— Правда! — заявил Шорт.

— Как хотите, а тут творится что-то неладное! — решил Спюрей. — Ну, да вечером увидим!

Так как куттеру было предписано возвратиться немедленно обратно, кроме того, еще явился посланный из адмиралтейства и повторил это приказание, то Ванслиперкен поспешил на берег к французскому агенту, чтобы успеть захватить его письма и еще в этот же день сняться с якоря.

Едва только лейтенант покинул судно, как капрал, не теряя времени, отыскал Джемми, и, не сказав ему ни слова о том, что он делал на берегу, сообщил свое убеждение, что Ванслиперкен умышленно хотел отделаться от него, по той причине, что ему, ван-Спиттеру, известны такие секреты лейтенанта, за которые тот в любую минуту может попасть на виселицу.

И теперь он, капрал, решил отомстить лейтенанту за его покушение; телом и душой он отдается экипажу, но для того, чтобы им успешнее действовать, по-прежнему будет прикидываться всецело преданным Ванслиперкену.

Хотя Джемми отлично знал, что капрал ошибается в своих предположениях относительно злого умысла лейтенанта, но счел за лучшее не разуверять капрала и не сообщать ему о том, что своим невольным плаванием он обязан Костлявому. Однако, не вполне доверяя ван-Спиттеру, Джемми просил его дать ему какое-нибудь доказательство в подтверждение его слов.

— Какое же могу я вам представить доказательство?

— А вот, согласны вы вышвырнуть его проклятую собаку за борт?

Собаку?! Сию же минуту. А следом за ней и ее господина, если бы было можно! — и ван-Спиттер отправился в каюту, которую Ванслиперкен, доверяя ему, оставил на этот раз не запертой, и, схватив собаку за шиворот, вытащил ее из-под стола, вынес на палубу и со всего маху швырнул за борт.

— Mein Gott! — воскликнул Янсен. — Как вы это хорошо сделали!

— Теперь уж его не принесет обратно течением! — добавил капрал, присев отдохнуть.

Между тем собака поплыла не к судну, а к берегу, благополучно добралась до пристани, где приставали шлюпки, и признав шлюпку с своего куттера, забралась в нее. Гребцы в ожидании командира, чтобы не терять времени даром, сидели в ближайшей портерной за стаканом пива, и потому никто не видал, как Снарлейиоу забрался в шлюпку, как, отыскав брошенные под одну из скамеек теплые куртки гребцов, он забрался в них, зарывшись с головой, и прекрасно согревшись, крепко заснул. Когда пришел лейтенант и матросы, шлюпка отчалила и вернулась на судно, Ванслиперкен вышел, за ним — гребцы, а Снарлейиоу продолжал спать крепким сном, так что никто не заметил его присутствия в шлюпке. Проснувшись полчаса спустя после того, как командир вернулся в свою каюту, собака, никем не замеченная, спрыгнула на палубу и сбежала вниз в каюту своего господина, пробралась там под стол, улеглась на свое обычное место и, повернувшись раз-другой, снова захрапела.

Между тем весь экипаж, собравшись на баке, оживленно совещался о последних событиях.

— Не странно ли, что он до сих пор не хватился своей собаки? — заметил Спюрей.

— Да! — сказал Шорт.

— И я знаю, почему, — заявил капрал, — потому, что мингер Ванслиперкен считает теперь свои деньги, свои гинеи! — повторил жадный голландец, приходя в бешенство при мысли, что эти гинеи могли бы достаться ему, если бы не вмешался в это дело лейтенант.

— Но не до утра же он будет считать свои деньги! — вмешался Кобль.

— Это будет зависеть от того, сколько раз он их будет пересчитывать! — засмеялся Джемми. — А вот и его звонок! Капрал, вас требует лейтенант!

Капрал пошел к лейтенанту, а вся команда оставалась в напряженном состоянии, ожидая, что-то будет, когда обнаружится исчезновение собаки.

Войдя к командиру, ван-Спиттер по обыкновению поднял руку к козырьку и вдруг увидел, что Ванслиперкен сидит на сундуке и гладит рукой голову Снарлейиоу. При виде собаки капрал громко вскрикнул «Mein Gott» и, как безумный, выбежал вон и не останавливаясь, точно за ним гнались все демоны ада, выбежал на палубу, восклицая: «Ах, Mein Gott! Mein Gott»!

— Что там случилось? Что с вами, капрал? — спрашивали его со всех сторон.

Но прежде, чем ван-Спиттер успел ответить, Костлявый, которого также потребовал к себе командир, тоже выбежал на палубу, растрепанный, с выпученными глазами, и едва переводя дух, проговорил:

— Ведь она опять здесь! И как ни в чем не бывало!

— Кто она? — послышалось отовсюду.

— Она, его собака! Снарлейиоу!

— Фюю!.. — засвистал Джемми, но кроме него ни один человек не сказал ни слова, только все многозначительно переглядывались и качали головами.

— Эта собака — сам воплощенный дьявол! — пробормотал, наконец, капрал.

