Саша не собирался пополнить ряды кордебалетов и профессиональных статистов любой деятельности, рожденных исключительно для того, чтобы всегда оставаться на втором плане, создавать фон и петь хором. Такая работенка не для него. Он будет солировать. Кем бы ни стал, когда вырастет… Не важно, чем заниматься, важно — как.
Подрастая, сын предъявлял родителям все больше и больше претензий. В основном они касались материального положения семьи.
— Что за сарай? — гримасничал Сашка, презрительно разглядывая, словно видел впервые, дом в Николиной Горе. — Как вы здесь столько лет прозябаете? Нет, я буду жить по-другому!.. Мне нужен приличный, нормальный коттедж, а не этот хуторок в степи. И что это все такое похожее — улица Никольская, дачка в Николиной Горе… Специально выбирали? Вдобавок еще и мама Николаевна.
Не устраивала сына и квартира на Кутузке.
— Район, конечно, престижный, — бубнил он. — Но теснотища! Как можно ютиться в двух малюсеньких комнатенках? И обстановочка годится разве что для деревенской избы в какой-нибудь Ярославской области! А этот задыхающийся на каждом перекрестке «Жигуль»? Позор! А ведь ты, отец, пишешь докторскую, будешь профессором, как и дед! А что заслужил, что нажил?! Просто смешно! Нет, у меня будет все иначе!
Варвара предпочитала не слышать его критических высказываний. Тем более, что он повторял их по нескольку раз в неделю.
Владимир попробовал урезонить сына:
— Саша, но люди живут куда хуже нас! В подвалах, в халупах!
— С такими принципами ты далеко зайдешь, папа! — заявил Александр. — Всегда можно найти море людей, которым хуже! А значит, в соответствии с твоими правилами, незачем добиваться лучшей жизни. И так все хорошо, просто отлично! Жить в нищете — кому это выгодно?..
И отец отступился, махнув на Сашку рукой.
Профессором старший Гребениченко так и не стал. Вместо того чтобы дописать и защитить докторскую, он начал подрабатывать. Писал кандидатские для знакомых. Заказов было навалом. Трудиться никто не хотел, зато заплатить будущим кандидатам наук ничего не стоило.
— Деньги для Сашки! — оправдываясь перед женой, виновато говорил Владимир Александрович, отдавая очередную сумму.
Она никогда его ни в чем не упрекала, просто пожимала плечами и брала деньги. И в который раз думала, что муж безнадежно избаловал своего любимца Сашеньку.
Новые друзья Саши в новой школе, очевидно, целиком разделяли его настроения. Видимо, и их родители тоже. Во всяком случае, там понимание казалось полным.
Мальчики редко приходили к Гребениченко. Во-первых, их чересчур холодно встречала Варвара Николаевна — ей не нравились друзья сына, а во-вторых, им мешали музыкальные занятия Нади. Даже закрывшись в комнате Саши, они отлично слышали все этюды и вальсы. Поэтому чаще бывали у Сани Наумова или у Шуры Умберга.
Потом появилась Катя…
Ее первый визит Варя запомнила на всю жизнь.
В тот день она сидела дома, ждала ученицу, поэтому открыла на звонок сама. На лестничной площадке стояла, картинно слегка раздвинув тонкие, открытые по максимуму ножки, юная девица в шелках и драгоценностях. Такие Варя надевала только в театры и в гости. У нежданной гостьи была недовольная надменная мордочка.
— Здравствуйте! — жеманно протянула девочка. — Я к Саше… Он дома?
Ошеломленная Варвара Николаевна поздоровалась, кивнула и отступила от двери, пропуская юную леди в квартиру. Девица вошла, по-прежнему манерно держа правую руку на отлете — вероятно, считала это особым шиком, — и вдруг остановилась, состроив некое подобие улыбки:
— Ах да, простите, я забыла представиться… Я Катя Полонская. Мы с Сашей вместе учимся. В одном классе.
«Какое счастье!.. Что делать этой цаце в физико-математической школе? Разве что ловить выгодных мужей!» — подумала Варя и назвала свои имя и отчество.
Сашка радостно выскочил навстречу гостье:
— Привет! А ты говорила, что не сумеешь раньше четырех!
— Вот видишь, постаралась! — кокетливо пропела Катя. — Ради тебя!
И лукаво блеснула хитрыми глазками.
