– Морган… – Гарри прокашлялся и шепнул в трубку: – Я люблю тебя.

– Как хорошо, что ты понял это, пока не поздно. – Морган позволила себе эту небольшую колкость в адрес леди Элизабет, но тут же сменила тон на приторно сладкий: – Спокойной ночи, дорогой… я тоже люблю тебя.

Гарри аккуратно, почти нежно, опустил трубку на рычаг и допил виски. Черт побери, до чего же увлекательная штука жизнь! Всего полчаса назад он был женихом старушки Элизабет, которую знал с колыбели, а теперь помолвлен с прекрасной американкой, которая соблазнила его, едва успев познакомиться. Теперь родители Элизабет и его собственная матушка накинутся на него с увещеваниями, а то и угрозами; кое-кто из приятелей сочтет сумасшедшим или мерзавцем – ну и пропади все пропадом! Морган того стоит. Особенно в постели. Господи, как она хороша в постели! Гарри закрыл глаза и отдался во власть сладких воспоминаний.

Морган и Закери подошли к дому Тиффани почти одновременно. Они оба не сомкнули глаз этой душной ночью, когда от раскаленных за день мостовых Манхэттена поднимался пар и город окутывало влажное марево. К десяти часам утра мгла рассеялась, но дышалось по-прежнему тяжело.

Морган, сияющая и свежая, несмотря на бессонную ночь и духоту, вышла из отцовского «линкольн-континенталя», за рулем которого сидел шофер в синей ливрее с золотыми галунами. Ее светло-бежевый костюм выглядел так, словно его отутюжили десять секунд назад, а золотистые волосы, тщательно уложенные, красивыми волнами ниспадали на плечи.

Закери, небритый, с воспаленными, покрасневшими глазами, брел по тротуару, засунув руки глубоко в карманы грязных джинсов, в которые была кое-как заправлена давно не стиранная мятая рубашка.

– Зак! – не смогла сдержать изумленного возгласа Морган. – Что с тобой стряслось? На тебя страшно смотреть.

Закери обернулся на ее голос у самых дверей парадного, и только это спасло его от препирательств с высокомерным швейцаром, который вряд ли согласился бы впустить такого оборванца на порог жилища респектабельных людей.

– Ты ночевал дома? – спросила Морган.

– Нет.

– Где же ты был?

– На вечеринке.

– Могу себе представить, что за вечеринки ты посещаешь! – усмехнулась Морган и первая вошла в лифт. – Родители ужаснутся, если ты им покажешься в таком виде.

– Я потом переоденусь. Сперва мне надо поговорить с Тифф.

– Интересно, о чем?

– Есть дело. – Закери вышел из лифта и, пропуская мимо себя сестру, схватил ее за полу жакета и пощупал ткань.

– Осторожно! – гневно воскликнула Морган, отстраняясь от его немытой руки с засохшей под ногтями грязью. – Боже, до чего ты невыносим!

Тиффани уже несколько часов трудилась у себя в студии над эскизами костюмов для нового телевизионного шоу. Сроки поджимали, и каждая минута была на счету, поэтому она велела Глории никого к себе не пускать. Услышав скрип открывающейся двери, Тиффани недоуменно оторвалась от мольберта. Гости удобно расселись на софе, не дожидаясь приглашения, и Тиффани со вздохом отложила кисти – с мыслью о спокойной работе в это утро можно было распроститься.

– Ну, в чем дело? – спросила она, переводя взгляд с брата на сестру. – Не в твоих правилах так рано подниматься, Морган.

– Ты ни за что не догадаешься… – начала Морган, но от избытка чувств вскочила и, подбежав к сестре, схватила ее за руки. – Это фантастика! Я с ума схожу от радости…

– Ты купила новое платье, – язвительно предположила Тиффани в отместку за погубленное для работы утро.

– Нет, при чем тут платье? Мы с Гарри решили пожениться! Ты представляешь! Я до сих пор в это поверить не могу! Представляешь, вчера вечером я получила от него телеграмму, сразу позвонила в Лондон…

– И что же ты сказала? – Тиффани была удивлена и встревожена таким резким поворотом в судьбе сестры.

