Великан Стипатор зашагал крупными шагами к двери капитана. Я спешил за ним следом, не поспевая. Мы вошли вместе в небольшой кабинетик, за которым сидел высокий чуть сутылый мужчина с серьезным лицом. Взглянув на нас, он удивился: мы ничуть не походили на искателей работы.

  Стипатор вежливо поздоровался с капитаном и собрался вести витиеватую речь, но тот его быстро оборвал, заметив, что не располагает временем. Тогда нахальный Стипатор прямо спросил: кто в компании вправе аннулировать ранее заключенный контракт? Капитан усмехнулся такой прямоте:

  - Официально - никто. Неофициально - директор, но он сейчас на островах Счастья. Отдыхает и работает, разумеется. Что именно вас интересует?

  - В списке будущих колонисток должна числиться одна девушка, Церта Мар, но ее имя в списке отсутствует! Как вы это объясните?

  - Никак, - капитан улыбнулся широко, победно, довольно. - Я вам не отдел кадров. До свидания, господа! Освободите кабинет, или вызвать охрану? Если вы представляете официальную розыскную структуру, отправляйтесь к директору. Если действуете, как частные лица, то вам у него делать нечего!

  - Мы и сами уйдем, - Стипатор изменил тональность речи. - Понимаете, я - родственник этой девушки, и должен ее разыскать обязательно, чтобы кое-что ей вручить. Ее мать умерла, а отчим не хотел отдавать падчерице наследство. Однако, закон победил! Я - юридический представитель ее матери, душеприказчик, так сказать. Мать Церты была очень богатой женщиной и мне поручено передать Церте вот это, - и жестом фокусника он повернулся ко мне спиной и молниеносно что-то извлек из одежды, и тут же спрятал, так, что я даже не успел увидеть, что это было.

   Сейчас я уже сам не знал, чему верить: тому ли, что Церта что-то украла у этого Стипатора, или же, что он - душеприказчик ее матери?

   Нечто, показанное Стипатором капитану, убедило того в правдивости слов моего сопровождающего. Он развел руками, пытаясь объяснить:

  - Я не знаю, почему имя этой девушки исчезло из списка. Но мне известна другая история: пару дней назад на дирижабле 'Феличе' некая девица сорвала крупный куш и спешно бежала с дирижабля. Выигранной суммы было вполне достаточно, чтобы не только разорвать контракт, но и махнуть в неведомые дали, или сделать новые документы. Возможно, это и была ваша знакомая, господа? Она умеет играть в рулетку?

   Мы переглянулись. В рулетку играют только в воздушных казино! Вот это размах у Церты! Как можно выиграть крупную сумму? Там же все схвачено!

   Поблагодарив капитана, который четко нам так ничего и не сказал, вышли из кабинета. Не знаю, что думал Стипатор, но я понял: недаром капитан дал намек на этот загадочный выигрыш. Наверняка, имея большие деньги, Церта ухитрилась выкупиться из контрактной кабалы. Где ее искать? Моя надежда встретить ее на корабле перед стартом пошла прахом. Наверняка, Церты давно нет на Земе! Где она? С деньгами она никогда не вернется ко мне!

  - Она не рассказывала тебе ни о каких родственниках или знакомых? - продолжал допрашивать меня Стипатор. - Подругах, слугах, соученицах?

  - Нет, вообще ничего о себе. Ни полслова.

  - О чем же вы вообще говорили с ней?

   Я вздрогнул. Задумался. Да ни о чем! В постели она молчала, как стена, я же нес всякую ахинею. Кота обсуждали пару раз. И вспомнить нечего!

  - Однажды она сказала, что, если бы у нее были деньги, она бы улетела на Луну! Так и сказала: на Луну, назвав спутник старым названием. Только денег у нее тогда не было совсем. Ни асса. Наверное, туда и улетела. Или еще дальше: она - непредсказуемый человек.

  Слушая, Стипатор смотрел вперед, прямо перед собой, с бесконечным отчаянием и разочарованием, словно утратив надежду вновь обрести нечто безмерно дорогое и важное для него. Даже стал казаться старше своих лет. Неужели найти Церту было столь важно для него?

