1979 год запомнился Спартакиадой народов СССР, которая планировалась как генеральная репетиция предстоящей Олимпиады в Москве. Вторжение советских войск в Афганистан на долгие годы стало информационным поводом для съемок многочисленных репортажей и передач иностранными съемочными группами в Советском Союзе.
Следующий 1980 год — это, конечно, Олимпиада в Москве. Я, как всегда, работал со съемочной группой Би–би–би, которая снимала материалы вокруг Олимпиады. Их интересовал не спорт, а политическая подоплека Игр, сюжеты на тему наглухо закрытой, вычищенной в прямом и переносном смысле Москвы, неизвестно откуда взявшегося продуктового изобилия, драконовских по тем временам мер безопасности, которые по меркам сегодняшнего дня можно было бы посчитать верхом беспечности. Конечно же, их интересовали диссиденты, но о таких съемках они мне говорили.
Интерес к Советскому Союзу держался на высоком уровне: людям на Западе интересно было знать, чем и как живет ядерная сверхдержава за "железным занавесом".
Постепенно менялся формат передач. До этого, в основном, приезжали новостийщики по какому-нибудь информационному поводу. После Олимпиады и особенно после смерти Л. И. Брежнева в ноябре 1982 года страну стали все чаще посещать документалисты, которые хотели в своих программах исследовать и донести до своей аудитории, как живет советский народ на примере обычных людей, семей, проживающих в разных республиках и областях СССР. Вот здесь всем нам пришлось немало попотеть, чтобы убедить местные органы власти, министерства и ведомства, что нам нужны действительно обычные люди, а не Герои Социалистического Труда или ударники, специально подобранные и одобренные партийными органами.
К тому времени МИД СССР начал ослаблять давление и постепенно разрешать местным аккредитованным корреспондентам иностранных телекомпаний работать самостоятельно, не прибегая к нашей помощи. Этому способствовало развитие телевизионной съемочной техники. Происходил переход от съемок на кинопленку к съемкам на видео. Отпадала необходимость для иностранных корреспондентов мчаться к нам в Останкинский телецентр, для того чтобы проявить пленку, смонтировать сюжет и отправить его почтой в свою штаб–квартиру или, если было что-то очень срочное, передать его по спутнику в формате так
называемой унилатеральной спутниковой передачи. Этот вид работы был особенно ненавидим всеми нами, так как за редким исключением заказ на унилатеральные передачи приходил срочно, в конце рабочего дня, да еще нередко в пятницу с назначением работы на выходные дни. Работа была неинтересная: нужно было всего–навсего заказать спутниковое время, студию или аппаратную перегона видеоматериалов, встретить корреспондента, а по окончании проводить его. После этого все уныло брели в аппаратную звукозаписи и делали так называемую расшифровку передачи, то есть ее аннотированный перевод, который затем сдавался руководству Главка. Какое же это было для нас всех облегчение, когда после прихода М. С. Горбачева к власти иностранным корреспондентам разрешили вести спутниковые передачи из своих бюро. Но это, как я уже сказал, случилось значительно позже.
