на душе. Длинные извилистые, иногда переплетающиеся, иногда стелющиеся по земле,
иногда кривыми башнями устремленные в небо. Бесчисленные змеи веток, пучки темно-
зеленых, бледно-желтых и красных листьев, уходящее вдаль сумрачное пространство между
стволами, дыры и провалы, таинственные темные закоулки… Лес задавил, расплющил
обычную растительность. Между мутировавшими деревьями едва проглядывали парковые
акации и орехи, чьи стволы были либо сломаны растениями-чужаками, либо уродливо
искривлены. На длинном участке шириной в пару десятков метров Лес полностью вытеснил
и подавил обычную растительность.
Дворницкая – приземистое кирпичное здание с парой маленьких окон, закрытых
листами жести, – стояло торцом ко мне, дверь приоткрыта, рядом к стене прислонен
велосипед. Травник почти не ездил на нем, предпочитал ходить пешком.
Отсюда я не видел, дотянулся ли язык Леса до дворницкой или остановился где-то
позади нее.
– Травник! – негромко окликнул я, направившись к постройке. На полпути повернул
так, чтобы обойти ее и увидеть, насколько близко подобрался Лес.
И когда увидел, подумал, что внутрь входить не хочется. Потому что он был прямо
здесь. Крайнее дерево, росшее сильно наискось, напоминало руку, которую Лес протянул к
зданию. Лишенная листьев крона состояла из пяти толстых ветвей, они словно
растопыренные пальцы обхватывали торец постройки. Две ветви шли вдоль стены кверху, где
цеплялись за край крыши. Кирпичная кладка местами осыпалась, как будто Лес стучал и
скреб в нее, оставляя глубокие выщерблены.
Все это напоминало намеренную, целенаправленную атаку. Интересно, почему Лес
вдруг повел себя так, на что среагировал?
Размышляя, я пошел обратно к входной двери. Каким образом Лес вообще способен
замечать происходящее в мире людей, отслеживать события? Михаил как-то выдвинул
теорию, что корни и грибные мицелии, тонкие органические нити, которые могут
протягиваться на десятки километров под землей, – это нечто вроде отростков нейронов в
наших мозгах. То есть под землей находится огромное, раскинувшееся на десятки тысяч
километров, рассеянное сознание Леса. Насколько глубоко оно уходит вместе с
мутировавшими корнями вглубь Земли, насколько сильно Лес способен влиять на планету, ее
электромагнитное поле и другие параметры, не знал никто. По крайней мере, мы с Михаилом
не были знакомы ни с одним умником, который хотя бы отдаленно представлял себе это.
Донеслось чириканье, я оглянулся. Из-за акаций выпорхнул дрозд, часто взмахивая
темными крыльями, пролетел мимо дворницкой. Я приостановился. Там, в Лесу, даже воздух
другой. Темно-бархатистый, кажется густым и терпким. Когда дрозд влетел в него, он и сам
немного преобразился. Я даже моргнул. Нет, конечно, это та же самая птица, но отсюда мне
почудилось, что окрас ее стал темнее, а еще дрозд… увеличился в размерах, что ли?
Птица летела дальше – а потом Лес будто вздохнул, и она пропала.
За миг до этого сбоку, от искривленного ствола, к ней метнулось нечто. Очень быстрое,
смазанное. Не знаю, может, и померещилось, но дрозд исчез, не издав из звука, будто
мгновенно выхваченный из этой реальности.
Глубоко вздохнув, я отвернулся и пошел к двери. Остается только надеяться, что за то
время, пока буду находиться в здании, Лес не сделает рывок и не накроет его целиком.
Велосипед у двери был старый, но вроде на ходу, шины подкачены. Толкнув дверь, я
заглянул и позвал еще раз:
– Травник! Эй! Важный разговор есть!
Тишина. А ведь у него тут артефакты хранятся, да и многое другое, и этим всем можно
поживиться. Я по натуре не мародер, но будем мыслить практично: если Травник погиб – ему
добро уже не нужно. А я живой, и мне оно нужно, вот так.
Шагнул внутрь. Хозяин поставил в дворницкой пару перегородок буквой «Т»,
получились три комнаты: холл, в котором я очутился, кухня-спальня и лаборатория.
