Пригнувшись и сливаясь с удлиняющимися тенями, Тарра снова спустился по каменным террасам к озеру, и как раз вовремя, чтобы спасти рыбу от неминуемой гибели, поскольку огонь от костра поднялся выше. Так что вскоре, когда Дизм вернулся, ужин был уже готов, и приветственно потрескивал костер, желтое пламя которого отражалось в воде вместе с первыми звездами.

Увидев, что все в порядке, Дизм протянул Тарре одеяло, которое принес с собой. Тарра благодарно набросил его на плечи, закутавшись в него, словно в плащ. Сгорбившись у костра, они молча поели, а затем, когда последние лучи солнца упали на западный край впадины, старик подбросил в костер дров и заговорил:

— Тарра Хаш, ты мне нравишься, и я полагаю, тебе можно доверять, как и большинству степняков. Да, я слишком мало о тебе знаю, но мы делили друг с другом еду и немного поговорили, и ты не дал мне никаких поводов усомниться в том, что ты — добропорядочный, честный, крепкий и отважный хроссак. И этого вполне достаточно, чтобы ты мог стать моим партнером. Выслушай же меня.

Если бы ты появился здесь всего на полчаса позже, меня бы уже давно тут не было, и сейчас я шел бы в Клюн через Хланги, рискуя столкнуться в дороге с разбойниками и бандитами! И с вероятностью пятьдесят на пятьдесят я добрался бы невредимым, ибо я единственный остался в живых, понимаешь? Не то чтобы я стал сожалеть, даже если бы не сумел добраться до цели — что отпущено в жизни человеку, то отпущено, а если всему конец — значит, конец. Думаю, будучи хроссаком, ты меня поймешь.

Но это философия бедняков, Тарра Хаш — философия поражения. Ибо бедняку нечего терять, и что для него жизнь, кроме как тяжкое бремя? Однако когда человек становится богатым, взгляды его меняются. И чем богаче он становится, тем сильнее меняются его взгляды. Суть в том, что придя сюда, я стал богат, настолько богат, что у меня нет никакого желания рисковать возможностью добраться целым и невредимым до Хланги. На что богатство мертвецу, который не может им насладиться?

Погоди — дай мне договорить. Я уже вижу на твоем лице первый вопрос, и он таков: каким образом я, Хадж Дизм, бывший всю жизнь бедняком, внезапно разбогател? Что ж, это я могу тебе рассказать…

Он достал из-под плаща тяжелую седельную сумку, развернул на гладком камне край одеяла Тарры и высыпал на него ее содержимое.

Тарра открыл рот от удивления, а в его вытаращенных глазах отразились сияние и блеск золота, самоцветов и драгоценных камней, поблескивавших в свете костра.

— Силы небесные… — выдохнул он, протягивая руку. Но прежде чем его пальцы успели коснуться драгоценностей, Дизм уже схватил их своей сморщенной лапой.

— Стой! — снова предупредил он. — Погоди! Ты еще не слышал всего. Это всего лишь двенадцатая часть. Кроме этой, есть еще одиннадцать сумок. А там, откуда они — в сто, в тысячу раз больше!

— Клад! — прошептал Тарра. — Ты нашел тайник!

— Тс-с-с! — резко бросил Дизм. — Тайник? Хранилище? Сокровище, давно потерянное и погребенное в песках пустыни? — Он медленно покачал головой. — Нет, нечто куда большее. Я обнаружил гробницы древних королей, которые в свое время пожелали взять с собой в могилу все принадлежавшие им при жизни сокровища!

Усмехнувшись, он похлопал Тарру через одеяло по колену.

Гробницы королей! Несметные сокровища! У Тарры закружилась голова от внезапного приступа алчности, от охватившей его порочной страсти, пока его разум не остудили недавние воспоминания о медленно поворачивающейся огромной каменной двери, с грохотом закрывающей проход, о тоннах камня и песка, отрезающих его от благословенного воздуха и света…

Он убрал руку и перестал облизывать губы. Прищурив глаза, он пристально посмотрел на Хаджа Дизма.

Старик хрипло хохотнул.

— Похоже, самообладания тебе не занимать. Не хочешь потрогать?

— Да, — кивнул Тарра. — Потрогать? Да я лицом в них зарыться готов, но только когда ты скажешь мне, откуда взялись эти сокровища.

