которые все равно не справляются со своими обязанностями, и поместят под наблюдение специалистов. Если у меня спросят на дознании, что я думаю на этот счет, я так и отвечу.

– Просто. Ясно. Понятно.

– А вы что, в это не верите?

– Я бы очень хотел в это поверить.

– Интересно было бы выслушать ваши соображения.

– Я, конечно, тоже не делюсь своими соображениями с непрофессионалами, – съязвил Аллейн, – но дело не только в этом. Мне еще предстоит пробивать дорогу своей версии, причем опираясь на такие же четкие доводы, как ваши. А сейчас мне пора. Меня ждут коллеги.

– Вы уходите?

– Да. Рутина, как вы понимаете.

– Вас смоет ливнем.

– Отсюда до магазина недалеко. Кстати, вам известно, что завтра мы собираемся перевозить мисс Прайд? Она переезжает в «Мэйнор-парк-отель» в окрестностях Данлоумена.

– Но зачем? Разве здесь она испытывает какие-то неудобства?

– Я не думаю, чтобы те, кого подозревают в убийстве, испытывали сплошные удобства.

– Но… О боже! Какая гнусность!

– Ее дразнили дети, ей дерзили слуги. Больше не хочу подставлять ее под обстрел здешних шутников.

– Понимаю. А вам не кажется, что все эти страсти подогревала мисс Кост?

– Скорее всего, так оно и было, однако они будут разгораться и без нее. Это уже вошло здесь в привычку.

– Полный идиотизм!

Наступило молчание. Было слышно, как на улице завывает ветер.

– Ну, спокойной ночи, – сказал Аллейн. Доктор Мэйн окликнул его уже возле двери.

– По-моему, вам следует знать еще кое-что относительно мисс Кост…

– Я вас слушаю.

– Она жила в мире фантазии. Опять-таки для женщины ее темперамента, комплекции и возраста не столь уж необычное явление, однако иной раз это принимало крайние формы.

– Спасибо за сведения.

– Они могут и не пригодиться.

– Кто знает. Спокойной ночи, Мэйн.

Дверь закрылась, и четверо мужчин очутились во власти беснующейся стихии. Ступив на тротуар, они буквально повисли на перилах и поползли в сторону моря, по-крабьи широко расставляя ноги.

Сквозь пелену дождя маячила освещенная витрина магазина мисс Кост.

– Жуткая ночь, – покачал головой Пендер, запирая за вошедшими дверь.

– Должно быть, вам обоим эти бдения надоели до чертиков, – посочувствовал ему Аллейн.

– Нет, сэр. Пока что нет. Сисси показала мне, как работает коммутатор. Дело это оказалось нехитрым для мужского ума, поэтому я время от времени подменяю ее, чтобы она могла вздремнуть. А потом мы с ней меняемся местами. Простая душа у этой девчонки, сэр. Да вы сами поймете, если случится ее допрашивать. – Он улыбнулся мисс Поллок, и та захихикала в ответ.