В экстремальных условиях
Где-то в начале 1983 года в Главк поступила заявка от отдела документальных фильмов Би–би–си на съемки в СССР двенадцатичасовых (!) документальных фильмов о различных сторонах жизни в стране. География предлагалась обширнейшая: от Молдавии на западе до Находки на Дальнем Востоке. Героями каждого фильма должны были стать советские семьи, проживающие в том или ином регионе страны. Окончательный отбор семей должен был сделать английский продюсер из двух–трех кандидатов. В качестве тем англичане предлагали судью в Молдавии, студентку в Москве, музыканта Сергея Курехина со своим ансамблем "Популярные механики", который почему-то числился в диссидентах, охотника–профессионала в сибирской тайге, призывника, а затем уже солдата Советской Армии, партийного работника на Дальнем Востоке и другие менее экзотические темы. Заявка поражала своим масштабом, организационной сложностью и посягательством на ранее запретные темы. Получив такую заявку, я рутинно информировал о ней руководство Главка и выбросил ее из головы. Я даже и мысли не допускал, что по такому запросу может быть получено положительное решение. Однако через довольно продолжительное время было дано согласие на работу по всем темам, за исключением Сергея Курехина. И это было при Андропове! Воистину какие-то тектонические подвижки должны были произойти там, наверху. На реализацию проекта отводилось два года, каждому съемочному периоду должна была предшествовать продолжительная ознакомительная поездка для отбора участников и объектов съемок. С английской стороны проект вели три продюсера–режиссера. Поднять такую махину мне одному было не под силу, и на несколько фильмов были назначены мои коллеги. Сериал назвали "Товарищи". Эпопея в истинном значении этого слова началась! Первая съемочная экспедиция состоялась в ноябре 1983 года на съемки работы профессиональных охотников на пушного зверя. В Москве стояла обычная для этого времени года сырая холодная погода. В Иркутске, который был первой остановкой на пути в тайгу, было уже около пятнадцати градусов мороза, в Киренске уже 30. Из Кирен–ска до зимовья охотников можно было добраться только вертолетом. Около полутора часов полета над зимней тайгой — и вертолет сел на поляну посреди глухой тайги. Летчики махнули рукой в сторону зимовья и тут же улетели. Мы остались одни. Мы — это английская съемочная группа в количестве 7 человек, я и сопровождавшая нас редактор иркутского телевидения: всего 9 человек и полтонны съемочного оборудования. Мороз был уже за 40 градусов. С трудом отыскав в тайге избушку, мы по пояс в снегу стали перетаскивать туда съемочное оборудование. Стало сразу ясно, что разместиться там 11 взрослым людям (нас 9 да 2 охотника, отец и сын), будет затруднительно. Мы решили, что кому-то надо спать в палатке рядом с зимовьем. Англичане привезли с собой купленные в лучшем магазине альпийского снаряжения палатки, спальные мешки, фонари, лампы и прочие интересные штуки, которые в цивилизованных Альпах, может, и нужны, но в русской тайге проку от них немного. Охотники пришли только часов в восемь, когда вокруг была непроглядная темнота. До деревни с московским названием Преображенка на реке Лена, где они жили, по сибирским меркам было недалеко, километров 50 по тайге. Связи никакой, что на некоторое время привело англичан в уныние. Электричества, естественно, нет, удобства во дворе, а там около 45 градусов мороза. Пора было ложиться спать, и предстояло принять нелегкое решение: кто будет спать в палатке рядом с зимовьем в 45–градусный мороз. Вызвались трое: продюсер серии Ричард Дентон, его ассистент Алан Букбайндер и я. Утоптали снег, поставили палатку, одели на себя все, что изготовила для таких случаев европейская промышленность альпийского спорта, залезли в мешки и попытались уснуть. Холодно не было, было страшно неудобно, чувствовался каждый снежный бугорок под матрасом, но самое противное заключалось в том, что дыхание сразу кристаллизовалось в мельчайшие льдинки на отворотах спального мешка, которые при малейшем движении падали на лицо, моментально прогоняя сон.
На следующий день начинались съемки. Сразу выяснилось, что после первой же ночевки на свежем воздухе вышла из строя одна из двух камер, что значительно осложнило работу, так как предполагалось, что одна камера будет работать внутри помещения, а вторая снаружи. Но профессионализм взял верх, и работа пошла. Пробыли мы на зимовье почти неделю. В палатке мы выдержали еще только одну ночь, все остальные ночи все вместе спали в избушке практически друг на друге, но зато в тепле. Через неделю прилетел вертолет и перебросил нас в Преображенку, где мы тоже снимали около недели, затем улетели в Иркутск, где по достоинству оценили преимущества цивилизации.
