— Ну как, ваши колбаски хорошо пропеклись? — спросила она потом, вгрызаясь острыми зубами в куриную ножку из принесенной ими корзинки. — Жара моей печурки хватило на вас обоих?
Филип с Джоном смущенно переглянулись и глуповато ухмыльнулись.
Первая зима была хуже любого сражения. Мистер Андерли сильно простыл, и Джон готовил для него отвары из таволги и бузины. Но простуда переросла в лихорадку и унесла жизнь старшего повара. Его похоронили на склоне холма. На следующий день войско двинулось дальше.
Сколько стоянок они сменили с зимы, уже и не упомнишь, размышлял Джон сейчас, наблюдая, как Филип волочит дымящие ореховые ветки вниз по склону и оставляет чадить и шипеть в мокрой траве. С одной стороны от лагеря пасся огромный табун лошадей. С другой — муштровался отряд пехотинцев под командованием сержанта. Из полуразрушенного амбара вышел Финеас с накрытым крышкой подносом.
— Обед для лорда Бакленда и его достопочтенного штаба, — объявил Финеас. — Свежепойманный кролик. Кто отнесет вниз?
— Твоя очередь. — Филип поправил Джону воротник, стряхнул грязь с куртки. — Скажи мастеру Пейлвику, что у нас топлива осталось на два дня, а провизии на три. И никто не принимает наши расписки.
Джон потопал вниз по склону, от запаха жареного мяса у него урчало в желудке. В лагере говорили, что сэр Уильям питается лучше всех, за исключением его величества. Но сейчас король находился в Оксфорде, а не здесь. Смрад отхожих мест усилился, когда Джон приблизился к расположению драгун, примкнувших к войску вместе с принцем Морицем, пропетлял между палатками и шалашами, сооруженными из подручных материалов, и вошел в лагерь сэра Уильяма. Здесь его встретил знакомый говор Баклендской долины.
— Чур это мое, мастер Сатурналл!
— Что ты нам принес, Джон? Опять ежа?
— Я все еще дожевываю иголки с прошлого раза…
Джон прошел через расположение крестьянского ополчения. Мужчины валялись на траве, подстелив куски парусины, дерюги или свои куртки из буйволовой кожи. Шлемы и кирасы были свалены в кучи, пики воткнуты острием в землю. Но сержанты ополченцам не докучали.
— Разумеется, они не отступают перед врагом, — доверительно сказал Джону все тот же драгун. — Просто большинство из них так пьяны, что шагу ступить не могут.
Работники баклендской кухни держались в тылу с вещевым обозом и сражений не видели. Ближе всего к противнику Джон оказался, когда они двигались по плоской Элминстерской равнине и разглядели на западном горизонте длинную темную полосу. По колонне передали, что это парламентская армия. Командует ею Ферфакс, а Уоллер и Кромвель — генералы. Ну вот, еще имена, подумал Джон. Он долго глядел на мелко дрожащую темную полосу вдали, изредка отсверкивающую на солнце металлом кирас, и задавался вопросом: а не шагает ли где-нибудь там такой же повар, который сейчас смотрит на него?
Ворота фермы поднялись, и два пикинера в шлемах и латах расступились, пропуская Джона. Во дворе несколько молодых людей окружали своего товарища, щеголявшего двумя пистолетами в поясных кобурах, тяжелым карабином и саблей. Пирс Кэллок, в отполированной до блеска кирасе, стоял в картинной позе, принятой для пущего эффекта.
— Я ворвался в их ряды на полном галопе и клянусь, если передо мной был не предатель Уоллер, значит его родной брат. Я выхватываю пистолет, но чертов кремень дает осечку. Я выхватываю второй, но в нем чертов порох отсырел. Карабин я уже разрядил на скаку, так что у меня остается только это.
Молодые люди с раскрытым ртом смотрели на Пирса, стиснувшего рукоять сабли. Он захватил семерых драгунов с лошадьми, слышал Джон, и удостоился упоминания в депеше королю. Он прослыл отчаянным храбрецом, первым бросившись в атаку. Джон быстро зашагал через двор и уже подходил к двери, когда Пирс его заметил:
— Ага! Поваренок! А где Пандар?
— В расположении кухни, лорд Пирс, — ответил Джон и торопливо вошел в дом.
