В этом Кэроу была одинока. Волк выглядел невозмутимым – подумаешь, убил товарища и столкнул его тело в яму с трупами. Товарищ не возражал, ради дела – что угодно. Если старые тела не соответствуют новой цели, их следует заменить.

Тьяго впился в нее бледными глазами, и Кэроу захотелось отступить.

– Кэроу, началось. То, ради чего мы затевали все это.

Она кивнула. По спине пробежал холодок. Восстание.

«Возмездие».

– Есть вести?

– Нет, еще рано.

Недавно Тьяго отправил в Эрец первые эскадры: пять отрядов по шесть бойцов каждый. Кэроу не знала, зачем они летят. Она спрашивала, но, получив отказ, не стала настаивать. Тьяго ей тогда ответил: «Не забивай себе этим голову. Береги силы для воскрешений».

Бримстоун поступал так же – делал свое дело, а стратегические вопросы оставлял Воителю, вот и Волк пусть руководит восстанием.

– Мне не спалось. – Тьяго подбросил зуб на ладони. – Очень кстати возник повод подняться к тебе. Кэроу, позволь мне тебе помочь.

– Мне не нужна помощь.

– Послушай, мне нужно чем-нибудь отвлечься. – С этими словами Белый Волк прошел вперед, и ей пришлось отступить, чтобы не оказаться в его объятиях. Комната сразу же сократилась в размерах.

Когда-то эта небольшая спальня была очень красивой. На потолке мерцала мозаика, стены обтягивал выцветший шелк. Резные ставни на окнах были распахнуты навстречу ночи. Глубина проемов выдавала истинную толщину стен и напоминала о том, что химеры обосновались в крепости.

Имелись и другие помещения, более подходящие для работы Кэроу, но она заняла именно это – из-за засова на двери, для большей безопасности. Впрочем, что толку от засова, если Тьяго уже вошел?

Кэроу чувствовала себя идиоткой, но не отходила от двери.

– Лучше я сама.

Он подошел к столу и, глядя на нее, со стуком положил зуб.

– Ты здесь не сама по себе. Мы вместе, ты и я. У нас общее дело. – Он говорил с чувством и почти искренне. – В глазах тех, кто остался в живых, мы продолжаем дело моего отца и Бримстоуна.

Тяжесть унаследованной миссии угнетала: речь шла о судьбе целого народа, о спасении химер от полного истребления. Страну захватили, жители разбежались, отряд Тьяго – все, что осталось от армии, больше химер защитить некому. Только благодаря Кэроу появилась надежда дать отпор ангелам.

Когда она присоединилась к повстанцам, их было не больше шестидесяти – горстка бойцов, которым после падения крепости Армазин удалось уйти через шахты, и ополчение, собранное в лесах при отходе на юг. В отряде были в основном солдаты и несколько штатских: кузнец Эгир и две крестьянки-поварихи. Шестьдесят – ничтожное количество. Однако повстанцы рассчитывали не на свою нынешнюю численность.

У них были кадильницы.

В серебряных сосудах дожидались воскрешения сотни душ. Только Кэроу могла вернуть их в строй.

«Мы вместе, у нас общее дело», – вспомнила Кэроу и пристально посмотрела на Тьяго. Как ни странно, в ней не всколыхнулась ненависть. Наверное, от усталости.

Или, скорее, все решает судьба, дарует тебе жизнь, как платье из шкафа. Хочешь – надевай, не хочешь – иди голой.

В другом конце комнаты Волк разглядывал ларец, обитый тисненым шафрановым сафьяном. Кэроу хранила в нем инструменты – булавки, лезвия, молоток и клещи, а также зажимы самых разных размеров. С виду ничего особенного: медные винтовые зажимы, такие же, как у Бримстоуна. При умелом использовании они вызывали адскую боль. Ремесленник, выковавший их в кузне на окраине марракешской медины, не задавал вопросов, но посмотрел с такой ухмылкой, что Кэроу почувствовала себя полной извращенкой. Как будто ей это нравится.

– Сегодня платить дань болью буду я, – сказал Волк, и Кэроу стало легче на душе, хотя обычно в его присутствии она чувствовала себя мерзко.

– Ты уверен?

– Конечно. Я бы и раньше помог тебе с магией, но ты закрывалась. Думаешь, мне приятно, оттого что ты страдаешь в одиночестве?

