1931-й Косыгин встречает студентом, правда, за его спиной — в отличие от многих сокурсников — армия, техникум и шесть лет самостоятельной работы; в 1939-м он уже нарком Союза.
Косыгину, наверное, повезло в 30-е годы и после Великой Отечественной войны, когда его миновало страшное «Ленинградское дело». Алексей Николаевич был готов ко всему, и могло случиться так, что он разделил бы судьбу Кузнецова, Вознесенского и других близких товарищей, казненных по этому неправому делу. К счастью, судьба отвела черную метку.
Переберите, сколько известных вам очень больших начальников работали со Сталиным, Хрущевым, Брежневым. О многих ли сохранилась в народе добрая память? О Косыгине, Завенягине, Засядько, Малышеве, Рыжкове, да и многих, многих других сохранилась. Не соглашусь с Серго Берией, который в мемуарах о своем отце написал так: «…находясь в числе руководителей СССР, невозможно было не испачкать себе рук».
На долю Косыгина выпали, как сказали бы раньше, три царствования: Сталин — Хрущев — Брежнев.
Сталин мог не знать о назначении нового заведующего промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП(б) — не его уровень, да и в те годы, 37—38-й, пачками менялись не только завы, но и секретари, наркомы, вчерашние герои в одночасье становились «врагами народа». Однако о кандидатуре председателя Ленинградского горисполкома, второго города страны, конечно, знал — со слов Микояна. Как и обо всех последующих перемещениях Косыгина. Точнее, не просто знал, теперь он вел его: нарком текстильной промышленности, член ЦК партии (избран на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 г.), заместитель председателя Совнаркома СССР (И. В. Сталина), председатель Совета по товарам широкого потребления при СНК СССР (апрель 1940 г.)… После Великой Отечественной войны кандидат в члены Политбюро (март 1946 г.), заместитель Председателя Совета Министров СССР (председатель по-прежнему Сталин), член Политбюро (февраль 1948 г.)… На последнем при жизни Сталина пленуме ЦК КПСС избран кандидатом в члены Президиума ЦК.
В марте 1953-го, после смерти Сталина, Косыгин «всего лишь» — министр легкой и пищевой промышленности СССР. «А я-то помню, как Сталин говорил о вас: вот наш будущий премьер», — бросил ему однажды с неприкрытой ехидцей Хрущев. Но и он вскоре оценил опыт и знания Алексея Николаевича. К концу того же года — вновь заместитель Председателя Совета Министров СССР (Н. С. Хрущева), с мая 1960-го — первый зам. председателя Совмина, член Президиума ЦК. Он «никогда ни к кому не приспосабливался, — замечал Джермен Гвишиани, человек, который знал Косыгина три десятка лет. — Он оставался прежде всего честным и добросовестным специалистом, ответственным за порученное дело».
Очень точно это слово — честность — в характеристике Косыгина. Она не декларировалась, не выставлялась напоказ, а была сутью этого человека во все годы его жизни. Вслед за Тургеневым (из переписки с Герценом) он мог бы повторить: «…без честности нельзя, как без хлеба». Бесспорно, Алексей Николаевич разделял такое отношение к жизни.
Октябрь 1964-го… Косыгин — Председатель Совета Министров, член Политбюро… В эти годы всходили и закатывались звезды Козлова (кто помнит сегодня некогда всесильного Фрола Романовича?), Семичастного и Шелепина (комсомольские лидеры, потом шефы КГБ)… Ушел на пенсию Микоян, ушли Подгорного, Председателя Президиума Верховного Совета Союза… Все так же шаркал от Александровского сада до Старой площади в своем длинном пальто серый кардинал Суслов…
А Косыгину предстояло вести экономику, защищая хозяйство страны от дилетантов. И делал он это мудро и мужественно, не теряя достоинства. Конечно, эпоха оставила на его характере свой след. «Алексей Николаевич был невероятно осторожен, никогда не допускал каких-то двусмысленных выражений, говорил сугубо о деле. Эта осторожность, как мы считали, дала ему возможность сохранить равновесие в разные эпохи», — так считает Юрий Петрович Баталин, в косыгинское время первый заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности Союза, затем — председатель Госстроя, зам. председателя Совмина СССР.
Так думают и многие другие мои собеседники, те, кто знал Косыгина в основном по службе. Он и в домашнем кругу никогда не перебирал косточки «олимпийцам» — и не потому, что боялся, знал о «прослушках», нет. Это было чуждо его натуре.