– А ты как думаешь? Разумеется, я поспешила сказать, что согласна. Пока он снова не передумал, или пока его мать не передумала за него. – Морган полезла в сумочку за сигаретами. – Тифф, это так неожиданно и так здорово, что я до сих пор не могу в себя прийти! Возможно, в конце недели Гарри прилетит в Нью-Йорк, и я вас познакомлю. А потом мы объявим о нашей помолвке и устроим грандиозный праздник! – Морган закурила и стала кружиться по комнате, распевая: – Я выхожу замуж за Гарри! Я выхожу замуж за Гарри!

Тиффани улыбнулась, воодушевленная радостью сестры.

– Когда состоится ваша свадьба? – спросила она.

– Не знаю, Гарри пока не сказал. Но я уверяю, что свадьба будет на диво всему Лондону. Я хочу, чтобы церемония состоялась в Вестминстерском аббатстве, а потом мы устроим большой прием в палате лордов. Мне доводилось присутствовать на великосветских бракосочетаниях в Британии. Тифф, ты не представляешь, как это красиво! Какое это великолепие и утонченность!

– Ну хорошо. – Тиффани потерла лоб, стараясь собраться с мыслями. Она действительно была рада за сестру, хотя теперь уже не сомневалась, что их разлука близка.

– Как ты не понимаешь, я же стану маркизой Блэмор! А со временем и графиней Ломонд. У меня будут настоящий замок и роскошный особняк в Лондоне! Невероятно!

– А что будет с той девушкой, на которой Гарри собирался жениться?

Морган пожала плечами и недовольно поморщилась.

– Не знаю. Ей не повезло, ничего не скажешь. А впрочем, она того заслуживает. Тифф, я собираюсь перевернуть весь лондонский свет вверх дном! Прежде всего я буду давать роскошные обеды и закажу свой портрет у Брайана Органа… ну, у того, кто писал принцессу Диану. Мои фотографии будет печатать «Вог»… А на охоту в свое шотландское поместье я буду приглашать членов кабинета министров. Боже, как восхитительно заживем мы с Гарри!

Тиффани молчала. Ее не трогала картина счастливой жизни, которую рисовала в своем воображении Морган. Для Тиффани счастье было в другом – в интересной работе, поглощающей все силы и время, но дающей взамен радость и удовлетворение. И еще в Ханте. Тиффани вдруг с невероятной отчетливостью поняла, насколько они с сестрой разные, как несхожи их жизненные взгляды и устремления. И тем не менее у Тиффани не было человека ближе, чем Морган. Она улыбнулась. Как непросто устоять против ее заразительной восторженности!

– Дорогая, я очень рада за тебя. – Она подошла к Морган и нежно поцеловала ее.

И тут ее взгляд упал на всеми забытого Закери, скрючившегося в углу софы и смотрящего прямо перед собой ничего не видящими глазами, в которых дрожали слезы. Вот уже полчаса он сидел здесь и за все это время не сказал ни слова.

– Что с тобой, малыш? – спросила Тиффани и обняла его за плечи. – Не расстраивайся. Если Морган будет жить в Англии, это не значит, что мы перестанем с ней видеться.

– Дело не в этом, – покачал головой Закери. – Я тоже очень рад за тебя, сестренка. Честное слово, – добавил он, обращаясь к Морган.

– Тогда в чем же дело? Ты с самого начала показался мне каким-то странным, – сказала Морган и выпустила в сторону тонкую струйку дыма.

Закери повернулся к Тиффани. Его губы дрожали.

– Я… мне нужны деньги. Много денег. И я ума не приложу, где мне их взять. Я должен достать их к вечеру, и я пришел узнать, не можешь ли ты одолжить мне…

– На что тебе деньги, Зак? Попроси отца, он не откажет, если ты собираешься потратить их на что-нибудь путное.

– Я не могу. Вернее, я уже просил у него… – Зак затравленно огляделся, словно высматривая возможный путь для бегства. – Мне нужно две тысячи долларов к вечеру. Если я их не достану, мне крышка… – Он зашмыгал носом и утерся тыльной стороной ладони.

– Две тысячи! Боже, почему так много? – сварливо поинтересовалась Морган.

– Карточный долг.

«Что-то здесь не так, раз он с легкостью в этом признается», – подумала Тиффани.

– Нет, надо же быть таким идиотом! – возмущалась Морган. – Как это тебя угораздило? И вообще, кто тебя пустит на порог игорного дома? Ты же несовершеннолетний.