Стоявшие у очага офицеры обернулись, но при виде повара опять повернулись спиной к двери. Из задней комнаты доносился голос Гектора Кэллока:
— Ваше высочество, я предлагаю по центру пустить пехоту под прикрытием пикинеров, вот так. Ваши телохранители идут в наступление с левого фланга. А сразу следом на ними наша конница атакует в караколе.
Дюжина мужчин стояла вокруг стола, на котором были выстроены рядами и шеренгами деревянные фишки. Сэр Гектор повел рукой над столом, указывая на караколь, потом передвинул несколько желтых фишек. По другую сторону от поля битвы сидел краснолицый старик с густыми седыми усами.
— Да, это смело, сэр Гектор. — Принц Мориц говорил с акцентом, похожим на акцент Мелихерта Рооса. — Напоминает мне одного солдата, разбившего шведов при Брейтенфельде. — Он похлопал себя по груди. — Меня самого.
Джон топтался у дверей, никем не замечаемый. Принц Мориц, шумно сопя, подался вперед и щелчком послал голубую фишку в боевой порядок на другом краю стола:
— Вот единственный способ разбить терцию. Ударом в угол. — Он переместил еще несколько фишек, потом взял стоявший перед ним кубок, отхлебнул большой глоток и повернулся к мужчине с суровым худым лицом. — Ха, Зут! Помнишь Лехское сражение? Ту терцию? И ту конницу?
— В два счета смяли первую линию, когда они двинулись в контрнаступление, — подтвердил Зут.
— И весь угол терции полег! — Принц Мориц хлопнул ладонью по столу. — Этого оказалось достаточно. Мы ворвались в их ряды, ja.
— Славный день, — согласился Зут.
— Героический день! — воскликнул принц Мориц.
Он со своими людьми приплыл аж из самой Богемии, чтобы сражаться за короля, говорили солдаты. Сам Густав Адольф учился у него тактике. Собравшиеся вокруг стола мужчины смотрели, как принц Мориц чешет красный нос. Джон искал взглядом сэра Уильяма.
— Потом Лютцен, — продолжал принц, переставляя оранжевые фишки. — Помнишь Лютцен, Зут? Мы атаковали с левого фланга. Снова в караколе. — Он выровнял несколько синих фишек и смел в сторону оранжевые. — Однако на сей раз шведы нас поджидали. Тесно сомкнутое построение «полукатафалком». Я потерял двух лошадей.
— И три полка солдат, — добавил Зут.
— Ja.
— Джон! — донесся шепот сзади. Во входную дверь заглядывал Бен Мартин. — Мастер Пейлвик требует тебя в продовольственный склад.
Продовольственный склад представлял собой три сдвинутые вместе лавки в конюшне. Генри Пейлвик стоял там, делая отметки в приходно-расходной книге, с таким видом, словно никогда не покидал приемный двор усадьбы Бакленд.
— Сэр Уильям? — переспросил ключник. — Он старается держаться подальше от придворных принца. К нам добрались посыльные из Элминстера. В нашу усадьбу наведалась шайка зойлендских разбойников. Перебили все окна в церкви, потом выволокли оттуда алтарную преграду на веревке. Их полковник поступил бы так же и с отцом Яппом, кабы его не остановили.
— Он отрубил руку одному малому в Мэшэме, — сообщил Фелпс, входя в конюшню. — Таскает за собой обоз с женщинами, которых называет своей семьей. Бабы эти ничем не лучше мужиков. Но они недооценили леди Лукрецию.
Джон поставил поднос на лавку. Последний раз он видел Лукрецию, когда они выступали колонной из усадьбы: девушка стояла на парадном крыльце и махала платочком Пирсу. Джон, шагавший в рядах кухонных работников, смотрел на нее, пока Филип не пихнул его локтем в бок.
— И что же она сделала? — небрежно поинтересовался он.
— Выставила их вон, — выразительно ответил Фелпс.
Кто бы сомневался, подумал Джон. Он все еще улыбался, когда шагал через двор к воротам. Внезапно чья-то рука толкнула его в плечо.
— Чему веселишься, поваренок?
Перед ним стоял Пирс с обнаженной саблей. Молодые кавалеристы толпились поодаль, ожидая очередной демонстрации фехтовального мастерства. Рыжий парень по имени Монтегю одобрительно кивнул, когда Пирс сделал картинный выпад, целясь Джону в грудь.
— Отлично, Кэллок, — крикнул он. — А кто это?
— О, всего лишь поваренок.