Председателю правительства по должности положено быть дипломатом. Но много ли мы видели в нашей давней и недавней истории лиц, которым по плечу оказалась эта ноша — представлять Россию?! По пальцам одной руки пересчитаешь. Косыгин-дипломат среди них. И об этом тоже надо рассказать, и о том, как партвожди мешали ему, а в конце концов — всей стране.
Алеша Косыгин родился 21 февраля тысяча девятьсот четвертого года. Был третьим ребенком в рабочей семье Николая Косыгина, выходца из крестьян Московской губернии. О своих предках господину Николсу он мог бы рассказать немного: пахали чужую землю, работали на чужих заводах.
Сколько было, интересно, у него ровесников? Поискал ответ в справочниках: оказалось два миллиона. Среди них, например, Татьяна Пельтцер, знаменитая актриса, Николай Островский и Аркадий Гайдар, поэты Микола Бажан и Александр Жаров, нобелевский лауреат, физик Павел Черенков, наркомы и министры Союза Петр Ломако, Ефим Смирнов, Михаил Первухин, маршал Пересыпкин, математик Людмила Келдыш… Конечно же, это далеко не полная выборка, лишь часть имен, которая бросилась в глаза, когда листал энциклопедии.
Ровесники нового века, такого непохожего, как писал Александр Блок, на лицо предыдущего века, девятнадцатого. Что ждало детей переломного времени? Их отцы уходили на Японскую и на Первую мировую войну. Подростками эти ребята встретили Февральскую и Октябрьскую революции, успели повоевать в Гражданскую, во весь рост встретили Великую Отечественную. Через их жизнь прошли пятилетки и чистки, их выбивал большой террор и вдохновляла большая работа. Нет, не только работа. Работа и любовь, как писал Ярослав Смеляков.
Не знаю, читал ли Алексей своей Клавочке Смелякова или Пушкина, Блока или Тютчева, выдумывать не буду. Но то, что через всю свою жизнь они пронесли настоящую любовь, — это правда. Каждый день, точнее, каждый вечер, когда Алексей Николаевич возвращался с работы, она принаряжалась, чтобы встретить его, и внучке своей, Танечке, наказывала: «Выйдешь замуж, вот так мужа встречай». Этот был тот, увы, нечастый случай, когда две половинки счастливо нашли друг друга.
Алеша очень рано потерял маму. Отец, Николай Ильич, всего себя посвятил детям, но даже большое отцовское сердце не заменит материнское. Мне кажется, Клавдия Андреевна и ее мама Евдокия Прохоровна сумели вернуть Алеше, Алексею Николаевичу утраченное материнское тепло. Простые сережки Алешиной мамы долго хранились в их семье, теперь они — в доме внучки Косыгина, Татьяны Джерменовны.
Косыгин много раз, выполняя поручения Сталина, Государственного Комитета Обороны (ГКО), летал в блокадный Ленинград. Позже я расскажу об этом подробнее, а сейчас только одна деталь из январских дней 1942 года, подмеченная спутником Косыгина — Анатолием Сергеевичем Болдыревым. По стылой улице двое парнишек тянули санки, на которых лежал их братишка или сосед. Типичная для тех дней картина. Так свозили покойников по всему городу. Что-то заставило Косыгина остановиться у этой горестной процессии и спросить, кого везут хоронить. Ребята еще не успели ответить, как Алексей Николаевич заметил, что у мальчика, лежащего на санках, дрогнуло веко. Может быть, в эти последние мгновения уходящей из него жизни, сквозь забытье, он услышал голос, похожий на отцовский? Алексей Николаевич взял ребенка на руки, тот стал приходить в себя. Косыгин распорядился, чтобы мальчика отогрели, покормили, а затем эвакуировали из Ленинграда.
Есть такое классическое выражение: мертвые открывают глаза живым. Да, эта истина не раз находила свое подтверждение, но, право, дороже, когда живые открывают глаза мертвым, возвращая их к жизни, как это произошло на скованной морозом улице блокадного Ленинграда. И в других обстоятельствах, пусть не столь трагичных, Косыгин всегда приходил на помощь людям, трудовым коллективам, отраслям. Образно говоря, он старался открыть глаза и советской экономике, и делал для этого все, что мог.
