Мой приход в телевидение произошел по тем временам совершенно обыденно. После экзаменов за 5–й курс в Московском государственном институ те иностранных языков им. М. Тореза меня вызвали в деканат, и кадровик из Агентства печати предложил работу в Главной редакции телеинформации Агентства печати "Новости".

18 августа 1975 года я попал в редакцию африканских стран. Нашей задачей была подготовка телевизионных информационных материалов об СССР (но такую работу делали более опытные коллеги), а также съемка так называемых контактных материалов (когда кто-то из Африки приезжал в Москву). Все это монтировалось и отправлялось в наши соответствующие посольства для предложения местному телевидению. Говорят, что иногда эти материалы действительно попадали в эфир какой-либо африканской страны. В основном же они, скорее всего, заполняли помещения в наших посольствах. Работа была интересная: я впервые в жизни видел и проводил съемки, брал интервью у разных африканцев, сам переводил и сам же озвучивал их на английский язык. Но ровно через год после моего прихода ГРТИ решением Политбюро, как нам сказали, была распущена, а ее функции были переданы в Главное управление внешних сношений (ГУВС) Гостелерадио СССР, куда меня перевели в сентябре 1976 года с понижением на должность младшего редактора отдела капиталистических стран. В ГУВСе я проработал на разных должностях до 1989 года.

Работа в ГУВС кардинально отличалась от работы в редакции африканских стран. Мы работали с приезжавшими в СССР съемочными группами ведущих телевизионных компаний мира: американскими Эй–би–си, Эн–би–си, Си–би–эс, Си–эн–эн (после ее появления в 1980 году), английской Би–би–си и английскими коммерческими компаниями, а также их московскими корреспондентами. Очень скоро я стал специализироваться на английских телекомпаниях, в основном на Би–би–си. В мою задачу входил подбор и подготовка объектов съемок, интервьюеров со знанием английского языка по различным вопросам политики, экономики, культуры и т. д. не только в Москве, но и по всему Советскому Союзу. Это было похоже на работу продюсера или ассистента режиссера. Обычно мы получали по телексу (значительно позже — по факсу) "голую заявку" от какой-либо компании с указанием темы и довольно общих пожеланий. Все остальное разрабатывали мы сами: получали разрешения на съемки иностранной съемочной группой заводов, фабрик, интервью со специалистами и т. д. Затем все это отправлялось в Англию, например на Би–би–си, определялись сроки съемок, приезжала съемочная группа, и начиналась работа. Со дня ее приезда и до дня отъезда я практически постоянно находился со съемочной группой, выполняя самые разные функции — от организатора съемок до переводчика на съемочном объекте. Работа была трудная: нужно было найти общий язык не только с иностранцами, но и с советскими организациями, которые постоянно пытались подсунуть какой-либо образцово–показательный объект или ударника коммунистического труда, не умеющего порой связать двух слов. Приходилось доказывать: то, что приемлемо для советского телевидения, неприемлемо и вредно для иностранного. Съемочных групп приезжало много: несколько десятков в год. Таким образом, даже в годы расцвета застоя страну посещали десятки тележурналистов из самых разных стран, увозившие с собой сюжеты, очерки, программы о Советском Союзе. Эти материалы всегда привлекали внимание зрителя, поэтому поток иностранных тележурналистов постоянно увеличивался, расширялся и круг освещаемых проблем.

Наверняка напрашивается вопрос: как все это могло происходить при опущенном "железном занавесе"? Да вот так и происходило: с большим трудом, преодолевая сопротивление министерств и ведомств, путем убеждения или обращения к руководству Главка или Гостелерадио, которое с помощью "вертушек" способствовало получению разрешения на съемки необходимых объектов. Мешал ли "железный занавес", закрытость страны? Конечно да. Половина страны находилась в закрытых для иностранцев районах, съемки с иностранцами должны были согласовываться на уровне как минимум замминистра, съемки в республиках, краях и областях согласовывались с местными партийными органами через соответствующие телевизионные комитеты. Никто не горел желанием принимать у себя иностранную съемочную группу, всегда легче и безопаснее сказать "нет", чем "да". Ведь, черт его знает, что наговорят там эти иностранцы! А в большинстве случаев они давали объективную картину жизни в СССР, естественно, не замазывая и недостатки, о которых всем было известно, но о которых не было принято говорить. Положение наше было очень незавидное.

