В условленный вечер, когда солнце закатилось, Малачи направился к восточной границе прерии, и не прошло десяти минут, как молодой индеец точно из-под земли вырос перед ним. Он, как и тогда, был вооружен луком и стрелами и имел при себе свой томагавк, но ружья не было.

Малачи, завидев его, сел, и Молодая Выдра последовал его примеру: у индейцев таков обычай, что когда они ведут какие-нибудь переговоры или говорят о деле, то не иначе, как сев друг подле друга.

— Говорил ли отец мой с белым человеком? — спросил индеец, помолчав некоторое время.

— Белый человек тоскует по своему сыну, и сквау его плачет по нем, — отвечал Малачи. — Злая Змея должен привести мальчика в хижину белого человека и получить дары!

— А будет ли белый человек щедр? — спросил опять индеец.

— У белого человека есть карабины, порох, свинец и табак; думаю, что такие дары удовлетворят вождя!

— Злая Змея видел сон, — продолжал молодой индеец, — и рассказал мне его; ему снилось, что белый мальчик был в объятиях своей матери, плачущей от радости, а белый человек раскрыл свой склад и дал Злой Змее десять ружей, два бочонка пороха и столько свинца, сколько четверо индейцев могли унести!

— То был прекрасный сон, — заметил Малачи, — и он, вероятно, осуществится, когда белый мальчик вернется к своей матери!

— Злая Змея видел еще другой сон, — продолжал юноша. — Он видел, что белый человек принял от Злой Змеи своего сына и прогнал вождя от своих дверей!

— Это был дурной сон, — заметил опять Малачи, — взгляни на меня, сын мой! Слыхал ли ты когда, чтобы Седой Барсук говорил ложь? И с этими словами старик взял индейца за руку немного выше локтя. Это было условным знаком для находящихся в засаде. Но Молодая Выдра привскочил и, конечно, вывернулся бы, если бы Мартын не успел накинуть петлю из ремня ему на ногу и, дернув за ремень, не повалил его на землю. В один момент связали ему руки за спину, а ремень от петли, затянутый на ноге, взял в руку Альфред.

— Вы были правы, Малачи! Ведь он чуть было не ушел от нас, да еще раздробил бы нам головы своим томагавком, которым он успел уже взмахнуть над головой!

— Я их натуру знаю, — сказал Малачи, — но теперь он в ваших руках, и чем скорее вы препроводите его в форт, капитан, тем лучше! Ваши ружья остались в кустах?

— Да! — сказал Мартын. — Вы их найдете за большим дубом!

— Я вам сейчас принесу их! Хотя едва ли можно опасаться, что его станут отбивать, но на всякий случай не помешает иметь при себе ружье!

— Нам недалеко придется вести: у меня здесь припасен отряд солдат, которым мы сейчас предадим его, а вы, Мартын и Альфред, вернитесь домой, чтобы там не заметили вашего отсутствия. Как вы думаете, Малачи, не лучше ли сообщить индейцу, что его задержали только в качестве заложника и что ему вернут свободу, как только индейцы вернут нам Персиваля?

Старик передал юному пленнику слова капитана Сенклера.

— Скажите ему еще, что у нас есть несколько женщин-индианок, бывающих в форте, через которых он, если пожелает, может передать что угодно Злой Змее. Малачи передал ему и это, но Молодая Выдра не проронил ни слова в ответ, а только с нетерпением поглядывал по сторонам.

— Уходите, как можно скорее! — сказал Малачи, — я вижу, что Злая Змея должен был встретиться с ним тотчас после его свидания со мной. Я это вижу по его блуждающему по сторонам взгляду: он ждет себе поддержки. Я пойду с вами и вернусь вместе с Мартыном и мистером Альфредом: ведь у меня нет при себе ружья!

— Возьмите мое! Когда мы поравняемся с солдатами, оно мне будет не нужно! — сказал Сенклер.

Спустя несколько минут они подошли к тому месту, где были спрятаны солдаты, которым передали пленника, после чего капитан Сенклер со своим отрядом и индейцем направились в форт, а Малачи, Мартын и Альфред пошли домой. На опушке леса, у самой прерии, Малачи увидел рослую фигуру индейца, прятавшегося за деревом.

