Растрепанные каштановые волосы свисали патлами вокруг простодушного лица. На губах словно навсегда застыла полуулыбка. Он сидел за большой ивовой корзиной, наполовину заполненной перьями, и в руках держал полуощипанного фазана. Леди Лукреции хватило одного быстрого презрительного взгляда. Замызганная красная куртка изобличала в нем обитателя дымных областей, сокрытых за зияющим провалом входа. Иными словами — поваренка.

Подчиненные мастера Сковелла недостойны внимания высокопоставленных придворных дам, а уж тем паче ее величества. Однако при виде последней глаза у мальчишки округлились. На скамье рядом с ним лежали грудой мертвые птицы: несколько уток, два гуся, фазан, куропатки и голуби. Остальные пернатые трупы покоились в ящиках под скамьей. Пялиться на королеву — недопустимая дерзость, полагала леди Лукреция. А мальчишка, к великому ее негодованию, взял да и подмигнул вдобавок.

— Я прикажу выпороть наглеца! — воскликнула она, яростно сверкая глазами.

Но ее величество запротестовала голосом, больше похожим на жалобный стон:

— Ах нет, Люси! Не надо!

Доброта ее величества не знает меры, подумала Лукреция, устремляясь дальше. Мягкосердечная королева нуждается в защите своих верных фрейлин. Нуждается в защите леди Лукреции, которая сейчас повлекла ее вперед, потом свернула во двор с забитым сорняком узловым садом, резво прошагала по диагональной дорожке и толчком отворила дверь на другой стороне. Взорам двух дам предстали широкие каменные ступени, ведущие по спирали вверх. Леди Лукреция прислушалась к стуку своего сердца. Зверек, живший у нее внутри, пока угомонился. Дамы поднялись по лестнице, и леди Лукреция достала из кармана юбки увесистый ключ. За дверью, заверила она королеву, в опочивальне на другом конце озаренной солнцем галереи ее ждут любимые фрейлины.

Ключ проскрежетал в пружинном замке, и дверь со скрипом открылась. В глаза хлынул обещанный солнечный свет. Высокий потолок словно парил над головой. Но никаких обшитых дубом комнат здесь не было и в помине. Дощатый пол не устилали ковры, и на стенах не висели гобелены.

Они вообразят королевские покои, сказала себе Лукреция. Сколько уже раз так делали. Она сквозь чепец поправила волосы, заплетенные в косы и уложенные затейливыми кренделями по такому случаю. В дальнем конце галереи находилась темная дубовая дверь. А за ней — опочивальня.

Ее величество закашлялась от сухого спертого воздуха. Леди Лукреция торопливо двинулась вперед, поворачивая оконные рукоятки, стуча кулаком по застрявшим рамам. Окна туго открывались одно за другим, и стекла ослепительно вспыхивали в солнечных лучах.

— Нас увидят, — встревожилась ее величество.

— Ну и пусть! — весело воскликнула леди Лукреция, распахивая последнее окно и выглядывая наружу.

Одна половина Восточного сада являла собой замечательный образец порядка и благоустроенности: ухоженные лавандовые клумбы и маленькие лужайки огорожены аккуратно подстриженными живыми изгородями из декоративных кустарников и фруктовых деревьев. Но ближе к середине сада порядок заканчивался, и на другой половине царило запустение. Из лавандовых клумб так и прет крапива да бутень, живые изгороди неряшливо разрослись, утратив первоначальные геометрические формы. Длинная оранжерея на дальнем крае сада просела, стекла загажены пометом и разбиты.

— Ваше величество могли бы указать сэру Уильяму на нерадивый уход за садами, — заметила Лукреция. — Они недостойны дома, достойного королевы.

Ее величество перевела беспокойный взгляд со сверкающих окон на закрытую дверь.

— Нам нельзя быть здесь, — испуганно пролепетала она.

Леди Лукреция крепко взяла ее под локоть. Успокаивать тревоги и страхи королевы, чья боязливая натура постоянно давала о себе знать, входило в почетные обязанности Хранительницы Подножной Скамейки. Никто в том саду не гуляет, заверила она. Уже многие-многие годы. И сюда никто никогда не заходит. Солнечную галерею закрыли еще в первую неделю жизни ее величества.

