Призвание же варяжских князей Соловьев расценивал как событие значительного масштаба для русской истории. Князья призывались «для установления наряда внутреннего» — именно так понимает это слово летописи Соловьев. «Какое значение имеет призвание Рюрика в нашей истории?» — задается он вопросом. И дает на него ответ: «Призвание первых князей имеет великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с него справедливо начинают русскую историю. Главное, начальное явление в основании государства — это соединение разрозненных племен чрез появление среди них сосредоточивающего начала, власти. Северные племена, славянские и финские, соединились и призвали к себе это сосредоточивающее начало, эту власть», которая затем объединила и все остальные племена[85]. Как историк так называемой «государственной школы», Соловьев именно в государстве видел одно из центральных звеньев исторического процесса. Его трезвый, научный взгляд на «норманскую проблему» позволил наконец вывести ее за рамки политических спекуляций и открыл пути для сугубо научного решения этого вопроса. Однако впоследствии историческая наука еще не раз в этом отношении «откатывалась назад».
Поворотным моментом в истории «варяжской темы» стала книга знаменитого датского ученого-лингвиста и историка, профессора Копенгагенского университета Вильгельма Томсена (1848–1927). В том же 1876 году, когда была опубликована книга Гедеонова, Томсен прочитал в Оксфордском университете три лекции на тему «Отношения Древней Руси и Скандинавии и происхождение Русского государства», которые были изданы в нескольких странах, а в 1891 году вышли в русском переводе отдельной книгой под названием «Начало Русского государства»[86]. Этот труд в комплексной, обобщенной форме представил квинтэссенцию «норманской теории», которая нашла в нем свое законченное, можно сказать, «классическое» воплощение. Характерной особенностью работы Томсена была ее лингвистическая составляющая. Его лингвистические наблюдения и выводы не утратили своего значения до сих пор. В начале лекций Томсен нарисовал широкую панораму тех племен, которые населяли Восточно-Европейскую равнину накануне образования Древнерусского государства, особо остановившись на происхождении и ранней истории славянства. Летописный рассказ о призвании варягов Томсен назвал «младенчески простодушным повествованием Нестора о начале русского государства», тем не менее признав достоверность его основы. Остановился он и на историографических спорах вокруг «норманнской проблемы». Среди «антинорманистов» Томсен особо выделил Гедеонова: «Я называю здесь лишь одного писателя из лагеря антинорманнистов, сочинение которого, по крайней мере, производит впечатление серьезной обдуманности и больших познаний, — С. Гедеонова. Громадное же большинство сочинений других антинорманнистов не может даже иметь притязаний на признание их научными: истинно научный метод то и дело уступает место самым шатким и произвольным фантазиям, внушенным, очевидно, более нерассуждающим национальным фанатизмом, чем серьезным стремлением найти истину. Всякий беспристрастный читатель выносит из чтения подобных трактатов такое впечатление, что в данном случае дело сводится к одному — какой бы то ни было ценой устранить неприятный факт основания русского государства при помощи чужеземного княжеского рода, как будто подобное обстоятельство может заключать в себе что-нибудь оскорбительное для великой нации… Следует признать, что критицизм антинорманнистов пролил новый свет на некоторые частности вопроса; но главная сущность дела осталась совершенно нетронутой, и в своих основаниях теория скандинавского происхождения Руси не поколеблена ни на волос».
Томсен дал блестящий обзор иностранных (византийских, арабских и латиноязычных) источников, в которых упоминаются варяги и русь. Относительно происхождения названия «русь» он соглашался с тем, что в его основе лежит древний шведский корень со значением «гребля» или «плавание». В этом отношении Томсен развивал гипотезу Куника: «Весьма вероятным является предположение, что шведы, жившие на морском берегу (Финского залива. — Е. П.) и ездившие на противоположный его берег, очень рано могли назвать себя — не в смысле определения народности, а по своим занятиям и образу жизни — roPs-menn или roPs-karlar, или как-нибудь в этом роде, т. е. гребцами, мореплавателями». В основе слова «варяг», согласно Томсену, лежал корень var, означавший «защиту», «покровительство»; варяг, таким образом, — «человек, положение которого обеспечено по договору, находящийся под особым покровительством». Также Томсен определил ряд слов древнерусского языка, имеющих скандинавскую этимологию. Всего их набралось 13, в том числе гридь, тиун, кнут, лавка, ларь, скот, стяг, якорь. Важной частью работы Томсена было объяснение около сотни имен, известных в Древней Руси, преимущественно из древнескандинавского языка. Приведу заключительный пассаж всей книги:
«Мы видели, что, по древнему русскому преданию, единодушно подтверждаемому также множеством других разнородных свидетельств, заложение первых основ русского государственного строя является делом скандинавов; что под именем руси у народов Востока разумелись в древние времена норманны; серьезная и добросовестная критика никогда не будет в состоянии опровергнуть этого факта. Норманны заложили основание, на котором природные славяне возвели исполинское здание, и из незаметно малого зерна, посеянного пришельцами с Севера, развилось одно из величайших государств, когда-либо существовавших в мире».
На рубеже XIX–XX веков острота дискуссий по «варяжскому вопросу» стала спадать. Серьезное научное изучение проблемы, внимание к археологическим данным, к исследованию летописей, расширение круга источников и применение комплексных методов на стыке истории, текстологии, лингвистики и археологии позволили более глубоко и детально проработать имеющийся материал, а само развитие исторической науки открыло возможность уйти от примитивного представления о жесткой взаимосвязи начала династии и начала государства, от «опрокидывания» современных этнических представлений в далекое прошлое. Конечно, в рамках «норманизма» также появлялись крайние позиции, абсолютизировавшие роль и участие норманнов в начальный период русской истории, но такие взгляды объективной наукой всегда корректировались, и взвешенные подходы к оценке варяжского влияния становились постепенно преобладающими.
Археология, на протяжении XX века давшая самый значительный объем источников подревней истории Руси, стала играть всё более заметную роль. Ей также были не чужды определенные «перехлесты» — особенно на первых порах изучения темы. Так, большую роль в археологическом плане сыграла монография шведского ученого Туре Арне (1879–1965) «La Suede et l'Orient» («Швеция и Восток»), имевшая подзаголовок «Археологические этюды о связях Швеции и Востока в эпоху викингов». Она увидела свет в Упсале в 1914 году; в ней на основе археологических находок автор выдвинул теорию о норманнской колонизации Руси. В 1917 году в Стокгольме из печати вышел сборник статей Арне, посвященных истории русско-шведских культурных связей. Он назывался «Det stora Svitjod» («Великая Швеция»). Под этим условным наименованием, известным по скандинавским сагам[87], Арне подразумевал и Киевскую Русь, то есть весь тот ареал, на который распространялось влияние норманнов. Даже русский эпос (былины), по мнению Арне, в основе своей являлся скандинавским. Ученик Арне археолог Хольгер Арбман (1904–1968) продолжил исследования скандинавских археологических древностей эпохи викингов, в том числе и на территории Руси[88].
Под влиянием работы Арне рассматривал начальную русскую историю и такой замечательный знаток древнерусских летописей, филолог и историк, как Алексей Александрович Шахматов (1864–1920), уже упоминавшийся ранее. По его мнению, на Русь прибывали настоящие «полчища скандинавов», которые состояли из двух колонизационных потоков. Первые норманны (шведы), прибывавшие в Восточную Европу еще с VIII века и сыгравшие большую роль в образовании Русского государства, именовались русью, а второй, более поздний поток скандинавских пришельцев назывался варягами. Именно это слово и было зафиксировано в «Повести временных лет» применительно к скандинавам и «первой волны».
