В марте его посетили сотрудники Федерального ведомства по охране конституции. В эту спецслужбу обратилась мать Даниеля, потому что тревожилась о нем. Ведомство направило к Даниелю двух сотрудников. Они расспрашивали Даниеля о его поездке в Пакистан, но не задавали опасных вопросов. Они сделали вид, что поверили всему, что он им говорил. Позже они назовут его истории «сказками тысячи и одной ночи». Они дали Даниелю почувствовать, что его рассказ кажется им правдоподобным. Он должен был думать, что они и не подозревают о его подготовке в лагере. На самом деле сотрудники ведомства хотели продолжать следить за ним, не вызывая подозрений.

После возвращения в Саар Даниель жил, как и до подготовки в лагере, по жестким религиозным правилам. Возможно даже, что он соблюдал их еще строже. Он не принимал наркотиков и не употреблял алкоголя — запрещено. Он не слушал музыку, если пела женщина, — запрещено. Ему не нравилось, когда мусульманки не покрывали голову платком, — запрещено. Он вел жизнь правоверного, а вскоре и фанатичного мусульманина.

Саид смотрит серьезно в объектив фотокамеры. Почти на всех фотографиях этого периода у него одинаковый взгляд: безучастный, незаинтересованный, безрадостный. На улицах его родного города бушует война. Новые друзья Саида воюют против израильских войск. В руке у Саида автоматическая винтовка. Его новые друзья знали, как чистить оружие, как ползти с ним по асфальту, как прятаться за стены, как прицеливаться и стрелять. И они точно знали название винтовки — М-16.

А вот Саид не разбирался в оружии. На фото он крепко держит рукоять винтовки и упирает ее приклад в правое бедро; при этом верхняя часть туловища некрасиво отклоняется влево. Винтовка М-16 весит четыре килограмма и не предназначена для использования одной рукой — Саид ощутил это. Ствол винтовки указывает в небо. Одной рукой Саид держит винтовку, другая свободно свисает вдоль тела. На Саиде черные брюки, черный ремень и красная футболка, рукава которой доходят ему до локтя. Другие ребята, собиравшиеся погибнуть как мученики, надевали на фотосеансы оливково-зеленые жилеты или военную форму. У Саида ничего подобного не было — ни в платяном шкафу дома, ни где-нибудь в тайнике.

На стене позади Саида прикреплена фотография размером примерно два на три метра: Купол Скалы в Иерусалиме, голубое небо и белые облачка. Семнадцатилетний юноша стоит, немного расставив ноги, с винтовкой в руках, на фоне одного из самых значимых для мусульман мест. Согласно исламу, именно отсюда вознесся на небеса пророк Мухаммад. Цель Саида была схожей — джанна. Так звучит одно из многих обозначений рая на арабском языке.

Фотоателье никак не рекламируется. В городах на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа таких студий десятки. У них нет названия, и официально они не существуют. Фотокамеры и экраны ежедневно меняют местоположение. Только узкий круг посвященных знает, где хранится аппаратура для этих мобильных фотоателье. Люди, встающие перед объективом, принадлежат к этому кругу лишь нескольких дней или недель. Они погибают, и на их место приходят другие. Меняются помещения, и молодые мужчины и женщины сменяют друг друга перед объективом фотокамеры.

Амару Абдуру Рахиму, например, было шестнадцать, когда он взорвал в Тель-Авиве пять килограммов взрывчатки, закрепленной у него на ремне. Тауфику Али было тридцать, и он совершил аналогичный теракт в Иерусалиме. Некоторые террористы были гораздо старше. Одни выросли в бедных лагерях беженцев, другие — в коттеджах, расположенных в богатых кварталах. Кто-то не закончил и начальной школы, кто-то учился в университете. Были женатые и холостые террористы, семейные и бездетные, безработные или работающие. Большинство из них мужчины, но встречаются среди них и женщины. Если, несмотря на это разнообразие характеристик, кто-то все же попытается создать портрет среднестатистического террориста, он вряд ли справится с задачей. Мученику на плакате от 20 до 25 лет. Но под это описание подходят сотни тысяч палестинцев, не имеющих отношения к терактам. Типичного террориста, обладающего набором характерных черт, не существовало и не существует.

В свои семнадцать лет Саид был одним из самых юных террористов. Он рано оставил школу. Семья была бедной, и родные нуждались в его помощи. Людей с подобными биографиями в его городе было предостаточно. А он был скорее неприметным подростком. Именно этим он был интересен организации, готовящей теракты. Неприметным людям легче проникнуть в Израиль, они не бросаются в глаза. А для террориста-смертника это самое важное.

