В последний раз Джон видел девушку, когда они выступали из усадьбы, а она прощально махала платком с парадного крыльца. Но именно ее образ стоял у него перед глазами, когда он шагал по пустынным дорогам и крался по окраинам полей. И именно воспоминание о ней привело его обратно в Бакленд. За минувшее время Лукреция сильно спала с лица и скулы у нее заострились.
Он стоял перед ней в грязной одежде, коротко остриженный, пропахший дымом и потом. В точности как в первый раз.
— Мы вернулись, — просто сказал Джон.
В Большом зале не осталось ни столов, ни помоста, когда-то возведенного для короля. Вместо них на полу повсюду валялись соломенные тюфяки. Разбитые окна были заколочены, а на южной стене, где прежде висел фамильный гобелен, белой краской был намалеван огромный крест. Шелестя юбками, Лукреция и Джемма провели Джона по коридорам. В отцовском приемном кабинете Лукреция с деловым видом села за буковый стол.
— Сэр Уильям сейчас в Оксфорде, и его пока нельзя перевозить, — сообщила она. — Ты знаешь, что он ранен?
Джон покачал головой. Бен Мартин видел, как во время последней атаки под ним упала лошадь, а Льюк Хобхаус слышал от одного сержанта, что он получил ранение. Впоследствии до Джона доходили только слухи, циркулировавшие по лагерю в Тотхилл-Филдсе.
— Одна нога у него была раздроблена, — сказала Лукреция. — Хирурги решают участь второй. Сейчас отец борется за Бакленд со своего болезного одра. Комитет по конфискации скоро будет рассматривать наше дело.
— Комитет по конфискации, ваша светлость?
— Наши враги не сидели сложа руки, пока вы отсутствовали.
Ступни Джона, стертые до кровавых пузырей, горели огнем в грубых башмаках. Лукреция порывисто поднялась с места:
— Пойдем, покажу тебе, что они сотворили.
Шагая по тихим коридорам за двумя молодыми женщинами, он неотрывно смотрел на быстро покачивающиеся бедра Лукреции. Хотя в голове у него мутилось от усталости, Джон живо представил белые лодыжки под изношенной юбкой и почувствовал, как на виске натягивается тонкий шрам, оставленный мушкетной пулей. Они остановились перед дверью мистера Паунси. Джемма постучала и вошла первой.
В комнате стоял кислый запах. Сквозь единственное окно сочился серый свет. За длинным столом, заставленным аккуратными кипами бумаг, сидел мистер Паунси. С изможденным лицом и спутанными жидкими волосами, отросшими до плеч. На шее у него по-прежнему висела серебряная должностная цепь. Не обращая внимания на Лукрецию, Джемму и Джона, он снял латунную гирьку с одной из кип и принялся сосредоточенно изучать документ, лежавший под ней. Но содержание бумаги, каким бы оно ни было, похоже, не удовлетворило стюарда, ибо он поставил гирьку на место и потянулся за другой.
— Мистер Паунси, — мягко промолвила Джемма, — здесь ее светлость.
Стюард потряс головой и пробормотал:
— Еще не готово.
— Люди Марпота выволокли его из дому, — сказала Лукреция. — А когда он оказал сопротивление…
— Они нарезали хлыстов и заставили его плясать джигу, — закончил за нее Джон.
— Да. — Лукреция удивленно взглянула на него.
При упоминании имени своего мучителя мистер Паунси пришел в возбуждение и стукнул гирькой по столу.
— Вот именно! — вскричал он. — И пляской очиститесь от греха!
— Довольно, сэр, — успокоительно произнесла Джемма, беря несчастного за руку. — Отдохните немного.
Она помогла стюарду встать с кресла и повела к узкой кровати. Джон с Лукрецией вышли в коридор, где пахло затхлостью. Со дня, когда мистер Паунси неожиданно ворвался в спальню девушки, они впервые остались наедине.
— Я видел ваше лицо, когда мы выступали из усадьбы.
Ее плечи напряглись под хлопчатой шалью.
— Ты должен выбросить из головы подобные мысли, — отрывисто проговорила она.
— Не могу. И вы не можете.
Джон вспомнил сладкий яблочный аромат, витавший у нее в спальне. Ее губы, приоткрывшиеся навстречу его губам. Сейчас никакой стюард не помешает им. Но когда он шагнул к ней, она выставила вперед ладонь:
— Я помолвлена, мастер Сатурналл. Или ты забыл?
— Помолвлены с Пирсом, — пренебрежительно бросил он.
На щеках Лукреции выступили два алых пятна.
— Мастер Пирс сражался храбро! — резко сказала она.