Она отвернула королеву прочь от заросших клумб и зашагала по пыльному деревянному полу. Из-за двери, замаскированной под обшивочную панель, доносился еле слышный кухонный шум, идущий из глубоких недр здания. Наглый поваренок, наверное, уже тащит ощипанных птиц повару, подумала леди Лукреция, прислушиваясь к отдаленному грохоту горшков, котлов и сковород. По крутой лестнице, расположенной за этой дверью, давно уже никто не ходил.

Она услышала, как поступь ее величества опять неуверенно замедляется. Счастье, что леди Лукреция здесь, чтобы подгонять свою госпожу. Иногда Хранительница Подножной Скамейки с притворной строгостью выговаривала ее величеству, каковое обхождение ее величество снисходительно спускала своей любимой фрейлине, как мать спускает шалости ненаглядному дитяте, — она безропотно сносила шутливые нападки, таким образом выражая свою любовь. Лукреция подумала, не устроить ли и сейчас подобный нагоняй, но в конечном счете просто схватила королеву за запястье и потащила вперед. Такое тоже дозволено правилами этикета, решила она.

Тихо шуршали платья. Леди Лукреция сегодня надела любимое, из зеленого ситца с ярко-красной отделкой. Каблучки стучали по доскам, поднимая крохотные облачка пыли. Остановившись перед темной дверью в конце галереи, ее величество вслух усомнилась, а нужно ли ложиться в постель до полудня, и указала Хранительнице Подножной Скамейки, что эта дверь, как и первая, тоже заперта на замок.

Леди Лукреция улыбнулась и потрогала тугие кольца кос под чепцом. Сердце у нее забилось сильнее, когда она отпустила руку ее величества. Боль в непослушном желудке стала резче, оставаясь все такой же знакомой. Уже не коготки царапают, а острые зубы грызут ее изнутри. Не обращай внимания, сказала она себе. Не замечай, как всегда. Запустив пальцы за корсаж, она вытянула оттуда ярко-зеленую ленточку, на которой болтался ключ поменьше. Щелкнул замок, и леди Лукреция толчком распахнула дверь:

— Опочивальня вашего величества.

Королева заглянула в темную комнату с плотно занавешенными окнами и обтянутыми черным дамастом стенами:

— А наши… компаньонки здесь, леди Лукреция?

Леди Лукреция улыбнулась. Ее величество вспомнила про свою свиту. В кои-то веки.

— Да, ваше величество.

Ей пришлось пойти на множество ухищрений, чтобы раздобыть ключ, и изрядно постараться, чтобы собрать здесь всех компаньонок. Теперь на стульях возле кровати с балдахином сидели развалившись камер-фрейлины королевы: леди Плошечка, леди Белоножка, леди Шелковласка. Леди Курослепа свалилась со стула и лежала ничком на полу.

Когда леди Лукреция бросилась к ней, чтобы усадить обратно на место, королева пожаловалась и на собственный острый голод, который ничем не утоляла с самого завтрака, состоявшего из пшеничной булочки с расплавленным сыром и чашки бульона. Не спуститься ли им в трапезный зал?

Упоминание о пище оказало обычное действие. Леди Лукреция почувствовала легкий приступ тошноты и нарастающее за ним следом томительное желание, неподвластное воле. Вот он, докучный зверек, обитающий у нее внутри: незваный-непрошеный аппетит. Желудок у нее мучительно скрутило, когда два противоположных позыва вступили в борьбу. Подави его, приказала она себе. Побори.

Еще рано, с укором промолвила Лукреция. Обед подадут через несколько коротких часов. Но в таком случае нет никакой надобности ложиться в кровать, запротестовала ее величество. Вдобавок покрывало на ней ужасно пыльное.

— Не противьтесь усталости, ваше величество, — уговаривала леди Лукреция, насильно укладывая королеву на кровать и не обращая внимания на ее шутливое сопротивление.

Она стянула с ее величества башмачки и чулки, что выявило прискорбный грех нерадения.

— Ваше величество, когда вы в последний раз мыли ноги?

— На прошлой неделе! — возмущенно ответствовала королева.

Выговаривать ей было уже поздно, и потому леди Лукреция промолчала. У стены рядом с кроватью стояла колыбель с подвешенными над ней серебряными колокольчиками, потускневшими от времени. Лукреция сняла чепец и опустилась на колени, наклонила голову и закрыла глаза. Пусть ее величество не забудет, что делать дальше, попросила она Бога. Потом прислушалась к тихому дыханию королевы. Они столько раз репетировали эту часть!