Серый Суслик боялся, что отец высокорожденных потребует рассказать всю легенду от начала до конца, и тогда Серый Суслик неминуемо разоблачит себя. Потому что он придумал эту легенду только что, потому что на вопрос сэра Хайрама надо было как-то ответить, а говорить правду было нельзя. Потому что эту правду может знать только тот, кто умеет читать книги, а не тупой и невежественный орк. А признаться, что умеешь читать… Проще ножом заколоться, не так болезненно.

Однако Никс милостива. Серый Суслик обогнал высокорожденных, и его не окликнули. Он поравнялся с Топорищем Пополам и сказал:

– Холм огибаем, дальше направление на высокую акацию, ее пока не видно.

Топорище Пополам молча кивнул. Оглядел Серого Суслика оценивающим взглядом и констатировал:

– Оклемался.

– Оклемался, – кивнул Серый Суслик. Помолчал и добавил: – Спасибо тебе.

– За что? – удивился Топорище Пополам.

– Что вразумил, – объяснил Серый Суслик.

Топорище Пополам безразлично махнул рукой, дескать, ерунда это, не стоит благодарности. А потом вдруг сказал:

– Ты, главное, слишком умным не будь. Будь умным в меру. Знаешь, что cвятой Петр по этому поводу говорил?

– Это cвятой Павел говорил, – уточнил Серый Суслик.

– Не будь слишком умным, – повторил Топорище Пополам. – Не забывай, ты – тупая скотина. Что бы ни случилось – не забывай. Так и повторяй про себя: тупая скотина, тупая скотина. Понял?

Произнеся эти слова, он отъехал в сторону и остановил лошадь, обозревая строй каравана. Серый Суслик проехал мимо.

Надо же, этот зверообразный, устрашающий полубосс – тоже полукровка! И как ловко маскируется! Раньше Серый Суслик считал себя отличным притворщиком, но только потому, что не был знаком с настоящим мастерством. Жаль, что Топорище Пополам не переживет сегодняшнюю ночь. Может, рассказать ему? Но тогда он расскажет всем остальным, и все будет зря. Как он там говорил… Не беги смерти, а стремись? Ну, стремись, воин. Когда мы встретимся в чертогах Тора, я расскажу тебе, почему и зачем я так поступил. И ты признаешь, что у меня не было другого выхода.

Два Воробья покинул загон на рассвете. Он опасался, что какой-нибудь полубосс увидит его и заинтересуется, куда собрался мальчик в одиночестве в такую рань. Но Никс была милостива, его никто не заметил – все полубоссы были заняты сборами экспедиции, которую возглавлял отец высокорожденных.

Путь к Красному Ручью был недолгим, солнце прошло менее половины пути от рассвета до полудня, когда Два Воробья достиг трех черных рощ. Он точно выполнил приказ – занял позицию, равноудаленную от всех трех рощ, остановил лошадь и стал осматриваться. Он изо всех сил вглядывался в переплетения черных стволов, стеблей и листьев, щурился и прикладывал руку ко лбу, чтобы не слепило солнце, смотрел так, что заболели глаза, но так и не смог разглядеть ничего подозрительного. Единственное, что его удивило – в западной роще не каркали вороны. Но Серый Суслик ясно сказал, что надо вглядываться, а не вслушиваться, так что Два Воробья не придал птицам никакого значения.

Серый Суслик велел ждать полчаса, а потом скакать прочь, громко крича и часто оборачиваясь. Редкостно глупое задание. Если бы Два Воробья был не орком, а человеком, он, наверное, не стал бы его выполнять, потому что оно глупое. Но он орк, а орки выполняют приказы, не рассуждая. Редко – редко добрый господин позволяет орку рассуждать, но для этого орк должен или быть полубоссом, или владеть каким-нибудь особым навыком, например быть первым разведчиком стада. Возможно, Два Воробья в будущем тоже станет первым разведчиком, и тогда…

Мысль мальчика оборвалась на середине. Он вдруг понял, что видит что-то необычное и, кажется, опасное, но никак не может понять, что именно видит. Что-то не так, но… Вот оно! С юго – западной стороны высокая трава шевелится не в такт порывам ветра… И с северо – западной стороны тоже… Как будто кто-то незаметно подбирается к одинокому всаднику… Как будто?!

