Тор тут же оказался рядом:

— Аэрин?

— Оставь меня в покое! — крикнула она. — Иди разговаривай со своими гостями! Не подходи ко мне! — Она начала кашлять, и все равно, шатаясь, побежала от него и вон из зала, не заботясь, что хромает на глазах у всех.

Кашель не давал уснуть, и кровь пятнала ее подушку. Лихорадка накатывала и отступала и не оставляла ее в покое, даже когда ожоги зажили и волосы отросли. В эту ночь лихорадка вернулась, и в бреду Аэрин переживала сцену в зале заново и слышала, как смеется тварь на стене и как двор повторяет: «Ведьмина дочь».

Перед рассветом ей приснился высокий светловолосый человек. Она уже однажды видела его, когда спала в драконьей долине. Он не говорил с ней и, похоже, не знал, что она за ним наблюдает. «Возможно, он только сон», — подумало ее спящее «я». Но она смотрела на солнечные блики на его светлых ресницах, на веснушки на тыльных сторонах его ладоней, на то, как он держит чашку в ладонях, на пар, поднимавшийся от чашки. Он моргнул, когда пар попал ему в глаза.

«Где? — думало ее сонное „я“. — Если он существует, то где?»

Она проснулась от кашля.

Он обещал помочь ей. Но как? Он собирался рассказать ей, как помочь Дамару. Но Дамару ее помощь, похоже, не по нутру. Аэрин перевернулась на спину и потянулась, пока гортань и грудная клетка полностью не расправились, — иногда таким способом получалось унять кашель. Она прислушивалась к булькающему шороху собственного дыхания. Как бы неглубоко она ни вдыхала, воздух все равно шелестел в легких. «Этот кашель скоро меня убьет, — бесстрастно подумала она, — и в итоге Маур все равно меня прикончит».

Возможно, человек из сна сумеет вылечить ее от кашля.

Только бы его отыскать. Если он существует. Она так устала. Уже и не вспомнить, как это — не чувствовать усталости.

Аэрин заснула снова, слушая, как дыхание шелестит в груди, словно мертвые листья, и проснулась усталой. Несколько минут она таращилась на полог над головой, следя глазами за изящными вышитыми силуэтами мчащихся коней с их сверхъестественно длинными гривами и хвостами, гривами почти как крылья, а трава под ногами напоминала облака.

Лихорадка не отпускала. Вылезти из постели не удалось ни в тот день, ни на следующий. Приходил Тор, она не разговаривала с ним. Но он приходил снова и снова, и она вспоминала, что должна сказать ему одну вещь.

— Что случилось? — снова и снова спрашивал он ее.

Наконец она обронила:

— Голова закружилась, — но больше ничего не добавила.

И Тор умолк, держа ее руку в ладони, почти такой же горячей, как у нее.

«Мне просто повезло», — умоляла она Маура. «Правда?» — отвечала драконья голова.

— Аэрин. — Голос Тора.

Что же надо ему сказать?

— Ты… сними голову Маура со стены… и положи ее… куда-нибудь подальше… чтоб никто ее не видел.

— Конечно, — тревожно ответил он. — Конечно. Сделаю сегодня же.

После этого память начала отказывать. Над ней склонялись лица: Тека, Тор, отец и другие, в ком смутно узнавались лекари, от которых и прежде было не много проку. Аэрин не знала, сколько дней или недель провела таким образом. И вот однажды ночью она опять проснулась от особенно яркого сна о белокуром человеке.

«Глупая женщина… слезай со смертного одра, пока еще можешь, и иди ко мне».

Слова продолжали звенеть в ушах и наяву. Аэрин медленно села. Натянула рейтузы, сапоги и тунику. Забрала со стола у кровати красный камень и сунула его за пазуху. Взглянула на меч — королевский меч, висевший над кроватью, — и не стала его трогать. Нашарила плащ и завернулась в него. Пришлось снова сесть на край постели, переводя дух.

«Я должна сказать им, куда ухожу, — подумала она. — Но я не знаю куда».

Она снова встала и медленно побрела в гостиную, к письменному столу. Чернила высохли. Пришлось нести со столика у кровати в гостиную стакан, наполненный водой из стоявшего там же кувшина, чтобы их размочить. Рука дрожала, и большая часть воды пролилась на стол, чернила не размешивались, оставаясь бледными и неровными. Сойдет. Писать не на чем. Аэрин села за стол и уставилась на его пустую поверхность, словно бумага или пергамент появятся, если подождать. Никак не удавалось собраться с мыслями, но рука по собственной воле потянулась, пошарила в задней части маленького шкафчика и вытащила что-то… Давнюю записку Тора, где он просил ее проводить королевское войско на следующее утро.

