И пригласили «Председателя Совета Министров СССР засвидетельствовать настоящую Декларацию».
Алексей Николаевич под вспышками десятков блицев, под прицелом телекамер отчетливо вывел свою подпись: А. Косыгин. Их троих, Председателя Совета Министров СССР, премьер-министра Индии и президента Пакистана, наперебой поздравляли дипломаты, участники конференции, гости. С дежурной улыбкой подошел Громыко. Чуть в сторонке стояла Людмила Алексеевна — Косыгин увидел ее сияющие глаза.
На успех этой встречи без преувеличения надеялся весь мир. Любопытно и сегодня вчитаться в письма и телеграммы, адресованные в те дни в Ташкент, Косыгину — они сохранились в его архиве и раньше не публиковались.
Из Новгорода. 5.I.1966 г. Тов. А. Н. Косыгину, г. Ташкент. Приветствую совещание держав, впервые севших за стол переговоров без победителя. Уверен в успехе, только так должны решаться мировые конфликты. Предлагаю внести вопрос Вьетнама по вашему подобию на встрече представителей Северного, Южного, Армии освобождения. Верю Вашу мудрость. С уважением электрик Олейниченко Николай Семенович.
Из Раджбазар, Варанси. Благословенны те, кто трудится ради мира. Вы и премьер-министр Шастри являетесь великими истинно любящими мир личностями. Вы поистине творцы мира. Дай Вам Бог полного успеха в 1966 году. Мильтон Чаран.
Из Осаки. 5 января 1966 г. Как русский, желаю успеха вашей мирной инициативе. Убежден, что Федерация Индии и Пакистана — единственное решение. Иосиф Бешер.
Из Дели. Его превосходительству уважаемому г-ну Косыгину, Премьеру СССР. Мы, местные жители, хотим воссоединения Индии и Пакистана. Если вы сможете помочь в осуществлении этого, то мы, люди этих стран, будем премного благодарны Вам. Это разрушит тот огромный вред и то зло, совершенное нашим бывшим правителем, Британией, ради США. Как объединенная страна (даже как расторгнутый союз) мы сможем жить счастливыми людьми, освобожденными от страха войны и постоянных интриг.
Из Ейска. 5 января 1966 г. Прошу сердечное пожелание передать мое и моей семьи представителям великих государств Пакистана и Индии достигнуть разумных соглашений за мир между их народами и во всем мире. Так желает каждая советская семья. Милюков Петр Семенович.
Из Читтагонга. 7 января 1966 г. Сердечные поздравления вашей эпохальной исторической конференции. Горячо поддерживаем ваше активное участие для разрешения индо-пакистанского конфликта. Абдухалим.
Из Равалпинди. 8 января 1966 г. Ваша заинтересованность, показанная в разрешении кашмирского вопроса, высоко оценивается народом Пакистана вообще и народом Кашмира, в частности. И они молятся за Ваши успехи. Зафар Ахмад Хан.
О самих переговорах написаны книги, научные труды — поэтому не буду пересказывать их ход. Напомню лишь общую атмосферу и то, как действовал Косыгин — к его посредничеству Шастри и Айюб Хан договорились обращаться, если разойдутся в позициях. Вот как рассказывает об этом непосредственный участник встречи дипломат Алексей Леонидович Воронин.
«Советский руководитель предложил временно отложить рассмотрение проблем, вызывающих острые разногласия, и договориться только о том, что не вызывает особых споров. Казалось, с таким подходом нельзя не согласиться, и все же буквально через считаные часы пакистанская делегация заявила, что, пока не будет разрешено основное разногласие в отношении Кашмира, установление мира между Индией и Пакистаном представляется маловероятным.
Шастри сообщил Косыгину о своем намерении покинуть Ташкент. В тот день Алексей Николаевич, по словам журналистов, установил «мировой рекорд» продолжительности дипломатических встреч. Два с половиной часа он разговаривал с Шастри, потом провел сорокапятиминутную встречу с Айюб Ханом, который затем нанес ему ответный визит, продолжавшийся более часа. После этого состоялась вторая встреча с Шастри, длившаяся более двух часов. Затем Алексей Николаевич отправился на обед, данный в его честь Айюб Ханом, и беседовал с ним два с лишним часа, а в полночь снова посетил Шастри и обсудил с ним текст совместного заявления».
