— Ну и сиди на своей кровати и не лезь к нам! Мы вокруг тебя мыть не будем, вся твоя грязь как была, так и останется! — сказала Клавка.
И, шлёпая босыми, красными от холодной воды ногами, обошла вокруг кровати, на которой сидела Сорокина, оставляя за собой мокрые следы.
— Дальше этого круга, чур, не мыть!
Окунув тряпку в ледяную воду, Клавка начала тереть пол.
Сорокина, подобрав под себя ноги, молча смотрела, как девочки вслед за Клавкой стали мыть пол, стараясь друг перед другом.
— Давайте сначала отодвинем тумбочки, кровати и отмоем эту сторону, — командовала Клавка.
Девочки начали отодвигать кровати, помогая друг другу. Всем стало тепло и даже жарко. И вода не казалась уже такой холодной.
— Ты вот так выжимай тряпку, — учила Варя институтку Леночку Егорову. — Вот так!
И Леночка, раскрасневшись от непривычной работы, выжимала тряпку так, как показывала Варя.
— Ну, а теперь вытирай. Видишь, здорово получается!
— Правда здорово! — соглашалась Леночка.
Отмыв одну сторону, девочки стали передвигать кровати и тумбочки на чистое место. А на другой, ещё не мытой стороне спальни растекались грязные ручьи. Один из них, тоненькой змейкой пробравшись через заколдованный Клавкин круг, пополз под кровать Сорокиной.
— Вот теперь и под моей кроватью будете мыть! — закричала Сорокина и захлопала в ладоши. — Протекла вода — значит, надо мыть. Слышишь, поломойка! — Сорокина восседала на подушках и распоряжалась: — Только, прежде чем мыть под моей кроватью, выполощи тряпку.
Клавка молчала; она работала, не обращая на Сорокину внимания. А та продолжала задираться:
— Ну, поломойка, раз, два, три! Мой под моей кроватью!
Наконец Клавка не выдержала.
— Я вот тебе сейчас вымою! — сказала она и, окунув тряпку, двинулась к её кровати.
— Ай, ай! — завизжала Сорокина. — Девочки!
— Ты брызни на неё, Клава! — крикнул кто-то. — Что она воображает… Подумаешь, какая королева…
В это время в спальню вошла Татьяна Николаевна.
Увидев её, Сорокина повалилась на кровати и завизжала еще громче.
— Что с ней? Что с Любой?! — закричала Татьяна Николаевна.
— Сорокина притворяется, — сказала Варя. — Она просто пол мыть не хочет.
— Мыть пол? — сказала, бледнея, Татьяна Николаевна. — Она и не умеет, наверно, мыть пол. Любочка, ну перестань, не обращай на них внимания. Они грубые, невежественные дети. Любочка!.. Какие вы скверные! — сказала Татьяна Николаевна и брезгливо отодвинула ногой мокрые тряпки.
Клавка смотрела на Татьяну Николаевну.
«Брезгает нами, боится притронуться… Ах, ты…»
— Гадкие! — продолжала Татьяна Николаевна. — Гадкие!
— Долой Татьяну Николаевну! — закричала вдруг Клавка.
И все закричали за ней. Размахивая пустым ведром, Клавка кричала громче всех:
— Долой! Долой!
Сорокина перестала визжать. Татьяна Николаевна сразу сжалась и, схватив Сорокину за руку, пошла к двери. Девочки расступились, кто-то открыл дверь, и Татьяна Николаевна с Сорокиной выбежали в коридор.
— Пёс с ними! — сказала Клавка. — Давайте домывать пол.
Куда это пропала бабушка?
По воскресеньям Варя ходила домой, к бабушке. Хоть на часок, а прибежит. Но вот уже прошла неделя, а дома бабушки не было. Варя в прошлое воскресенье прибежала — замок! Соседи сказали — ушла, а куда, не знают. Варя несколько раз бегала на неделе — на дверях висел замок. Куда делась бабушка?
— Если жива — придёт! — утешала Клавка.
— Как — если жива? Что же, по-твоему…
— Ничего по-моему! — отвечала Клавка. — Бывает, и помирают люди. Только она объявится — вот увидишь…
Девочки кончали мыть пол. Вдруг Варя услыхала в коридоре: стук, стук. Она сразу узнала, что это бабушка идёт.
