В маленькой деревушке я появился около восьми, когда сумерки еще не решились уступить ночи, и направился прямо к домику с соломенной крышей, где жила тетя Хестер. Дом все так же стоял в конце мощеной Мэйн-стрит, посреди ухоженного сада в окружении вишневых деревьев с увешанными тяжелыми плодами ветвями. Когда я подошел к воротам, дверь открылась, и из дома вышла самая странная четверка незнакомцев из всех, что я когда-либо видел.
Сгорбленный, но весьма подвижный и разговорчивый старик лет девяноста, неряшливая толстая женщина с множеством трясущихся подбородков, тощий как скелет, невероятно высокий и смешно закутанный мужчина в шарфе, длинном пальто и меховых перчатках, и, наконец, изящная старушка с тростью и слуховой трубкой. Их сопровождала моя тетушка Хестер, нисколько, казалось, не изменившаяся с тех пор, как я видел ее в последний раз. Проводив их к воротам, она вывела их на улицу. Последовал неровный хор благодарностей и дежурных вежливых фраз, после чего все четверо удалились в сторону покосившегося деревенского паба, оставив тетю у ворот. Наконец она заметила меня, стоявшего в тени одного из ее вишневых деревьев, и почти сразу же узнала, несмотря на прошедшие без малого десять лет.
— Питер?
— Привет, тетя Хестер.
— Господи, Питер Нортон! Как ты вырос! Заходи, заходи!
— Прошу прощения, что явился без предупреждения и после столь долгого отсутствия, — ответил я, пожимая ее протянутую руку, — но…
— Можешь не извиняться. — Она небрежно махнула рукой и улыбнулась, отчего в уголках ее глаз и на некрасивом лице появились морщинки. — Ты пришел как раз вовремя — моя группа только что оставила меня одну.
— Твоя группа?
— Моя спиритическая группа! Она у меня уже давно, много лет. Ты не знал, что я в некотором роде медиум? Вряд ли. Твои родители ведь тебе об этом не рассказывали, верно? Собственно, с этого все и началось, я имею в виду семейные проблемы.
Мы вошли в дом.
— Я как раз хотел тебя об этом спросить, — сказал я. — Ты имеешь в виду, что моим родителям не нравится твое увлечение спиритизмом? Вполне могу их понять, особенно отца. Но все равно никак не пойму, какое отношение это имеет к ним?
— Не только к твоим родителям, дорогой, — она всегда называла меня «дорогой», — но и моим, а в особенности к Джорджу, твоему дяде в Австралии. И дело не только в спиритизме, хотя и в нем тоже. Ты знаешь, что мой брат уехал из дома и обосновался в Австралии из-за меня? — Взгляд ее стал отстраненным. — Нет, конечно же, не знаешь, и вряд ли кто-то еще знал бы о моих способностях, если бы Джордж не вывел меня через окно….
— Гм? — пробормотал я, не веря своим ушам. — Способностям? Вывел через окно?
— Да, — кивнула она, — он вывел меня через окно! Послушай, я расскажу тебе все с самого начала.
К этому времени мы уже расположились перед камином в гостиной тетушки Хестер, и я смог увидеть принадлежности, оставленные ее «группой» — старинные тома и трактаты в кожаных переплетах, карты таро, лоснящуюся от времени «говорящую доску» и еще несколько предметов, столь любимых спиритами. В доме тети Хестер всегда имелось множество загадочных диковинок, с детства приводивших меня в восторг.
— Впервые я узнала о существовании между мной и Джорджем некоей связи, — начала она, вырвав меня из задумчивости, — отличной от очевидной связи, существующей между всеми двойняшками, когда нам было двенадцать. Твои дедушка с бабушкой взяли нас вместе с твоей матерью на пляж в Ситон-Кэрью. Был июль, и стояла невероятная жара. В общем, короче говоря, твоя мать начала тонуть.
Она заплыла довольно далеко, и единственным, кто был неподалеку, оказался Джордж, который не умел плавать! Он зашел в воду по шею, но не осмелился идти дальше. В Ситоне можно зайти далеко от берега — дно опускается очень плавно. Джордж был, по крайней мере, ярдах в пятидесяти от берега, когда мы услышали его крик, что сестренка тонет…
Сначала я перепугалась и побежала по мелководью, крича Джорджу, чтобы он плыл к сестре, чего, конечно, он сделать не мог — но поплыл! Или, по крайней мере, поплыла я! Каким-то образом я поменялась с ним местами, понимаешь? Не физически, но мысленно. Я оставила его позади на мелководье, в моем теле, а сама, что было сил, поплыла в его теле к сестре! Мне удалось вытащить ее обратно на мелководье без особых усилий — она не доставала до дна всего на несколько дюймов — а потом, когда опасность миновала, я обнаружила, что мое сознание вернулось в мое собственное тело.
