Проблема портрета не разрешается автоматически и с помощью фотографии: и здесь добиться соответствия оригиналу дано только мастеру.
Еще труднее создать литературный портрет. Это тоже дается немногим – только истинным мастерам слова. О соответствии созданного портрета оригиналу могут судить только те, кто знаком с этим оригиналом. Остальные принимают на веру то, что им сообщает писатель. Этим пользуются, пренебрегая объективностью, некоторые «портретисты», и, в зависимости от того, чей заказ они выполняют, какую идеологию исповедуют, от своего личного отношения к герою, делают его красивым или безобразным.
Я не мастер слова, и мой потрет героя, естественно, не претендует на то, чтобы считаться совершенством. Это, скорее, даже и не портрет, а материал для него, на основании которого у читателя может сложиться свой взгляд на атамана. Работая над этой главкой своих записок, я стремился к объективности и использовал разный материал – и положительно, и отрицательно характеризующий Анненкова. К сожалению, не все материалы о нем оказались для меня доступны…
Анненков – ребенок, Анненков – кадет, Анненков – юнкер нам почти неизвестен. Его сестра, Мария Владимировна (в замужестве – Брызгалова) в своих воспоминаниях [6] ничего не пишет о брате, однако отмечает, что отец, будучи сам скромным, не терпящем барства и лени человеком, воспитывал своих детей строго и без излишеств. В чем заключалась строгость воспитания, Мария Владимировна не раскрывает, но раз уж она через много лет отмечает строгость отца в отношении девочек, то уж к единственному сыну он наверняка предъявлял повышенные требования. Это, по-видимому, проявлялось и в скромности одежды ребенка (не отсюда ли склонность Анненкова к ярким одеяниям как компенсация за эту скромность?), и в пристальном внимании к его поведению. Можно допустить, что наш герой, будучи подвижным мальчиком, проказником, непоседой и вожаком сверстников, не единожды получал отцовские подзатыльники, и не исключено, что даже был порот и за собственные грехи, и за грехи своих сотоварищей.
Автор брошюры об Анненкове В. Шалагинов [7] пытается нарисовать обстановку, в которой рос и воспитывался Анненков, но, будучи не знаком с мемуарами его сестры, прибегает к явной фантазии и, вопреки истине, говорит, что в семье Анненкова с первых дней жизни окружали праздность, кастовый дух военщины. Восьми лет от роду он якобы нацепил вожделенный лампас и уже никогда не снимал его [8].
Опираясь неизвестно на какие материалы, В. Шалагинов пытается добавить несколько штрихов к портрету Анненкова-кадета.
«В Одессе, – пишет он, – кумиром пятнадцатилетнего кадета Анненкова был командующий войсками барон Каульбарс, поражавший обывателей великим множеством орденов, осанкой завоевателя, старинной чернолаковой каретой, запряженной по обыкновению в четверку белейших рысаков, в которой он то и дело появлялся на приморских улицах» [9]. В период первой русской революции (1905) Каульбарс требовал применения самых решительных мер против восставших, и поэтому, по мнению В. Шалагинова, барон никак не мог стать кумиром порядочного мальчика.
Вот такой сентенцией разразился В. Шалагинов, желая показать испорченность Анненкова еще с детства. Но позволительно спросить, кто же должен был стать кумиром мальчишки-кадета, если не боевой генерал, тем более что грудь его украшена боевыми наградами? С кого же кадет должен был брать пример, кому поклоняться? Кстати, помощник командующего Одесским военным округом генерал-лейтенант барон Александр Васильевич Каульбарс был человеком, достойным уважения и подражания. Окончив Николаевское кавалерийское училище и Николаевскую Академию Генерального штаба, он долго служил в Туркестане, где участвовал в Хивинской экспедиции 1873 года и совершил несколько путешествий в Китай. За исследование Тяньшаня и Амударьи он был награжден Императорским географическим обществом двумя золотыми медалями. Во время войны 1877–1878 годов В.А. Каульбарс командовал кавалерийским отрядом, затем был делегатом в комиссии по разграничению территорий Сербии, Болгарии и Албании, а в 1882 году назначен был военным министром Болгарии, где организовал армию, ополчение и флот.