— Бабушка! — Уж Варя её целовала, целовала, и смеялась, и плакала. — Куда же ты подевалась? Я ждала, ждала…
— Да пусти ты меня, дай сесть! — говорила бабушка. — У знакомых я была — расхворалась. Ну, не пускали, пока встала… Чего плакать! Радоваться надо… — Бабушка села и сразу подобрала ноги. — Что-то сыро у вас!
— Это мы пол мыли — видишь?
Варя гладила бабушку и оглядывала всю. Вот она, вот она, бабушка!
— Я знаешь как соскучилась!
— Пол мыла, а измазалась — глядеть страшно! Умылась бы, — сказала бабушка. — Смотри, руки-то у тебя какие!
Бабушка повернула Варины руки ладонями к себе: ладони были чёрные-чёрные.
— Мы хотели умыться, да вода уже не идёт. Завтра пойдёт — умоемся. Мы и на пол только ведро нацедили.
— Как вы здесь живёте? Неделю вас не видала, — спрашивала бабушка.
— Мы-то хорошо живём. Только вот ты пропала… Уж я думала… — У Вари задрожали губы.
— Глупая ты моя! — сказала бабушка. — Я к тебе с радостью. Завтра я тебя буду ждать, ты непременно приходи — будем на новую квартиру перебираться. Весь наш дом перебирается.
— И мы придём, — сказали девочки. — Будем помогать вещи таскать.
— Ну что ж, — сказала бабушка, — приходите, всем работу найду.
Переселение
Из фабричного дома переселяли жильцов в особняк. Фабричный дом такой ветхий, что в Совете решили — чинить его не стоит. И топить его — только дым на ветер пускать. Пусть переселяются и живут по-человечески. Дали ордер и Вариной бабушке.
Некоторых пришлось уговаривать, чтобы дали согласие на переезд. В маленькие комнаты рабочие переезжали охотнее, а в бывшие залы да гостиные — с опаской и разговорами.
— Больно большие комнаты. Пока от одного угла до другого дойдёшь, устанешь. И жить в таких непривычно.
В большую столовую никто не согласился вселиться — разве её натопишь? Вагон дров надо, и то не хватит. Так и осталась она пустовать.
Тяжёлые вещи перенесли солдаты. А что полегче, таскали сами. Варя привела с собой девочек, и они, как муравьи, бегали по переулку туда и обратно — кто со стулом, кто с подушкой. Клавка ухватила сразу корыто и стеклянную вазочку.
— Не донесёшь! — беспокоилась бабушка.
— Донесу!
Бабушка только успевала вручать то одно, то другое. Девчонки старались наперебой.
Наконец в старой комнате, кроме дырявых кастрюль и пыли, ничего не осталось. Кастрюли забрала Клавка. Пригодятся — в них цветы сажать хорошо. И потащила их в новую комнату. В комнате вещи лежали горой, но бабушка решила передохнуть. Она усадила своих помощниц и каждой дала подарочек — ленточки из шёлковых лоскутков:
— Будете в косы заплетать. (Девочки почти все были стриженые.) Ничего, волосы отрастут, тогда и вплетёте, — утешала бабушка.
Клавка выбрала себе голубые ленты, и бабушка попробовала ей заплести косы. Получились толстенькие две косички, и торчали они в разные стороны.
— Ишь какие красивые волосы, как золото! — сказала бабушка.
И Клавка с удивлением слушала, что она золотая, а не рыжая.
Удивительная печка
Варе новая комната понравилась. Особенно печка; на каждом изразце картинка. Уже были сумерки, но Варя всё-таки их рассмотрела. Летели гуси-лебеди, по лесу шёл медведь, и на больших куриных лапах стояла резная, пёстрая избушка. Стены в комнате были розовые. Наверно, здесь была детская. Бабушка увидела в стене скобочку — оказалось, что это дверцы стенного шкафа. Бабушка обрадовалась новому удобству. Вот хорошо-то! Сюда сколько всего поместится… А Варя зашла в шкаф, как в маленький домик, и там, в темноте, нашла кубик. Шкаф, очевидно, был для игрушек.
— Целый шкаф игрушек! Бабушка, в этой комнате много было детей или жила одна девочка? — спросила Варя.