Сильно хромая – нога снова болела, – я зашел во второе помещение, где Травник спал и
кухарничал. В углу стояла буржуйка, труба от которой шла к дырке в стене, рядом стол со
шкафчиком, там посуда. На стене висели несколько свиных колбас, связка чеснока и кошелка
со сморщенными яблоками, в углу был продавленный диван, на нем пара одеял и подушка.
Артефакты Травник не тут хранит, идем дальше. Уже четко понимая, что в дворницкой
никого нет, я толкнул вторую дверь и вошел в лабораторию.
Сюда хозяин не очень любил пускать посетителей, мы с напарником заходили сюда
всего несколько раз.
Первое, что приковало мой взгляд, – большой плакат на стене. Лист картона, на нем
разноцветными мелками грубо намалеваны три пузырька. Один закрашен зеленым, другой
красным, третий – черным. Зеленый перечеркнут жирной линией, под ним надпись вкривь и
вкось. Подойдя ближе, прочел: «Я добыл его! Скоро найду Шамана!»
Над каждым пузырьком было написано по одному слову: «Темнозор», «Мутагон» и
«Антилес».
А еще вверху плаката была надпись большими буквами, как бы заглавие: «ТРИ
ТОНИКА ДЛЯ ЛЕСНОГО УГЛА».
Гм. И что это значит? Я перечитал все это. Вообще без понятия, никакого намека…
Повернулся к длинному столу, на котором стояли всякие склянки. Заметил тигель на
краю, потрогал – еще теплый. Значит, хозяин ушел недавно. Я похлопал ладонью по столу,
размышляя.
Первое: поговорить не удалось, Травник исчез вместе с тайнами, которые хранил, и что
он знал про отца, почему Миша перед смертью упомянул его – теперь не выяснить. То есть
выяснить можно, если хозяин дворницкой не погиб и я его найду.
Если он жив – найду, решил я. Никуда не денется. Непонятно, что здесь произошло,
куда все делись, что вызвало атаку Леса. Но мне не до того, мне спешить надо.
А отсюда вытекает второе: по-прежнему нужен манок. Бандиты еще там, на другом
берегу, но вскоре будут здесь и покатят дальше, быстро скрывшись из виду, если я не
заставлю их бросить тачки. Если заставлю – пойдут, медленно и печально, и тогда смогу за
ними следить. Значит, отодвинем пока в сторону тему с расспросами Травника, забудем про
плакат со странными надписями. Займемся манком.
У стены напротив стоял стеллаж, его верхние полки заняты по большей части аккуратно
перевязанными пучками трав и подсохших цветов, к каждому пришпилена бумажка с
названием. Что мне нужно? Болиголов мутакониум, вот что. Травник имел привычку писать
латинские названия русскими буквами. И где наш мутакониум?.. Есть, вот он, на третьей
полке слева. Прячем в карман. Хорошо, начало положено, но одного растения для манка
мало. Нужен еще артефакт «живокост».
На нижней полке стояли железные коробки из-под английского чая «Твайнингс»,
большие, на триста граммов и разноцветные: красные, зеленые, желтые, черные – чай с
бергамотом, зеленый, золотой, обычный черный. Не знаю, где Травник раздобыл их, но
сейчас, конечно, никакого чая там не было.
Я стал один за другим открывать коробки, изнутри заклеенные фольгой. Большинство
были пусты, но в некоторых лежали арты. Две разряженные, судя по бледному цвету,
«катушки»; «пружина» – эх, сломанная, не работает; «погремуха», явно давно не чищенная…
А тут что? Ого! Даже ого-го! Внутри коробки, которая поначалу показалась пустой, висел, не
касаясь стенок и дна, светящийся угловатый кристалл со слабым свечением. Когда я поднял
коробку, он, ударившись о дно, начал взлетать, и пришлось придержать его сверху.
Левитирующий «оникс»! Ну, Лес мне в помощь, – повезло! В пассивном состоянии «оникс»
создает особое поле, которое реагирует на движущиеся с большой скоростью объекты и
замедляет их. Люди стали использовать этот артефакт для замедления пуль. При активации