— Хо-хо! — воскликнул Дизм. — Вот как? Но мы еще не договорились!

Тарра снова кивнул.

— Что ж, послушаем, что ты скажешь. Каковы твои условия?

Дизм погладил щетинистый подбородок.

— Насколько я могу понять, с тобой мои шансы на выживание повышаются… скажем, до трех из четырех?

— Продолжай.

— Так и договоримся. За твою защиту я плачу тебе четверть всего, что у меня есть.

Тарра, нахмурившись, откинулся назад.

— Не слишком-то похоже на равноправное партнерство.

Дизм снова издал горловой смех.

— Это только начало, парень. В любом случае, мы все равно не можем взять с собой больше — в этот раз!

Тарра начал понимать.

— Если я докажу, на что способен — то есть если под моей защитой ты останешься жив — моя доля вырастет, так?

— Именно! Мы будем возвращаться раз за разом, пока сокровищница не опустеет. К тому времени ты будешь получать честную половину, и у нас будет достаточно людей, чтобы держать на расстоянии всех разбойников Тим’хдры!

— Но где эти гробницы, о которых ты говоришь? — спросил Тарра и получил в точности тот ответ, который ожидал услышать.

— Если я скажу об этом прямо сейчас, зачем тогда я буду тебе нужен? Так или иначе, гробницы невозможно найти; я сам нашел их совершенно случайно. Да, и я снова закрыл проход, так что теперь это вдвойне невозможно.

Тарра невесело улыбнулся.

— Похоже, — сказал он, — сколь бы высоко ни было твое мнение о хроссаках, доверять им можно лишь до определенной степени!

— Если я чему-то и научился в жизни, — ответил Дизм, — то тому, что доверять можно любому человеку до определенной степени. — Показав на лежавшие в углу одеяла Тарры сокровища, он высыпал их в сумку. — Оставь их себе, — сказал он. — Почему бы и нет? И возьми их с собой на свой уступ, где будешь спать — туда, где бедный, пузатый и кривоногий старик не сможет до тебя добраться и придушить в темноте. Но не говори мне ничего о доверии или недоверии, Тарра Хаш…

Тарра покраснел, но промолчал. Честно говоря, удар старого Дизма попал в цель — хроссак действительно принял меры предосторожности, прежде чем лечь спать, и у него тоже имелось немало подозрений. Слава богам, что старый лис не видел, как он шел за ним следом, иначе наверняка бы все кончилось настоящим скандалом!

Так или иначе, и Тарра, и Дизм больше ничего не сказали друг другу, и, посидев немного молча, оба начали готовиться ко сну. Хроссак нашел себе гладкое углубление в камне неподалеку, но достаточно далеко от водяных брызг и еще сохранявшее тепло солнца, где и улегся, накрывшись одеялом. Хадж Дизм, зевая, удалился в сторону ивовых зарослей, где какое-то время шуршал ветками, пока не устроился. Уже перед сном у них состоялся еще один короткий разговор.

— Когда тебе нужен мой ответ? — негромко спросил Тарра.

— Самое позднее завтра, иначе к полудню я уйду один. Но даже если так, в знак моей доброй воли оставь себе эту сумку. Пусть она напоминает тебе о единственном шансе в жизни, который ты упустил. Ты получил кротовую кучку, а мог бы иметь гору.

На этом разговор закончился. Но, ни тот, ни другой так и не заснули.

С точки зрения Тарры, старик, похоже, был с ним честен, но все-таки кое-что, а может быть, и многое его беспокоило. Например, желтоватый цвет морщинистой кожи Дизма. Хотя Тарра не мог представить, почему его должны волновать обычные признаки возраста и немощи. И еще голос, похожий на хриплое кваканье хриссанской кроталы. Какая-то болезнь? Да и само имя Хадж Дизм, вероятнее всего, могло принадлежать жителю холодной Хриссы или Эйфры, а тамошние обитатели редко путешествуют в одиночку, холодные и неприступные, словно лед с Большого Ледяного барьера или Холодного моря. И, тем не менее, старик утверждал, что стремится в Клюн, город философов, где зимой теплее, чем даже в середине лета в Хриссе, благодаря мягким течениям Восточного океана. Или, возможно, устав от вечных льдов и морозных пустынь, Дизм попросту решил дожить остаток своих дней в роскоши у теплого моря?