– Эльфы!! – заорал Два Воробья во всю глотку, ударил пятками в лошадиные бока и дернул повод, разворачивая лошадь.

Та заржала, поднялась на дыбы, в воздухе что-то свистнуло, и в следующее мгновение лошадь рванула с места в галоп. К счастью, она мчалась в правильном направлении – на восток.

Слева в траве что-то зашевелилось, Два Воробья посмотрел туда и впервые в жизни увидел эльфа. Высокий, стройный, светловолосый, пучеглазый и лопоухий, он был одет в черную кожаную безрукавку, его красная рука раскручивала пращу. Вот она закончила последний оборот, камень отправился в полет, Два Воробья понял, что бросок точен, попрощался с жизнью…

Бросок был неточен, камень ударил в подпругу, разминувшись с ногой мальчика на считаные миллиметры. Удар камня не причинил вреда ни лошади, ни наезднику. Наоборот, он принес пользу – лошадь помчалась еще быстрее, хотя секунду назад казалось, что быстрее уже некуда. Два Воробья пригнулся, не для того, чтобы затруднить стрелку попадание, а просто чтобы удержаться в седле. Мальчик что-то кричал, сам не понимая, что именно он кричит. Каждую секунду он ожидал, что сзади загрохочет гранатомет или что под копытами лошади разорвется мина и прервет эту бешеную скачку. Он не знал, что такое гранатомет и что такое мина, он знал только одно – это очень страшно и безусловно смертельно.

Но Никс была милостива и благосклонна. Эльфы не стали применять тяжелое оружие. Два Воробья вырвался из эльфийской западни невредимым.

Он вспомнил, что Серый Суслик велел ему часто оборачиваться, и обернулся. Он не увидел ничего, кроме голой степи и трех черных рощ, в памяти всплыло древнее слово, которым добрый господин Роджер Стентон называл черные рощи, – аборигенная растительность. Эльфов не было видно, можно подумать, что их там и не было, а ужасная пучеглазая морда просто привиделась испуганному мальчику.

Нет, не могла она привидеться! Поганая эльфийская харя так и стояла перед глазами мальчика, и неважно было, куда и на что он смотрел. С самого детства Два Воробья знал, что эльфов называют пучеглазыми, но он никогда не думал, что они настолько пучеглазы. Эти страшные белые буркалы вполлица – в них было что-то рыбье и одновременно разумное. Рыбий бесчувственный разум, ненависть, злоба и сожаление, что пища уходит. Хотя нет, не пища, эльфы человекообразных не едят.

В полдень Два Воробья достиг Лысой Горы. Он вспомнил, что не должен был путать свой след. Обернулся и увидел, что след виден ясно и отчетливо, не нужно быть следопытом, чтобы понять, что здесь недавно проехал одинокий всадник. В точности как приказывал Серый Суслик, но не потому, что Два Воробья правильно выполнил приказ, а потому, что Два Воробья забыл не только приказ учителя, но и вообще все, чему тот его учил. Но в итоге все получилось как надо. Не иначе Никс опять помогает.

Мальчик спешился, отпустил лошадь попастись, а сам стал обедать. Он не хотел есть, кусок не лез в горло, но учитель приказал обедать на Лысой Горе, и этот приказ нужно выполнить, не вдумываясь в то, с какой целью он отдан и зачем его следует выполнять. Два Воробья и так уже сделал много неправильного: мало кричал, редко оборачивался, лошадь пустил шагом не когда велел учитель, а гораздо позже.

Пообедав, Два Воробья продолжил свой путь на юго – восток, к Соловьиному Перелеску. Когда он оборачивался, он видел примятую траву, сбитые метелки, широко разлетевшуюся с них пыльцу и все прочие приметы, говорящие наметанному взгляду, что здесь проскакал всадник. Это соответствовало приказу учителя, а значит, было хорошо.

Два Воробья достиг Соловьиного Перелеска за три часа до заката. Теперь ему предстояло самое трудное – запутать след, проявив высокое искусство. Это было непросто, но Два Воробья справился. Только один человекообразный сможет теперь его найти – сам Серый Суслик. Потому что Два Воробья применил тайное знание, которым во всем подсолнечном мире владеют только два орка – Серый Суслик и его юный ученик.