— Храбро?
— Он удостоился высокой похвалы. О нем писали в новостных листках. Как под ним убили лошадь. Как он захватил другую.
— Захватил?
— Мастер Пирс, да будет тебе известно, залез на дерево и спрыгнул с него на одного из вражеских кирасир, которого и одолел в схватке. «Прыжок Кэллока» — так окрестили его подвиг. И все это он проделал, несмотря на рану в бедре…
— В бедре? — выпалил Джон. — Да ему ножом в задницу ткнули! Причем не кто-нибудь, а родной отец! Ваш Пирс бежал с поля боя как трусливый заяц!
Лукреция с каменным лицом скрестила руки на груди:
— Я не желаю выслушивать подобные дерзости.
Джон снова шагнул к ней, но Лукреция отвернула голову.
Он остановился, обескураженный отказом.
— Пирс не любит вас, — тихо сказал Джон. — А вы не любите его.
— Мы просто обмениваемся нашими желаниями, — ответила Лукреция. — Я уже говорила тебе. Можем обменяться и нашими неприязнями.
— Марпотовы разбойники взяли все, что захотели, — доложил Джону мистер Банс. — А что не смогли унести с собой, то испортили. «Щедроты Божьи» — так они называли свою поживу.
В сухой кладовой остались овсяная крупа, четыре мешка бобов, низки сушеных яблок и полголовы мадейрского сахара, завернутой в мешковину и спрятанной за балку. Содержимое хлебной кладовой составляли три мешка муки грубого помола да несколько черствых ковриг, лежащих на полках.
Джон, Филип, мистер Банс и мистер Стоун прошагали по коридорам за главной кухней. От двери в комнату Сковелла осталась лишь пара расколотых досок, болтающихся на одной петле. Книги и бумаги были разбросаны по полу, стол и кресло перевернуты. В воздухе стоял запах копоти, смешанный с затхлым запахом отсырелой ткани и бумаги.
— Сперва они спустились вниз, — сказал Банс. — Потом поднялись наверх и схватили Паунси. Когда закончили с ним, сразу вытащили Яппа на веревке из церкви. Приковали к плахе. Сказали, он должен Богу руку за все свои папистские проповеди. И обезручили бы беднягу как пить дать, не вмешайся леди Лукреция.
— Она их остановила? — спросил Джон.
— Увела Марпота в церковь. Они там оставались больше часа. Молились, сказал один из разбойников. На колокольне. Она взяла ключ в комнатах мистера Паунси. Как бы то ни было, когда леди Лукреция вышла, Яппа отпустили.
Зачем бы Лукреции подниматься с Марпотом на колокольню, гадал Джон. Впрочем, после последнего разговора с ней все ее поступки вызывали у него недоумение.
— Мелихерт упаковал свой дорожный сундук на следующий же день, — вступил в разговор мистер Стоун. — Сел на корабль в Столлпорте. Но он, по крайней мере, попрощался. Вэниан так просто исчез, никому не сказавшись.
Как Сковелл, подумал Джон, обводя взглядом разоренную комнату. Обливные глиняные банки по-прежнему стояли на верхней полке.
— Одного имени Марпота оказалось достаточно, чтобы отпугнуть народ от усадьбы, — продолжал Банс. — Он половину своего войска поставил лагерем в Кэллок-Марвуде. Дело дошло до того, что в деревне нельзя было показаться в ливрее. После этого работники начали уходить. Теперь у нас не принимают заказы на Каррборовском рынке. Люди боятся, что мы все сбежим отсюда, так и не расплатившись с ними.
— С прошлого Михайлова дня ни у кого из нас нет ни пенни в кармане, — добавил Фэншоу. — Мистер Паунси всегда помнил все выплаты, причитающиеся нам. Жалованья, ренты, пошлины. Держал в голове каждый хайд земли от Флитвика до самого Столлпорта. А теперь горемыка не знает, какой нынче день недели.
За дворовыми воротами пьяно кренились бараки, построенные к визиту короля. В конюшне две верховые лошади всхрапывали рядом со старой рабочей клячей. В кухонном саду Мотта все грядки заглушил бурьян и шпалеры для бобов покосились. Забитая мусором сточная канава за садовой оградой тянулась вниз, к заливным лугам, густо заросшим сорной травой. На приусадебной ферме за рекой было возделано не больше половины капустного поля и столько же ржаного. Выйдя на берег, Джон посмотрел на лодочный причал и блестящую зеленую воду. Дощатый настил причала был разрушен, берега густо заросли ивняком и ольшаником. Выше по течению лопасти мельничного колеса зачерпывали из застойной воды ворохи речных водорослей.