После фотосеанса Саид должен был вернуть винтовку. Для теракта она была не нужна. Скорее всего, он учился передвигаться с поясом. Тяжелой была не сама взрывчатка — гораздо больше весили гвозди, болты и гайки. При взрыве мелкие металлические части разлетаются во все стороны на сотни метров. Саид узнал, как подорвать бомбу на своем теле. Он также запомнил, к кому обращаться, если что-то пойдет не по плану.

Был предусмотрен и запасной вариант. Территория между Наблусом и местом, запланированным для теракта, патрулировалась военными. На всех дорогах и перед всеми крупными палестинскими городами уже давно действовали израильские контрольно-пропускные пункты. Если бы Саида остановили на пути к цели, он должен был сохранять спокойствие. В случае обыска был только один выход: немедленно взорвать себя вместе с израильскими солдатами. Иначе его бы арестовали, посадили в тюрьму и стали допрашивать. Персонал израильских тюрем не церемонится с арестованными. Освободившиеся рассказывают о жестких методах ведения допроса. Заключенных по многу дней держат в очень холодных помещениях, во время допросов надевают на голову мешок и на долгие часы оставляют со связанными за спиной руками. Рассказывают и о более страшных вещах.

При таком обращении некоторые заключенные начинают говорить, однако это не значит, что они говорят правду. Но они сообщают о подготовившей их организации. О местах укрытия и контактных лицах. Чтобы не оказаться в такой ситуации, Саид в любом случае должен был взорвать бомбу, не важно где — среди солдат или в запланированном месте. Таково правило при подобных терактах.

Однако опаснее израильских солдат были предатели среди своих — по крайней мере, в период подготовки к теракту. Когда Саид готовился к теракту, экономическое положение в этой развивающейся стране было хуже некуда: каждый второй житель Наблуса искал работу. Мало кто из работодателей мог позволить себе во время кризиса выплачивать полную зарплату, и некоторые палестинцы улучшали свое незавидное материальное положение за счет израильских спецслужб.

Военные постоянно арестовывали палестинцев, обвиняя их в организации теракта или намерении совершить теракт. Даже если ничего нельзя было доказать и обвинение основывалось лишь на подозрениях, это далеко не означало освобождения. Нередко задержанные продолжали оставаться в тюрьме без предъявления обвинения и проведения следствия — под так называемым административным арестом. Одно из предписаний израильской армии одобряло такой арест «из соображений безопасности». Поэтому при подготовке Саида главной заповедью с самого начала была секретность.

Это заметил и друг Саида — Рами. За несколько недель до теракта Саид перестал с ним общаться. Зато он каждый день встречался с Мазеном Фрайтахом, своим личным инструктором. Мазена хорошо знали в Старом городе, на краю которого жила семья Саида. Говорили, что он состоит «в сопротивлении». Хотя то же самое говорили о паре сотен других мужчин в этой части города. О том, что на самом деле делал и что планировал Мазен, знали очень немногие.

Мазен вырос в Старом городе. Он родился в 1978 году, то есть был на семь лет старше Саида. Мазен рано бросил школу. «На первом месте для него был баскетбол, на втором — футбол», — вспоминает один из его учителей. Во время Первой интифады Мазен вместе с другими детьми и подростками швырял камни в израильских солдат. Те отвечали сначала звуковыми бомбами, которые должны были отпугивать резким звуком, потом слезоточивым газом, затем резиновыми пулями и, наконец, боевыми патронами. Впрочем, такая последовательность соблюдалась не всегда. В одной из стычек израильский солдат выстрелил Мазену в бедро. Тогда ему было одиннадцать лет. После школы Мазен работал подсобным рабочим на стройке. Его отец умер рано, когда он был еще ребенком. Ему пришлось вместе с другими братьями зарабатывать на жизнь. Мать умерла, когда ему было двадцать. С началом Второй интифады Мазен вступил в «Бригады мучеников Аль-Аксы» и воевал теперь уже с оружием в руках. При встрече с Рами Саид и Мазен меняли тему разговора. Рами быстро сообразил, что они что-то скрывают. Но что это был за секрет, он узнает уже после теракта. Встречи происходили не в условленном месте, а дома у Мазена. Ни у кого не должно было возникнуть подозрений — всё должно было выглядеть как обычная дружба. Визиты Саида никому не бросались в глаза. Мазен пользовался популярностью у сверстников Саида, проживавших в том квартале, как бывают популярны молодые люди с оружием в руках. На таких мальчишки смотрят снизу вверх: для них они бойцы сопротивления.