Простодушный Сашка рассмеялся:
— Ну молодец! Проходи! Это моя комната! Чай пить будешь?
На мать он не обратил ни малейшего внимания.
— Володя, ты в курсе увлечений нашего Сашки? — спросила за ужином Варвара Николаевна мужа.
— «Физика» Ландсберга и фигуры Лиссажу, — отчеканил тот.
Все-таки он старался не выпускать сына из своего поля зрения.
Варя вспомнила, как маленькая Надюша, впервые услышав о так называемых фигурах Лиссажу в тригонометрии, воскликнула:
— Ну у него и фамилия была, у этого вашего Лисажука! Не просто Лисов или Жуков, а лиса да еще жук в придачу!
Варя тихо засмеялась:
— Нет, Володя, я не об этом! Как там у нас на девичьем фронте?
Муж удивился:
— Насколько я знаю, звонят и заходят только Саня да Шура. А почему ты спрашиваешь?
— Да так… — вздохнула Варя. — Приходила тут сегодня одна… Говорит, Катя Полонская. Я увидела и обомлела.
— Такая страшная? — заинтересовался муж. — Неужели у нашего Сашки нет вкуса? Тогда он не в меня!
— Да нет, в смысле внешности там все в порядке. Но не всегда то, что торчит над водой, оказывается лебедем… А вот вкуса, похоже, у него действительно нет. Девочка переполнена самой собой, как бочка водой в дождливую осень. Ходячее чванство… Королева Англии держится куда проще… И жить ведь надо не с лицом, а с человеком. А потом молодость — это всегда такое короткое счастье… И совершенно безвозвратное время…
— Я узнаю, что за девица, — пообещал муж, искоса взглянув на Варю. — Может, случайный визит.
Но Сашка наотрез отказался говорить с отцом о Кате.
— Не приставай ко мне и не лезь в мои личные дела! — отрубил он. — Я вырос и не нуждаюсь ни в каких задушевных разговорах! Возись со своей Надькой!
Сын ревниво относился к родительским привязанностям. Особенно к материнской.
Владимир Александрович знал об этом и всегда страдал за мальчика, но изменить ничего не мог. Теперь ситуация обострилась вдвойне.
После своего решительного отпора сын немного оттаял, особенно увидев потерянного, удрученного отца со смущенно поникшим большим толстым носом, откуда вот-вот грозили свалиться очки в старой оправе.
— Скажи честно, папа, — спросил смышленый Сашка, — если бы в свое время кто-нибудь попытался тебе помешать жениться на маме, ты бы его послушал?
— Разве ты собираешься на ней жениться? — в ужасе пробормотал Владимир Александрович. — Вам сначала школу закончить надо, в институт поступить…
— Ты мне не ответил! Школа, институт… Туфта! Мимо сада! А Катька обязательно будет моей женой! Вот увидишь!
Отец не сомневался в его словах. У него вырос на редкость деловой и целенаправленный мальчик.
Варя плюнула на все. Ей давно стали безразличны судьбы мужа и сына. Ее заботила одна лишь Наденька, да и то постольку-поскольку…
Вечерами она неизменно ждала Алекса. Молила Бога, чтобы знакомое лицо появилось, наконец, и стало бы все чаще и настойчивее заглядывать в черные окна квартиры Гребениченко.
— Зачем ты приходишь ко мне? — спрашивала бы тогда его Варя. — Что тебе от меня нужно?..
Но Алекс не отвечал… Не мог ответить. Его просто не было. Нигде…
А кроме его судьбы, ничья другая на всем белом свете не волновала Варвару Николаевну.
4
Варенька лежала в больнице долго. Туберкулез требовал длительного и настойчивого лечения. Сначала она взяла академический, а потом и вовсе бросила ненавистный институт. Володя регулярно навещал ее, приносил цветы, фрукты и овощи. И свежие творог, молоко и яйца прямо с рынка. Тетя Женя объяснила, что Варю при таком заболевании нужно хорошо кормить.
Варя лежала тихо, молча, ни с кем не разговаривая и стараясь себя лишними мыслями не тревожить. Она твердо настроилась вылечиться и прожить еще долгую и обязательно радостную светлую жизнь.
Володина тетя говорила, что все зависит от воли и желания, что женщины вылечиваются чаще, легче и быстрее и вообще Варя скоро поправится. Болезнь успели захватить в самом начале.
