– Я сейчас кое-что отправлю начальству, и поедем! – хозяйским тоном заявила госпожа Редактор.

Она отчаянно важничала, но Заваркина, привыкшая к ее стилю общения, не обратила на это внимания. Чтобы чем-то себя занять, Ася принялась медленно перелистывать фото в старой Васиной камере, иногда улыбаясь каким-то забытым кадрам.

– Жарко, – вдруг сказала она и провела рукой по стриженой голове, словно смахивая с нее пыль.

– Ой, зашла б ты сюда в июне! – улыбнулась Зульфия. – Вот это была красотища! Духота, тополиный пух метался по кабинету, еще этот монстр оглушительно хрюкал! Теперь, слава Богу, сломался! – Зульфия махнула рукой на допотопный заржавевший кондиционер. Окно, на котором он висел, было огромное, но грязное и забранное решеткой.

Впрочем, это лето выдалось самым обыкновенным для города Б: с самой обыкновенной жарой, с самым обыкновенным палящим солнцем и самыми обыкновенными душными ночами – и раскаленный городской воздух, в котором висела плотная цементная пыль, едва ли был пригоден для дыхания. Зульфие все время хотелось умыться, но лучше – окунуть тело целиком в прохладную воду и ходить в мокрой одежде до наступления сумерек.

– Я не представляю, как в такую жарищу сидеть вообще без воды! – вознегодовала она, когда дряхлый автобус высадил их на центральной площади Дубного. – Еще и в положении!

Анфиса хрюкнула что-то невнятное в ответ.

– Ты была когда-нибудь беременна? – поинтересовалась она.

– Нет! – воскликнула Зульфия и тут же засмущалась своих интонаций. Ее «Нет!» прозвучало так, будто то, что она может забеременеть, оскорбляет ее как личность.

Заваркина с любопытством посмотрела на подругу.

– Буду когда-нибудь, – поспешила оправдаться Зуля. – А ты?

– Васька говорит, чтобы я не рассчитывала на это, – Анфиса пожала плечами, – не будет у нас никогда детей – и точка! Не можем мы себе позволить семью, пока живем здесь…

Зуля вспомнила о раскрытой ночью тайне, и в ее голове помимо воли завертелись тревожные картинки. Самой яркой из них было видение, в котором Асю и Васю забивают насмерть камнями на Главной площади, обвинив в инцесте. Зуля помотала головой и выкинула эту чушь из очереди на обдумывание. Она не хотела отвлекаться от дела.

– Представь себя летом, в жару и без воды! – вернулась она к теме. – Ад же!

– Ладно, давай разыщем угнетенных граждан, – Заваркина посмотрела по сторонам. – Куда идти-то?

Зуля махнула рукой, и они медленно побрели мимо серых кирпичных пятиэтажек, которыми была застроена западная часть Дубного. Восточная часть состояла из особняков, солидных и не очень, и Зульфия знала, что среди них затерялся и дом губернатора города Б.

– Нас кто-нибудь ждет? – скучным голосом спросила Заваркина, пнув камешек ногой. Она была обута в грязные и разношенные красные кеды.

– Да, внучка Ольги Алексеевны, та беременная бедняжка, встретит нас у подъезда.

Внучка, неприбранная блондинка с огромным животом, переминалась у подъезда на своих отекших ногах. Она постно кивнула и, ни слова не сказав, завела их в прохладное нутро подъезда.

Ни квартира, ни ее хозяйка не выглядели побитыми жизнью, что расстроило Анфису. Зульфия, напротив, приободрилась, узрев вместо маразматической старушки чопорную пожилую даму с аккуратно уложенными седыми волосами и французским маникюром. Ольга Алексеевна восседала на диване в большой светлой комнате, окруженная своими изображениями. Книжные полки, тумбочку и письменный стол украшали фотографии, а на стене висел огромный портрет. Холст, масло, подпись знаменитого художника.

– О, Господи! Это Высоцкий? – завопила Зуля, ткнув пальцем в ближайшее фото.

– Да, это Владимир Семенович, – строго отозвалась старуха, – и вам не стоит так кричать!

Заваркина, пытаясь спрятать улыбку, уставилась на носки своих «конверсов».

– Ой, простите, просто… Это ведь вы там, на фотографии? – промямлила Зульфия все также громко и вместо ответа поймала недоуменный взгляд.

Она помнила совершенно точно – старуха плохо слышит! – и не понимала, почему та просит ее говорить потише.

– Слуховой аппарат, – сказала Заваркина негромко, обращаясь к своим ногам.

– Да, барышни, я действительно нуждаюсь во вспомогательных средствах, – хозяйка отвела волосы от лица, и Зуля смогла разглядеть прозрачную дужку за ее ухом.

– Смотри, Горбачев, – прошептала Заваркина, мотнув головой на фото над диваном.

– Я – Зульфия, редактор «Субботних новостей». Мы разговаривали с вами по телефону. – Зуля махнула рукой на Анфису. – Это моя коллега, фотограф Анфиса Заваркина. Мы…

– Присаживайтесь, – велела Ольга Алексеевна, указав на круглый стол, на котором был изысканно сервирован послеобеденный чай.

Сели вчетвером, и незамедлительно полился плавный рассказ. Хозяйка вещала как со сцены: делала паузы, расставляла акценты, одухотворенно интонировала. Похоже, она была актрисой на пенсии.

Ее монолог все длился и длился, лирическим отступлениям не было конца, но суть укладывалась в три абзаца. Два дня назад около полудня жители Дубного не обнаружили в кранах воды, ни горячей, ни холодной. Никто не обратил на это внимания, решив, что это временно, скорее всего, на несколько часов – ведь так уже не раз бывало. Около четырех «обезвоженные» стали робко позванивать в разные службы. «Ответчики» им намекали на загадочную аварию, причины которой неизвестны и последствия которой якобы устраняются.

Наутро, когда выяснилось, что воды нет только в многоэтажной части Дубного, жители оставили деликатность, бросили недоумевать и сетовать и, прилично разозлившись, принялись осаждать коммунальщиков всерьез. К обеду те перестали отвечать на звонки, но самые упорные дубнинцы наведались в районную администрацию и водоканал, и там, и там наткнувшись на висячие замки.

Жители поселка оказались в сложном положении. Уличные колонки исчезли еще в прошлом десятилетии, а машина с водой, которую в городе Б подгоняли к домам обездоленных на время аварий, так и не появилась. Они покупали минеральную воду в пятилитровых бутылках, которой не хватало на душ и туалет, только на чай и суп. Когда раздражение достигло апогея, дубнинцы кинулись к журналистам.

– Оленьке пришлось ехать в нашу квартиру в городе, чтобы совершить необходимые гигиенические процедуры, – трагическим, хорошо поставленным голосом вещала Ольга Алексеевна.

– Ужас, ужас, – периодически поддакивала Зульфия.

– Как по-вашему, в чем причина аварии? – вдруг ляпнула Заваркина, которая, казалось, больше интересовалась овсяным печеньем, чем беседой.

Ольга Алексеевна сделала паузу, сверля Анфису взглядом. Та невозмутимо запила печенье чаем и вопросительно уставилась на хозяйку дома.

– Напомните, кто вы? – промолвила актриса, первой прервав затянувшуюся паузу.

– Это наш фотограф… – затараторила было Зульфия, но старуха жестом остановила ее.

– Милая девушка, – вновь заговорила Ольга Алексеевна, – несмотря на то, что вы так грубо меня перебили, я поделюсь с вами некоторыми предположениями.