Команда смогла наконец просушить мокрую насквозь одежду и постели, а кок получил возможность разжечь огонь и приготовить горячую еду.

На корабле воцарилось совсем другое настроение.

Через несколько дней миссис Битти и ее младшие дочери снова появились на палубе. Поначалу бледные и слабые, вскоре они воспряли духом. И через короткое время Агнес и Сара стали настоящей корабельной чумой. Особое внимание они уделяли Тому, считая его почему-то героем, достойным поклонения; чтобы сбежать от них, Том уговорил Эболи отправить его наверх, не спрашивая разрешения отца, – они оба знали, что такого разрешения не получить.

Хэл вышел на палубу во время смены дневной вахты и увидел Тома на рее в тридцати футах над палубой; босые ноги Тома твердо стояли на рее, и он помогал брать риф грот-паруса.

Застыв на половине шага с запрокинутой головой, Хэл лихорадочно искал причину, по которой мог приказать Тому спуститься на палубу, не роняя его достоинства. Он повернулся в сторону рулевого, увидел, что все офицеры на палубе наблюдают за ним, и с рассеянным видом подошел к Эболи, стоявшему у поручней.

– Я помню, как ты сам впервые забрался на грот-мачту, Гандвана, – тихо произнес Эболи. – Это произошло в неспокойном море у мыса Агульяс. И ты сделал это потому, что я запретил тебе подниматься выше первой ванты. Ты был тогда на два года моложе, чем сейчас Клебе, но всегда был непослушен.

Эболи неодобрительно покачал головой и сплюнул в воду.

После небольшой паузы он продолжил:

– Твой отец, сэр Фрэнсис, хотел тебя высечь. Надо было с ним согласиться.

Хэл отлично помнил тот случай. То, что началось как мальчишеская бравада, обернулось презренным ужасом, когда он взобрался на верхушку мачты и увидел внизу, в сотне футов, крошечную палубу, окруженную пенными зелеными волнами, на которых подпрыгивал корабль, а за ним тянулась белая полоса…

Неужели Том теперь на целых два года старше, чем он был в тот день? К тому же рея, на которой стоял его сын, находилась едва на половине высоты мачты…

– Мы с тобой оба не раз видели, как люди падают с главной реи, – проворчал он. – Они ломают кости и погибают точно так же, как если бы поднялись в два раза выше.

– Клебе не упадет. Он ловкий, как обезьяна. – Эболи вдруг усмехнулся. – Должно быть, у него это в крови.

Хэл не обратил внимания на его слова и вернулся в свою каюту под предлогом необходимости заполнить судовой журнал, но на самом деле он просто не мог видеть, как его сын болтается где-то в воздухе.

Остаток времени до полудня он ждал, что вот-вот послышится ужасающий удар о палубу над его головой или крик: «Человек за бортом!»

Но вот в дверь каюты наконец постучали, и в дверь просунул голову Том, сияя от гордости: он принес сообщение от вахтенного офицера. Хэл чуть не подпрыгнул от облегчения и крепко обнял сына.

Они наконец вышли в экваториальную зону штилей, и корабль безмятежно затих с обвисшими парусами. В середине утра Хэл находился в своей каюте вместе с Большим Дэниелом, Недом Тайлером и Уилсоном, снова изучая описание, данное Уилсоном чудовищу Джангири. Хэл желал, чтобы все его люди знали, чего им следует ожидать, и высказали свои соображения о том, как лучше выманить Джангири и заставить его сражаться или хотя бы отыскать его в порту укрытия.

Вдруг Хэл умолк на половине слова и вскинул голову. На палубе наверху происходило что-то необычное, слышались торопливые шаги, голоса и смех.

– Прошу прощения, джентльмены…

Он вскочил и быстро направился по коридору, чтобы посмотреть, что происходит.

На палубе собрались все свободные от вахты люди, а если точнее – то, похоже, вообще все, кто находился на борту. Все головы были запрокинуты, а глаза устремлены на грот-мачту.

Хэл проследил за их взглядами.

Том беспечно сидел верхом на грот-рее и весело кричал Дориану:

– Ну же, Дорри, давай! Не смотри вниз!

Дориан стоял на рее на стеньге под ним.

На одно ужасное мгновение Хэлу показалось, что мальчик просто застыл там, в восьмидесяти футах над палубой. Но Дориан пошевелился.

