Ровно в половине седьмого его слуга Уолтерс помогал ему надеть — в зависимости от времени года — пальто, легкий плащ или тяжелую меховую шубу, и Трэнсмир отправлялся на прогулку или деловое свидание. Перед уходом он тщательно запирал все двери и требовал, чтобы лакей ушел в свою комнату. Любопытный Уолтерс часто смотрел из окна, как старик удалялся, неся в одной руке закрытый зонтик, а в другой — потертый чемодан.

В половине девятого старик возвращался. Каждый день он обедал вне дома. Уолтерс приносил ему чашку черного кофе и в десять часов уходил в свою комнату, тяжелую дверь которой старик каждую ночь неизменно запирал на ключ. В начале своей службы у Трэнсмира Уолтерс пытался протестовать против такого порядка вещей.

— Предположите, сэр, что в доме случится пожар, — говорил он хозяину.

— Вы можете пробраться через окно вашей комнаты в кухню, а оттуда выпрыгнуть на улицу, — отвечал тот. — Если вам у меня не нравится, можете уйти. Если же вы желаете оставаться, извольте подчиняться моим требованиям.

Таким образом, изо дня в день Уолтерс удалялся в свою комнату, а старик шлепал за ним в ночных туфлях и запирал дверь на многочисленные засовы. Порядок был нарушен лишь однажды, в ту ночь, когда старик заболел и не смог дойти до двери. После этого случая он повесил в комнате лакея запасной ключ в стеклянной коробке, похожей на те, в которые помещают сигнал тревоги в железнодорожных вагонах. В случае болезни старика или какого-нибудь другого непредвиденного несчастья Уолтерс должен был, услышав звонок, помещавшийся над его кроватью, разбить стекло и взять ключ, чтобы отпереть свою дверь. Однако до сих пор ему ни разу не пришлось этого делать. Каждое утро Уолтерс находил дверь отпертой.

Уолтерсу не разрешалось выходить из дома по вечерам. Дважды в неделю он мог отсутствовать целый день, но ровно в десять должен был быть дома.

— Если вы опоздаете хотя бы на минуту, то можете вовсе не возвращаться, — говорил ему старик.

Уолтерс знал про своего хозяина гораздо больше, чем тот желал бы. Особенно лакея интересовал подвал. Однажды он разговорился с рабочим, участвовавшим в постройке дома, и узнал, что в подвале есть комната с бетонными стенами. Во время отсутствия хозяина Уолтерс старательно подбирал ключи, чтобы открыть ведущую в подвал дверь, но все его усилия были напрасны. По-видимому, от этой двери существовал только один ключ, который старик носил на цепочке на шее.

Так было до того злополучного утра, когда Уолтерс нашел своего хозяина сидящим за столом почти в бессознательном состоянии. Подобные припадки случались у старика довольно часто. Уолтерс обратил внимание на кусок мыла, лежавший на туалетном столике…

Джесс Трэнсмир, придя в себя, продолжил есть котлету и лишь спросил, на минуту подняв глаза от тарелки:

— Никто не заходил сегодня утром?..

— Нет, сэр.

— А письма были?..

— Да, несколько, я положил их на ваш стол, сэр.

— Вы поместили в газетах извещение о том, что я уезжаю из города?..

— Да, сэр.

— Из Китая должен приехать человек, которого я не хочу видеть, — пояснил Трэнсмир.

Старик иногда бывал с ним очень откровенен, но Уолтерс, знавший нрав хозяина, не задавал лишних вопросов.

— Я не хочу его видеть, — повторил Трэнсмир, и на его лице появилось выражение отвращения. — Лет двадцать или тридцать назад мы с этим человеком участвовали во многих делах. Он пьяница и картежник…

Старик некоторое время сидел в глубокой задумчивости.

— Если этот человек придет сюда, не впускайте его. И скажите, что вы ни о ком ничего не знаете… Он не воспользовался удачей, когда она ему улыбалась, и должен пенять исключительно на себя… Он мог бы стать богачом, но продал все свои акции… Пьянство его погубило…

Вдруг старик как бы вспомнил о присутствии слуги и закричал:

— Почему вы здесь?.. Вон отсюда!

После ухода Уолтерса Трэнсмир около получаса сидел неподвижно, погруженный в свои мысли. Затем встал, подошел к маленькому бюро и, открыв его, вынул небольшую фарфоровую чернильницу, наполовину наполненную индийскими чернилами, и лист толстой почтовой бумаги.