Как иностранцы, так и наши считали нас сотрудниками КГБ, и поверить в то, что мы таковыми не являлись, никто не хотел. Поняв, что разубедить никого невозможно, я просто делал свое дело.

Работа была очень интересная, ведь мы работали с ведущими журналистами своих стран, а также с советскими крупнейшими специалистами, учеными. Мы имели информацию по разным вопросам как с одной, так и с другой стороны, что необычайно расширяло кругозор и по тем временам было редкой привилегией. За годы работы мне удалось побывать почти во всех союзных республиках, в Сибири, на Дальнем Востоке. Очень интересно было наблюдать за организацией работы иностранных съемочных групп, за взаимоотношениями между членами приезжавших команд, "звездами" телевизионного мира и, например, осветителями, которые, как и на советском телевидении, относились к рабочему классу и имели фиксированный рабочий день, что иногда создавало проблемы со временем проведения съемок. Начало съемок обязательно отмечалось, сверхурочные жестко фиксировались, продюсер, который отвечал за все, имел ограниченный бюджет на оплату сверхурочных, и, если происходил перебор, съемки отменялись. Для меня стала откровением реальная, а не придуманная сила профсоюзов, особенно это касалось Англии. Взять осветителя с советского телевидения для иностранцев было проблемой, так как продюсер должен был доказать профсоюзу, почему это необходимо — ведь таким образом английские осветители оставались без работы. То, что это было дешевле, в расчет не принималось. Особенно свирепыми были профсоюзы в коммерческих компаниях системы независимого телевидения Великобритании. Съемочные группы в десять человек были не редкостью, так как не только оператор, но и звукооператор и осветитель имели ассистентов, в таких группах обязательно был носильщик. Однажды, приехав в гостиницу за съемочной группой, чтобы ехать на съемки, я застал лишь одного чуть ли не плачущего продюсера. Остальная группа отдыхала, так как время между окончанием съемок вчера и началом сегодня было меньше 12 часов. Съемки пришлось перенести.

Осенью 1977 года произошло, с моей точки зрения, знаменательное событие, о котором знали только мы — непосредственные участники. Из Канады пришла заявка на съемки шести часовых передач по различным аспектам жизни в СССР: политика, спорт, обычная жизнь советских людей, сельское хозяйство и т. д. Это были передачи–интервью на английском языке. Передачи записывались в студии, никакого монтажа не предполагалось. Спутниковую связь в то время использовали очень редко, в основном при освещении государственных визитов. Таким образом, эти передачи можно было считать прологом к телемостам и передачам через спутник, которые стали так распространены несколько лет спустя. Несомненно, проведение таких съемок было согласовано с инстанцией (ЦК КПСС), очевидно, там решили, что хватит отмалчиваться и уходить от острых вопросов. На этой передаче я впервые увидел В. В. Познера, который блестяще отвечал на острейшие вопросы о жизни советских людей. Конечно, с точки зрения сегодняшнего дня многое кажется наивным и чересчур попахивает откровенной пропагандой, но тогда это произвело сильное впечатление. По внутренней телевизионной сети за съемками следило все руководство Гостелерадио. Серия с большим успехом прошла в Канаде, получила хорошую прессу, и опыт был признан удачным. В дальнейшем с развитием спутниковой связи подобные передачи с участием советских специалистов со знанием английского языка, таких как академик Г. Арбатов, Р. Сагдеев, стали обычным явлением. Нехотя, трудно, но страна приоткрывалась для внешнего мира.