Он сделал один осторожный шаг, потом схватился за канаты над своей головой и снова шагнул.

– Отлично, Дорри! Теперь еще чуть-чуть!

Гнев Хэла на Тома стократно возрос из-за страха за ребенка. «Мне бы следовало содрать ему всю шкуру со спины, еще когда он в первый раз выкинул такую штуку», – подумал Хэл, быстро подходя к рулю и выхватывая из креплений рупор.

Но прежде чем он успел поднести его ко рту, чтобы рявкнуть на мальчиков, рядом с ним возник Эболи.

– Было бы не слишком мудро пугать их сейчас, Гандвана. Дориану нужны обе руки и вся его воля, чтобы справиться.

Хэл опустил рупор и перевел дыхание, когда Дориан стал, перебирая руками, продвигаться вверх по снастям.

– Почему ты их не остановил, Эболи? – в ярости спросил он.

– Они меня не спрашивали.

– Да если бы и спросили, ты бы им позволил, – обвиняющим тоном заявил Хэл.

– По правде говоря, не знаю, – пожал плечами Эболи. – Каждый мальчик вступает в пору зрелости в свое время и своим путем.

Он не сводил глаз с маленького мальчика высоко над палубой.

– Но Дориан не боится, – заявил он.

– Откуда ты знаешь? – прорычал Хэл, сам вне себя от страха.

– Посмотри, как он держит голову. Присмотрись к его ногам и рукам, к тому, как он держится.

Хэл не ответил. Он уже видел, что Эболи прав. Трусы цепляются за канаты, зажмурив глаза, руки у них дрожат, от них исходит сильный запах страха. Но Дориан продолжал двигаться, уверенно глядя вперед. Почти все на палубе молча и напряженно наблюдали за ним.

Том протянул руку брату:

– Почти добрался, Дорри!

Но Дориан презрительно глянул на готовую помочь руку и с видимым усилием подтянулся выше, к старшему брату. Ему понадобилось мгновение-другое, чтобы перевести дыхание, а потом он запрокинул голову и восторженно завизжал.

Том обнял его за плечи.

Их сияющие лица отчетливо различались даже издали, с палубы.

Команда невольно разразилась одобрительными криками, а Дориан сорвал с головы шапку и помахал ею.

Они с Томом уже давно стали любимцами матросов.

– Он готов, – сказал Эболи. – И доказал это.

– Бог мой, да он же просто ребенок! – взорвался Хэл. – Я должен запретить ему подниматься наверх!

– Дориан не ребенок. Ты просто смотришь на него отцовскими глазами, – возразил Эболи. – Скоро нам предстоит сражаться, а мы с тобой оба знаем, что во время схватки самое безопасное место для парнишки – на мачте.

Конечно, это было чистой правдой. Когда Хэл находился в таком же возрасте, его всегда отправляли в гнездо, потому что вражеский огонь направлялся в корпус корабля, а если корабль брали на абордаж, то и тут он остался бы невредим.

Несколько дней спустя Хэл внес поправки в судовой лист и записал Тома и Дориана в наблюдающие на случай, если корабль вступит в бой.

Он не знал пока, что ему делать с Гаем, – тот совершенно не изъявлял желания покидать безопасную верхнюю палубу. Может быть, он сможет действовать в случае чего как помощник хирурга, подумал Хэл.

Но как он отнесется к виду крови?

В этих широтах ветер кокетничал с ними. И наконец утих почти полностью, а море стало спокойным, как лужа масла. На корабль навалилась жара, все дышали с трудом, и из каждой поры на их теле ручьем лился пот.

Те, кто находился на палубе, старались скрыться в тени парусов, чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть от солнца. Потом на горизонте мог появиться клочок облаков, гладкая поверхность океана слегка морщилась, дыхание ветерка наполняло паруса и несло их иногда час, а порой целый день.

Когда же ветер, капризный и переменчивый, снова покидал их и корабль неподвижно лежал на воде, Хэл тренировал людей, давая им воинские уроки. Они работали у орудий, соревнуясь друг с другом вахтами, стремясь быстрее других зарядить, откатить, выстрелить и снова зарядить. Он устраивал учения с мушкетами, бросая за борт пустую бочку в качестве мишени.