Усевшись за стол, он начал писать по-китайски, с правого верхнего угла, и, спускаясь все ниже, испещрил весь лист таинственными знаками. Тогда он вынул из жилетного кармана крошечную печать и приложил ее в углу страницы. Этой печати Трэнсмира было достаточно для оплаты в Китае чека на фантастические суммы. Имя его было известно всем от Шанхая до Фи-Чена. Старик сложил письмо и подошел к камину. Уолтерс, наблюдавший за ним через стекло в верхней части двери, в этот момент потерял его из виду. Когда Трэнсмир вернулся в поле его зрения, бумаги у него в руках уже не было.

Днем пришел ожидаемый стариком посетитель. Если бы Трэнсмир читал газеты, то знал бы, что пароход пришел из Китая на тридцать шесть часов раньше назначенного времени. Уолтерс не сразу вышел на звонок. Когда же он открыл дверь, то увидел на пороге загорелого человека в потрепанном платье, грязном белье и пыльных сапогах. Незнакомец не снял шляпы и продолжал стоять, заложив руки в карманы брюк. Он был явно пьян.

— Дорогой мой, почему же вы заставляете меня так долго ждать на пороге дома моего друга Джесса Трэнсмира? — развязным тоном спросил гость.

— Господина Трэнсмира… нет дома… сэр. Я передам ему, что вы заходили… Как прикажете о вас доложить?..

— Веллингтон Браун, друг мой. Я войду в дом и подожду.

Но Уолтерс заслонил собою дверь:

— Господин Трэнсмир запретил мне впускать кого бы то ни было, когда его нет дома, сэр.

Браун побагровел и завопил:

— Он приказал, чтобы меня не принимали? Меня? Веллингтона Брауна, которому он обязан своим богатством? Старый вор! Он знал, что я приеду!

— Вы приехали из Китая, сэр?

— Да, я приехал из Китая, чтобы свести счеты с вашим хозяином!

— Но господин Трэнсмир уехал на две недели и приказал никого не принимать.

— Это мы еще посмотрим! — И незнакомец двинулся на слугу.

Борьба продолжалась недолго: Уолтерс был атлетического сложения, в отличие от Брауна, которому на вид было около шестидесяти лет.

Через минуту Браун был отброшен к каменной стене и непременно упал бы, если бы сильная рука Уолтерса его не поддержала. Незнакомец глубоко вздохнул и проворчал:

— Я вам это припомню!

— Я не хотел причинить вам боли.

— Я намерен свести счеты с вашим хозяином! Он заплатит мне за все… — И он гордо удалился нетвердой походкой, оставив Уолтерса в полнейшем недоумении.

В тот же день, около девяти часов вечера, в передней квартиры Тэба зазвонил звонок. Репортер сидел без пиджака и строчил статью о дороговизне жизни. Рекс Лендер вышел из своей спальни:

— Вероятно, это курьер пришел за рукописью. Я оставил для него открытой нижнюю дверь.

Тэб покачал головой:

— Вряд ли. Редакция всегда присылает курьера в одиннадцать. Посмотрите, кто это, Бэби?..

Лендер что-то проворчал себе под нос. Он всегда был недоволен, когда требовалось сделать хотя бы самое незначительное физическое усилие. Тем не менее он открыл дверь, и Тэб услышал громкий незнакомый голос. Он вышел в переднюю и увидел бородатого человека.

— В чем дело?

— А вот в чем… Человек, особенно джентльмен, не может быть безнаказанно ограблен и избит…

— Войдите, пожалуйста, — учтиво пригласил его Тэб, и Веллингтон Браун, спотыкаясь на каждом шагу, вошел в маленькую гостиную.

— Который из вас господин Рекс Лендер?

— Я… — недоумевая, ответил Рекс.

— Веллингтон Браун из Чей-Фу, — гордо представился незнакомец. — Я живу на ежемесячное пособие человека, бессовестно меня ограбившего… У меня есть что рассказать вам про Трэнсмира!

— Про Трэнсмира?.. Моего дядю?

— Да… Я многое могу вам рассказать… Ведь я был его секретарем и бухгалтером… Он ограбил меня! Понимаете, ограбил!.. — И Браун начал всхлипывать. — А затем назначил мне жалкое пособие и издевался надо мной…