Все начали суетиться вокруг Джорджа, который стал героем дня, пытаясь выяснить, как это у него получилось; но он не мог ничего толком сказать, кроме того, что ему казалось, будто он стоит на месте, глядя, как сам же спасает сестру. Конечно же, он действительно стоял и смотрел — моими глазами!
Я не стала пытаться ничего объяснить. Все равно никто бы не поверил и не стал бы слушать, да я и сама не могла понять, что произошло, но с тех пор Джордж стал относиться ко мне подозрительно. Он ничего не говорил, но, думаю, уже тогда у него впервые возникла мысль…
Внезапно она пристально посмотрела на меня и нахмурилась.
— Тебе не кажется все это слишком сложным для понимания, дорогой?
— Нет, — я покачал головой. — Вовсе нет. Помню, я читал о чем-то похожем, случившемся с близнецами, кажется, о «корсиканских братьях».
— О, я слышала множество подобных историй! — быстро ответила она. — Вряд ли ты читал труды Иоахима Фири о «Некрономиконе?!
— Нет, — ответил я. — Не думаю.
— Так вот, Фири был незаконным внуком барона Канта, немецкого «охотника на ведьм». Он таинственным образом умер в 1934 году, еще относительно молодым.
Он написал несколько оккультных книг, изданных ограниченным тиражом — по большей части за его собственный счет, — большинство из которых были практически сразу скуплены религиозными и другими властями, а затем уничтожены. Вне всякого сомнения, — хотя так и не удалось выяснить, где он мог их видеть или читать, — в качестве источников Фири служили крайне редкие и зловещие книги, такие как «Ктаат Аквадинген», «Некрономикон», «Безымянные культы» фон Юнцта, «De Vermis Mysteriis» Принна и другие им подобные. Познания, полученные Фири из этих книг, порой кажутся невероятными. Его цитаты, хотя и вполне подлинные и авторитетные, часто существенно отличаются при сравнении их с трудами, откуда они якобы позаимствованы. Насчет подобных расхождений Фири заявлял, что большая часть его оккультных познаний пришла к нему «в сновидениях». — Тетя немного помолчала, затем спросила: — Я тебя не утомляю?
— Нисколько, — ответил я. — Мне очень даже интересно.
— Что ж, — продолжала она, — как я уже говорила, Фири наверняка видел где-то один из крайне редких экземпляров «Некрономикона» Абдула Альхазреда в том или ином переводе, поскольку он опубликовал небольшой сборник заметок относительно содержания этой книги. У меня самой этого сборника нет, но мне давал его почитать мой друг, старый участник моей группы. Альхазред, хотя многие и считали его сумасшедшим, несомненно, являлся выдающимся мировым авторитетом в области черной магии и ужасов из чужих измерений, и чрезвычайно интересовался любыми странными явлениями, как физическими, так и метафизическими.
Тетя Хестер встала и подошла к книжной полке. Открыв большой современный том изумительных рисунков Обри Бердслея, она извлекла из него несколько листов бумаги, исписанных ее собственным аккуратным почерком.
— Я выписала несколько цитат Фири, предположительно принадлежащих Альхазреду. Послушай вот эту:
«Является достоверным и подтвержденным фактом, что между некоторыми родственниками существует связь более сильная, нежели самые крепкие кровные и семейные узы, когда один такой человек может испытывать все переживания и наслаждения другого, даже боль и страсть того, кто находится очень далеко; более того, есть те, чью подобную способность усиливает запретное знание или взаимодействие посредством темной магии с духами и существами из потусторонних сфер. Что касается последнего, то я нашел таких людей, как мужчин, так и женщин, и после тщательного изучения обнаружил, что во всех случаях они являются прорицателями, ясновидящими, колдунами, ведьмами, заклинателями или некромантами. Все они заявляли, что совершают свои чудеса, взаимодействуя с духами мертвых, но, боюсь, зачастую подобные духи являются злыми ангелами, посланниками Темного и еще более древних зол. Среди них были и те, кто, обладая чрезвычайно сильными способностями, мог по желанию переселяться в тело другого даже на большом расстоянии, против воли и часто без ведома жертвы подобного насилия…»