Индия и Пакистан отказывались от применения силы при решении любых вопросов. И хотя Кашмир и ныне остается горячей точкой, думается, добрая воля, проявленная в Ташкенте, дух Ташкентской декларации напоминают через годы: возможны нормальные и мирные отношения. Надо только смотреть друг на друга не через прицел винтовки…
После Ташкентской конференции о Косыгине на Западе заговорили как о возможном лидере в кремлевском триумвирате. Инициатор экономической реформы. Плюс незаурядный дипломат. Такой человек способен изменить лицо Советского Союза. Видимо, с этих пор у Брежнева стала нарастать зависть к Косыгину, которую он не всегда даже старался скрывать.
Ташкентский прорыв знаменовал и поворот во внешней политике Советского Союза. Пламенный борец за мир, как часто называли Хрущева, любил побаловаться с огнем. О Карибском кризисе 1962 года, когда СССР и США стояли на пороге ядерной войны, знают все. Были и другие акции, в то время мало кому известные, а то и совсем неизвестные.
Когда на октябрьском пленуме ЦК КПСС (1964 год) снимали Хрущева, кто-то, кажется, Суслов, бросил реплику: он же поссорил нас со всем миром. В самом деле, несмотря на громогласные заявления о мирной внешней политике, у Советского Союза осложнились отношения со многими государствами. Конечно, не только из-за своих собственных просчетов. По ту сторону железного занавеса тоже хватало ястребов.
За полгода с небольшим до отставки Хрущева, в феврале 1964 года на пленуме ЦК с большим докладом выступал Суслов. Докладчика то и дело перебивал экспансивный Никита Сергеевич, лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». В стенограмму пленума эти высказывания не вошли — на полях пометка: «Тов. Хрущев реплики снял». Но сейчас они рассекречены и весьма любопытны в контексте нашего разговора.
«Н. С. Хрущев. Товарищ Суслов, извините меня, хочу включиться на минуточку. Хочу добавить, в чем заключалась, например, наша конкретная помощь Индонезии. Когда президент Сукарно решил осуществить демонстрацию против голландцев, он имел на вооружении эсминцы, крейсер, самолеты-ракетоносцы и прочие боевые средства, которые мы в свое время продали Индонезии по очень недорогой цене. Когда настало время переходить к делу, Сукарно снова обратился к нам с просьбой дать им людей, которые могут управлять подводными лодками. И мы им дали таких людей.
Это, как видите, была поддержка не на словах, а на деле. Сукарно попросил у нас также экипажи для самолетов-ракетоносцев. В разговоре с министром иностранных дел Субандрио я сказал: хорошо, мы вам окажем помощь.
Еще одно замечание, извините меня. Вы, товарищи, конечно, читали в газетах, как ОАР во время борьбы в Йемене наносила удары по войскам контрреволюции, которые пытались реставрировать королевскую власть в этой стране.
М. С. Суслов. И которые поддерживались английскими империалистами.
Н. С. Хрущев. Верно. А кто наносил удары по контрреволюции? Насер обратился к нам с просьбой дать ему людей, чтобы укомплектовать экипажи наших бомбардировщиков, переданных ОАР, дать транспортные самолеты для переброски войск и оружия в Йемен.
Родион Яковлевич Малиновский (министр обороны СССР. — В. А.) говорил мне тогда — мы все это дадим, а получится, что не мы, а Насер защищает Йеменскую революцию. Я ответил ему, — пусть уж лучше под маркой Насера будут воевать наши люди, чем весь Йемен будет, так сказать, под англичанами».
Хрущева прорвало. Он подробно рассказал, как в Йемене сражались наши летчики: «И мы дали самолеты «Ан-12», направили свои экипажи к ним. Мы послали в Йемен оружие и бомбардировщики со звездочками Объединенной Арабской Республики, которые громили там контрреволюцию. Марка была, так сказать, египетская, а экипажи наши, и самолеты наши, и бомбы наши, но всего этого мы не можем сказать открыто. Мы не можем сказать, что фактически это мы воюем. Нет. Мы твердо стоим на позициях невмешательства.