Аэрин перевернула листок и взяла перо. Чернила оставляли на странице кляксы и потеки.

«Тор, — написала она. — Мне приснился некто способный мне помочь, и я ухожу искать его. Вернусь, как смогу».

Беглянка прокралась на нижний этаж и выбралась наружу. Во внутренних коридорах царила непроглядная тьма, но оказалось, что Аэрин прекрасно видит, куда идти. Вокруг нее разливался мягкий серебристый свет… «Это же от меня самой исходит сияние», — внезапно осознала она и впервые с тех пор, как с ней заговорила Маурова голова, ощутила проблеск надежды. Надежда немного согрела ее и придала твердости шагам.

Наверняка кто-то видел, как она пересекала открытый двор, особенно если она продолжала светиться, словно гнилушка в трухлявом пне, но никто не пришел. Аэрин стащила маленькое легкое Талатово седло с крючка напротив его денника, но сбрую от королевского нагрудника оставила на месте, как оставила меч. Бледная голова Талата свесилась через половинчатую дверь денника навстречу хозяйке. Он шевельнул ноздрями в беззвучном приветственном фырканье — конь научился понимать, когда надо действовать скрытно, еще когда участвовал в битвах. Аэрин с трудом удалось закинуть седло ему на спину. Она была слишком слаба, чтобы поднять попону, но наконец ей это удалось, и Талат вышел следом за своей госпожой, ступая мягко и осторожно, словно любовник, пробирающийся в покои возлюбленной.

Аэрин удивилась, обнаружив, что уже в разгаре лето, — в темнице своей болезни она утратила всякое чувство времени.

— Впрочем, для меня это удача, — прошептала она в настороженные уши Талата.

Она ела фрукты с деревьев, когда вспоминала о необходимости поесть, а по ночам спала, прислонившись к боку Талата, а он лежал, уткнувшись носом в свои колени. Иногда во сне конь дергал хвостом, отгоняя реальных или воображаемых мух, тогда Аэрин наполовину просыпалась — она вообще спала неглубоко — и чувствовала, как шелковистые волосы скользят по ее лицу, словно дождевые капли.

Сначала они ехали на запад, затем на север, оставляя Горы справа, а густые Эйрдтмарские леса слева — леса, никем никогда толком не исследованные, населенные существами, которым пока не дали имен. В мирные времена короли Дамара отправляли отряды на разведку вглубь чащи, потому что лес стоял на пути свободной торговли и переговоров между разными городами королевства. Но Эйрдтмар не отличался добротой к людям, стремившимся нанести его на карту и проложить через него дороги. Арлбет говорил, что любит его.

«Там тихо, а вежливому прохожему он вреда не причинит, у него свои дела, — говаривал король. — Если бы все части Дамарского королевства вели себя так же!»

Аэрин глазела на проплывавшие мимо деревья, но видела только черноту, глядящую на нее оттуда. Она изначально думала отправиться на запад, поскольку Эйрдтмар казался очевидным местом для поисков загадочного мага, посещавшего ее сны. Но когда они добрались до подножий Гор, Талат заартачился и повернул на север, и хозяйка наполовину позволила, наполовину согласилась с ним.

Тропинки для них не нашлось, но они снова углубились в предгорья, подальше от ровной дороги, по которой Арлбет с войском ходил к Нирлолу и которую любой народ, следующий по своим законным делам, выбирал с целью обогнуть восточный край Эйрдтмара. Аэрин не хотелось столкнуться с кем-либо, способным рассказать о ней в Городе, и уж тем более оказаться перехваченной поисковым отрядом.

Наконец они прибыли в закрытую долинку в горах, небольшую и ничем не примечательную, каких много, плотно заросшую густой лиловой травой лолор, которая в Городе не встречалась, и с разбросанными по ней немногочисленными деревьями. Они остановились на закате, и Аэрин, завидев валун, годный послужить сажальным камнем, сочла лощину подходящим местом для ночлега. Но она не попыталась спешиться, а Талат остался стоять, насторожив уши, не интересуясь роскошной лолор, хотя обычно предпочитал ее всему остальному. Пока солнце садилось, Аэрин казалось, будто свет не уходит до конца, но, может, это светилась ее лихорадка. Талат оглянулся через плечо на хозяйку, и колено Аэрин словно по собственной воле направило коня к Горам — снова на восток. И Талат мигом отыскал скрытую тропу, начинавшуюся на краю долины.