— Она даже не мокрая! — заметил Костлявый.

В этот момент Ванслиперкен снова потребовал к себе капрала.

— Я не пойду! — отвечал тот.

— Идите! — стал уговаривать его Костлявый. — Все лучше смотреть черту прямо в лицо. Эти бесы все трусы, и кто их не боится, того они боятся!

— Опять звонок! Костлявого зовут!

— Сейчас иду! — отозвался Костлявый. — Я дьявола не боюсь и козней его не страшусь!

— Молодчина этот Костлявый, первый сорт парень! — заявил Билль Спюрей.

Спустя минуту Костлявый вернулся.

— Идите, г. капрал! — проговорил он. — Шкипер вне себя, спрашивает, почему вы не идете! Я сказал ему, что вы видели что-то страшное в каюте! Скажите ему, что вы видели у него черта за спиной! Посмотрим, испугается он или нет!

— Да, да, скажите! — уговаривали другие. Наконец ван-Спиттер, собравшись с духом, решился пойти к Ванслиперкену; при виде собаки он побледнел, тогда как лейтенант при виде его побагровел от гнева.

— Что все это значит, капрал? — грозно крикнул он.

— Ah, mein Gott, мингер Ванслиперкен, я явился к вам за приказаниями, а не для того, чтобы находиться в обществе дьявола!

— Что такое? Что вы хотите этим сказать?

Капрал, заметив, что лейтенант перетрусил, стал подробно рассказывать, как он видел, что черт сидел у него за спиной и одной рукой гладил его, Ванслиперкена, по щеке, а другой ласкал его собаку.

Эта выдумка человека, на которого Ванслиперкен смотрел как на преданного ему, произвела на него сильное впечатление. Ему сейчас пришло в голову, что на днях он покушался на убийство, а сегодня стал изменником, чего, конечно, было совершенно достаточно, чтобы заслужить похвалу и одобрение дьявола.

— Капрал ван-Спиттер, скажите, вы это говорите серьезно? В своем ли вы уме? Вы в самом деле видели его? — спросил он дрожащим голосом.

— Так же, как сейчас вы видите меня перед собой!

— Боже, милостив буди ко мне грешному! — воскликнул лейтенант, закрыв лицо руками, но в следующий же момент оправился и грозно крикнул:

— Это ложь, капрал! Наглая ложь! Сознайтесь! — и Ванслиперкен схватил капрала за шиворот и тряс его с такою силой, какой от него трудно было ожидать.

— Ложь! Ложь! — воскликнул перетрусивший капрал. — Но если это не был сам дьявол, мингер Ванслиперкен, так его отродье, в этом я готов поклясться на своей библии!

— И это ложь! Подлая ложь! Сознайтесь, что это ложь! — кричал лейтенант, снова потрясая капрала, но в этот момент Снарлейиоу счел себя вправе вступиться за себя и впервые накинулся на капрала, который, не помня себя от ужаса, вырвался из рук Ванслиперкена и кинулся наверх, преследуемый собакой.

— Mein Gott! Он помешался. А его собака это сам черт! — и, очнувшись немного, капрал рассказал, как умел, все, что было.

Все слушали его, качая головами. Никто не знал, как теперь быть с собакой, только один Костлявый был неустрашим и мог ясно изложить свои мысли, и все слушали его со вниманием и одобрением.

— Что касается меня, то я не боюсь ни его, ни его собаки! — воскликнул Костлявый. — С этой собакой я так или иначе рассчитаюсь, будь она хоть сам дьявол или хоть его родной брат! Если я раз принялся за это дело, так уж не отступлюсь!.. Вот послушайте, что мне пришло в голову. Я сужу так. Допустим, что эта собака — не собака, а дьявол. Все же я не вижу причины бояться ее. Разве все мы не христиане, и разве каждый из нас не боится Бога, не чтит своего короля? Если она — дьявол, то она только водяной дьявол, а не береговой. Это я вам сейчас докажу. Разве не явилась она на судно среди моря в темную бурную ночь? А когда я завязал ее в мешок из-под сухарей и бросил в воду, разве она не вернулась как ни в чем не бывало? И разве когда капрал швырнул ее за борт, она опять не явилась тут как тут? Из этого ясно, что она имеет власть на воде и что в воде ее не потопить, а потому и пытаться больше не стоит, так как это водяной дьявол! Теперь я напомню вам другое: отправилась она на берег, и ей выбили глаз. Из этого я заключаю, что на суше она никакой власти не имеет. Но если ей можно было вышибить глаз, то можно и дух из нее вышибить, если только ударить пошибче! Кто слышал когда-либо, чтобы дьяволу вышибли глаз или вообще причинили ему какой-нибудь вред? Никогда! А это потому, что настоящий дьявол имеет силу и на суше, и на воде, это же — просто водяной черт или дьявол, и на суше его можно убить. Вот мое мнение! И как только я залучу эту скотину на берег, посмотрю, что с ней можно будет сделать!