«Да», – подумала Кэроу, но тут же усомнилась, не зря ли не доверяла ему и запиралась на ночь. Тьяго предлагает избавить ее от страданий, терпеть боль для ее магии. Разве тут откажешь? Он уже снимал свою безупречно белую рубашку.

– Иди сюда. – Белый Волк устало улыбнулся. – Приступай. Чем раньше начнем, тем быстрее закончим.

Кэроу сдалась. Она захлопнула ногой дверь и пошла к нему.

Боль сближает. Это знает любой, кто утешал страждущего. Беспомощная нежность, шепот, объятия – и двое становятся одной плотью перед лицом общего врага: боли.

Кэроу игнорировала мучения Тьяго и не касалась его больше необходимого. Пусть страдает. И все же… они были одни, трепетало пламя свечей, он – полураздетый и покорный. У Кэроу возникали и другие чувства, не только ненависть.

Она радовалась, что на этот раз не нужно истязать себя, чтобы сотворить очередное тело. И да, она испытывала благодарность.

– Спасибо, – нехотя сказала Кэроу.

– Рад тебе помочь. С удовольствием приду еще.

– С удовольствием? Странный ты.

Он рассмеялся в изнеможении.

– Удовольствие не от боли, а от того, что тебе не нужно мучиться.

– Как благородно с твоей стороны.

Она убирала инструменты. Рука у Тьяго большая, зажимы надевались и снимались с трудом.

– Ой, прости! – Кэроу вздрогнула, нечаянно защемив его трицепс, так что остался рубец. «А он велел отрубить тебе голову», – вспомнила она и передумала извиняться. – А впрочем, нет. Так тебе и надо.

– Ты права, – согласился Тьяго, потирая руку. Губы дрогнули в полуулыбке. – Теперь мы квиты.

Ха.

– Как бы не так.

– Кэроу, я очень надеюсь, что ты меня простишь. Кэроу…

Волк жадно повторял ее имя, как будто пытался его присвоить. Смех замер у нее на губах. Набрав пригоршню зажимов, Кэроу направилась в другой конец комнаты, но его голос заставил ее остановиться.

– Я подумал, если я буду платить дань болью вместо тебя, мне удастся… искупить то, что… я с тобой сделал.

Кэроу в недоумении уставилась на него. Волк признает свою вину?!

Он опустил взгляд.

– Знаю, мне нет прощения.

«Хочешь пострадать – с радостью тебе помогу».

– Странно, что ты признаешь себя в чем-то неправым.

– Ну… не во всем, – мягко заметил он. – Ты не оставила мне выбора, Кэроу, ты же сама знаешь. Да, я мог поступить иначе и понимаю это. Уничтожение души – это чересчур. – Он посмотрел на нее с мольбой. – Кэроу, я был сам не свой. Я любил тебя. А ты… с этим… Ты немного вывела меня из себя.

По взгляду Тьяго было ясно, что ночь в реквиемной роще он запомнил в мельчайших подробностях.

Кэроу вспыхнула, вновь ощутив себя раздетой на глазах у толпы. Радовало только, что ее человеческого тела Волк не видел обнаженным.

Она склонилась к ларцу с инструментами.

– А еще… Я хотел тебе сказать раньше, но боялся, что ты не готова услышать.

«В чем еще ему хочется признаться?»

– Извини, мне нужно закончить…

Он оборвал ее:

– Это про Бримстоуна.

Напоминание о маге, как всегда, перекрыло ей горло. Она задыхалась от горя.

– Мы с ним во многом были не согласны. Об этом все знают. Но когда оказалось, что он тебя спас, не дал твоей душе исчезнуть… Он меня ослушался, однако я нисколько не рассердился. Поверь мне, я каждое утро просыпаюсь с благодарностью за то, что он сделал. – Волк выдержал паузу. – Я благословляю его доброту всякий раз, когда вижу тебя.

«Ага, теперь он сторонник милосердия».

– Еще бы ты не благословлял! Тебе позарез нужен воскреситель.

– Скажу честно, увидев тебя среди развалин, я чуть не пал на колени. Судьба дала нам тебя, наше спасение. Я молился Нитид и просил всего лишь надежду для нашего народа, а когда открыл глаза и увидел тебя – тебя! – ты была словно прекрасное видение, я понял, что Светлая Луна ответила мне. Ты единственная, кого Бримстоун учил своему делу.