  - Садись в мангану, подброшу до твоего района. Так и быть, - снизошел Стипатор. - Свой аванс за будущую поездку ты, наверное, почти пропил?

   Еще издевается! Влез бы он тогда в мою шкуру, когда Тамара на меня суд натравила. Богатым нищих никогда не понять. Вот Церта, подлая, сумела выкрутиться, разорвать контракт, а мне вскоре предстоит лететь в безмерные дали космоса. Куда, зачем? Такая пустота на душе!

  - Так ты впрямь душеприказчик матери Церты? - спросил уже в мангане.

  - Конечно, нет, но нужно было развести на откровенность этого капитана. Он любит романтику, как все звездные люди, я был уверен в этом. На самом деле она действительно украла у меня нечто очень дорогое. Самое дорогое.

   Пока летели до моего квартала, я молчал, пытаясь осмыслить: что же это, 'самое дорогое'? Когда уже выходил из манганы, спросил, не удержался:

  - Что она украла у тебя? Что ты носишься повсюду в поисках этой воровки? Тратишь время и деньги на напрасное ожидание?

  Я слишком близко стоял к этому дикарю с дальнего спутника. Не ожидал такой его реакции, не успел отклониться. Изо всех сил Стипатор ударил меня совершенно железным, пудовым правым кулаком прямо в нос, так что я вылетел кубарем из манганы и ударился спиной об землю. Звенело в голове.

   Когда пытался встать, вытирая кровь, лившуюся из разбитого носа, он крикнул мне сверху громко, - мангана уже набирала высоту:

   - Она украла мое сердце, глупец! Если ты знаешь, что такое 'сердце'!...

   Ненавижу дожди. В Милитацио постоянно идут дожди, чтобы сохранить уникальную местную микрофлору. Ученые расстарались для этого региона. Каждый день монотонные унылые капли стучат по черепичной крыше, вода льется из водостока: здесь все, как в старину. Днем ослепительное солнце высушивает безумно зеленые поляны с дикорастущей травой и ровные 'английские газоны'. Давно уже нет той Англии, но 'газоны' - вот они, под окном! Впрочем, какого происхождения это слово?

   Иногда, дождливыми ночами, я думаю о всякой чепухе, чтобы не думать о том, что по-настоящему меня тревожит. Мою душу гложет внутренний конфликт, из которого нет выхода: стремление к абсолютной власти и сожаление о содеянном зле. Нет, не муки совести, придуманной старыми теологами, но легкая грусть и печаль: потому что моя недавняя спокойная жизнь никогда уже не наладится. Я сам все разрушил, так о чем горевать?

   С юности жажда власти преследовала меня. Во мне не было ни жалости, ни тепла, ни доброты, я не умел любить. Почему я вырос таким? Потому что меня никто не любил с самого детства. Моя мать, - я не знал ее вообще. Она не забрала меня из хилариса: не захотела, или не смогла, или ее вовсе не было в живых, - не знаю. Только нрав мой сформировался в коллективе.

   В дисципии лишь десятая доля воспитанников получает образование 'от' и 'до', и мне не повезло: я оказался в числе этих отверженных. Другие дети элитариев уже лет с пяти странствуют с матерями по миру, познавая иные миры и разные места, тогда как я до семнадцати лет постоянно жил в горах Тибета. Воздух высокогорья укрепил мои легкие, но одиночество души отняло все прекрасные стремления.

   Одной мечтой жил: возвыситься над толпой, доказать, что я - лучший! Поначалу стремился подавлять волю соучеников, нередко втягивал их в рискованные ситуации, норовя предстать этаким героем; затем подчинял сердца и души добрых преподавателей в семинарии креационистов-душеведов. К сожалению, мою раннюю карьеру разрушил мой излишне страстный нрав и несчастная встреча с подобной мне женщиной.

   Когда я уже готовился стать доктором наук, уже получил диплом инженера-креациониста, меня отправили на учебную практику в женскую семинарию, где я читал лекции по речевой суггестии. Проще говоря, о том, как, с помощью обычной речи, добиться своего в любой ситуации. Тема была мне близка: с раннего детства я подсознательно воздействовал на дружков, и они готовы были отдать мне последнее, лишь бы вызвать мое одобрение.