— Так и есть, — проговорил старый охотник, — хорошо, что я не пошел один домой! Здесь в лесу человек без ружья все равно, что без рук!

Действительно, Злая Змея был свидетелем всего происшедшего, и, последовав за отрядом, уводившим Молодую Выдру, видел, как его препроводили в форт.

— Ну, Малачи, — спросил Альфред, — как вы думаете, что теперь предпримет вождь?

— Трудно сказать, сэр! Ведь недаром же его прозвали Змеей: он и зол, и лукав, и изворотлив; если бы он не боялся нас, то немедленно произвел бы нападение, но я думаю, что он не решится. Кстати, я слышал, сэр, что к нам придут баркасы за лесом и мукой?

— Да, завтра их надо ждать, если только погода будет благоприятная, сегодня слишком ветрено. А где у нас Джон?

— Он был с Цветом Земляники; они убирали сахар.

— А много ли у нас сахара запасено?

— 300 или 400 фунтов, по моему расчету!

— Этого запаса нам должно хватить до будущего года, а ягоды и фрукты у нас здоровые; дикой малины сколько хочешь, и вишен также; кузины хотели, чтобы Джон помог им собирать малину; быть может, он с ними!

— Едва ли: он до таких занятий не охотник. Он говорил мне сегодня утром, что будет ловить рыбу!

— Но озеро слишком бурно; ему не управиться одному с лодкой в такой ветер!

— А правда, сэр, что у нас будут соседи, что сюда приедут новые переселенцы? — спросил Малачи.

— Да, мой отец очень желает этого; он думает, что тогда мы будем не столь одиноки; но вам это, наверно, будет неприятно.

— А представьте себе, что нет, сэр! Я на старости лет стал общителен, и теперь все чаще вспоминаю ферму покойного отца и деревеньку, расположенную вблизи, и мечтаю, что, быть может, и здесь подле нас вырастет деревенька, а на пригорке церковь, и в ней будет совершаться богослужение. Мне хотелось бы дожить до этого времени!

— Что же, я надеюсь, что вы до этого доживете, Малачи! — проговорил Альфред. — И будете свидетелем многих свадеб и крестин!

— Как Господу будет угодно, — сказал старик. — А пока вот я вижу, к нам сюда в маисовое поле повадился медведь!

— Неужели он перелез через изгородь?

— Он перелезет через что угодно, сэр! Но я выследил его след и нынче ночью рассчитаюсь с ним! — сказал старик, продолжая работать, так как он и Альфред во время этого разговора не переставали засевать свежевозделанное поле, — и сеяли до тех пор, пока Эмми не позвала их обедать.

— Я нигде не могу найти Джона, — проговорила Эмми. — Цвет Земляники говорит, что он ушел от нее, чтобы отправиться на рыбную ловлю. Видели вы его?

— Нет! И лодки у берега не видно: он, вероятно, за мысом! Я добегу туда и посмотрю! — сказал Альфред. — Будем надеяться, что его не унесло ветром.

Вернувшись, Альфред казался встревоженным: ни лодки, ни мальчика нигде не было видно.

— Эмми, сбегай в мою комнату и принеси мою подзорную трубу, — попросил он, — но сделай это так, чтобы дома никто не заметил!

Эмми принесла трубу, и, вооружившись ею, Альфред вскоре увидел лодку и в ней Джона, которого гнало ветром и уносило течением.

— Что теперь делать? Надо оседлать лошадь и скакать в форт: ведь если его там не заметят и не перехватят в то время, когда его будет нести мимо форта, то мальчика снесет на пороги, а там неизбежно перевернет лодку. Нельзя терять ни минуты времени!..

— Я пойду поймаю лошадь и оседлаю ее, — сказал Малачи, — а вы пока идите и съешьте что-нибудь, хотя только для вида, чтобы не обеспокоить домашних.

Альфред пошел с Эммою в дом и сел за стол с остальными.

— А где же Джон? — спросил мистер Кемпбель. — Он обещал мне рыбы к столу, а и сам не явился. А Малачи?

— Они, вероятно, вместе где-нибудь охотятся или работают! — проговорил Генри.

— Ну так они останутся без обеда! — сказала г-жа Кемпбель.

— Но мне дай скорее пообедать, матушка, я очень голоден, а у меня всего только пять минут времени: до заката солнца надо непременно засеять это поле!