В 1885 году А.В Каульбарс вернулся в Россию, в 1892-м – получил в командование 15‑ю кавалерийскую дивизию, в 1897-м —2‑й кавалерийский корпус. Во время осложнения отношений с Китаем командовал 2‑м армейским корпусом. Из многочисленных военных трудов А.В. Каульбарса наиболее известны «Материалы по географии Тянь-Шаня» (1869), «Материалы, собранные во время поездки в Кульджу» (1871), «Карта Хивинского ханства» (1874).
Уже того, что я сказал о генерале А.В. Каульбарсе, вполне достаточно для того, чтобы отклонить как несостоятельную попытку В. Шалагинова доказать идущую из детства неполноценность, испорченность Анненкова. Думаю, что у читателя не осталось сомнений в том, что молодой кадет выбрал достойный объект для подражания. Надеюсь, что и доброе имя заслуженного генерала мы таким образом очистили от наносной грязи.
Совсем нет сведений об Анненкове-юнкере. Вероятно, они есть в недоступных для меня архивах России и Украины. Насколько мне известно, моя работа – первая попытка реабилитации Анненкова и разработки его биографии. Уверен, найдутся еще более молодые, более способные люди, которые, может быть, снова будут жить в единой и могучей стране и располагать бóльшими, чем я, возможностями для изучения жизни и боевой работы не только моего героя.
Многие военачальники, в том числе и советские, обучались в московских военных училищах и оставили воспоминания о том периоде своей жизни, в которых подробно описывают быт учебного заведения, дают характеристики командирам, преподавателям, военным чиновникам, однокашникам. Но юнкера Анненкова они не знают, потому что в большинстве своем учились не в привилегированном Алексадровском училище, а в других военных учебных заведениях. Поэтому сведений об этом училище времен учебы в нем Анненкова совсем немного.
Это было одно из старейших военно-учебных заведений России. Открытое для подготовки офицеров пехоты в 1863 году, оно просуществовало до Октябрьской революции 1917 года. Училище размещалось в старинном здании на углу Арбатской площади и Знаменской улицы, комплектовалось молодежью преимущественно из дворян, срок обучения в нем составлял два года.
В строевом отношении училище представляло собою один батальон, состоящий их четырех рот. Жизнь и быт училища, его традиции, взаимоотношения юнкеров между собой, с преподавателями и командирами описал в автобиографической повести «Юнкера» большой русский писатель А.И. Куприн, сам обучавшийся в этом училище в 1888–1890 годах, т. е. незадолго до того, как в него поступил Анненков. А.И. Куприн дает живые характеристики юнкерских рот, из которых я приведу характеристику лишь четвертой, в которой, как предполагаю на основании приведенной ниже купринской характеристики этой роты и привитых Анненкову качеств, наш герой, возможно, и учился.
Четвертая рота, в которой служил и обучался А.И. Куприн, за малый рост юнкеров звалась «блохи». Кличка несправедливая: в самом малорослом юнкере было все-таки не меньше двух аршин с четырьмя вершинками (160 см. – В.Г.) … Четвертая рота Александровского училища с незапамятных времен упорно стремилась перегнать прочие роты во всем, что касалось ловкости, силы, изящества, быстроты, смелости и неутомимости. Ее юнкера всегда бывали первыми в плавании, в верховой езде, в преодолении препятствий, в беге на большие дистанции, в фехтовании на рапирах и эспадронах, в рискованных упражнениях на кольцах и турниках и в подтягивании всего тела вверх на одной руке [10]. Живучесть традиций в военных учебных заведениях, передача их от одного поколения кадет, юнкеров, курсантов, слушателей к другому дает основание полагать, что ко времени поступления Анненкова в училище прозвания рот и принципы их формирования не изменились.
Сведения о 3-м Александровском училище и быте его юнкеров можно почерпнуть из вышедшей в 2002 году книги А. Кибовского «Сибирский цирюльник. Правда и вымыслы киноэпопеи». Издание это к тому же преркасно иллюстрировано фототипиями И.П. Павлова 1899 г.
