Как определили родство индоевропейских языков, казавшееся сначала удивительным и невероятным (еще бы: родственниками оказались литовский и санскрит, таджикский и исландский, греческий и белорусский и т, д.)? Прежде всего, по совпадению «основных слов» языка, которые не заимствуются. А это, в первую очередь, термины родства и числительные. Судите сами о сходстве наименований числительных в русском языке и священном языке Индии, санскрите. Вот как по-санскритски звучат числа от 1 до 10: эка, два, три, чатур, панча, шаш, сапта, нава, даща! Нетрудно увидеть, что похоже звучат и числа в английском, немецком, испанском, греческом, латыни и многих других языках. А в этрусском? Вспомните споры о надписях на костях. Вспомните и тексты золотых пластинок. Числительное 3 по-этрусски «КИ». Ничего общего с русским, хеттским, санскритским «три», немецким «драй», латинским «трэс», латышским «трис» и т. д. И вообще числительные в языке этрусков от 1 до 6 не имеют ничего общего с индоевропейскими числительными. Правда, в наименованиях числительных 7, 8, 9 можно найти соответствия в индоевропейских языках. Но ведь первоначальная система счисления у предков этрусков могла быть не десятичной, стало быть, и числа свыше шести (а, может, и «шестерка», если была пятеричная система счисления) могли быть заимствованы позднее у какого-то индоевропейского народа, будь то греки, италики или хетты.

Сравнения нескольких сотен языков, судеб их слов во времени показывают, что числительные свыше пяти легко заимствуются, 4 и 5 заимствуются очень редко, а 1, 2 и 3 — никогда! А названия их в этрусском, безусловно, неиндоевропейские. Та же самая картина в терминах родства. Русское «дочь» родственно английскому «дота», немецкому «тохтер», древнеиндийскому «духитар», исландскому «доухтир», древнерусскому «дщерь». В языке этрусков оно звучит как СЕКх или СЕК. Ничего похожего! И такая же ситуация со словом КЛАН, т. е. «сын», и другими терминами родства у этрусков.

Правда, по-этрусски «мать» звучит как АТИ, очень похоже на древнерусское «мати», испанское «мадре» и т. п. Однако слово это относится к так называемой «лепетной» лексике, наименования отца и матери почти во всех языках мира звучат одинаково, ибо происходят из «детского» языка. Вот почему по-древнекитайски слово «мать» звучит «ма», в языках жителей Южной Индии, дравидов — «амма», по-узбекски и по-хеттски она «ана» и т. д. и т. п. (подробней о родстве языков вы можете прочесть в книге автора «Земля людей — земля языков»).

Не только числительные и термины родства, но и такие важные элементы грамматики, как показатель родительного падежа (в этрусском —Л, в формах — АЛ, —ИЛ, —УЛ) и множественного числа (суффикс —Р), также непохожи на индоевропейские суффиксы, выполняющие эти функции. Отсюда вывод: этрусский не родствен индоевропейским, хотя они оказали на него влияние, скорее всего, языки анатолийской ветви этой семьи.

Средиземноморье — колыбель древнейших культур, созданных народами, жившими от Испании до Малой Азии. Говорили эти народы на языках, с индоевропейскими родства не имеющих. В Пиренейских горах таким островком является язык басков, он стоит совершенно особо среди языков мира. На особом языке говорили создатели цивилизации острова Крит, минойцы (позднее поглощенные греками), и предшественники хеттов в Малой Азии, так называемые хатты (и хаттский, и минойский языки не расшифрованы, и ситуация с ними такая же, что и с этрусским — тексты мы читаем, а языка их не знаем). Древнейшими жителями Италии античные авторы называют лигуров, чье имя сохранилось в наименовании Лигурийского залива. Скорее всего, именно на какое-то лигурийское племя или группу близких племен и «наслоились» пришедшие из Малой Азии тиррены, родственные хеттам, а позже пришли и италийцы. В результате слияния этих трех компонентов и образовались этруски с их удивительным языком.

Раскопки археологов последних лет показывают, что неправильно ставить вопрос о том, «откуда пришли этруски»? — цивилизация их сформировалсь здесь, в Италии, на местной почве. Другое дело, кто участвовал в этом формировании — только ли местное население или еще и пришлые народы. И какой из этих народов внес тот или иной вклад в этрусскую цивилизацию. Точно так же стоит в наши дни и вопрос об этрусском языке: язык этот, в своей основе неиндоевропейский, испытал сильное влияние сначала анатолийской, потом греческой и италийской речи.

Загадка этрусского языка, как видите, проясняется, вернее, становится четкой формулировка самой задачи… и это заводит нас снова в тупик. Что в языке этрусков — индоевропейское, что мы можем расшифровывать, опираясь на языки этой семьи, а что — не можем? На этот вопрос у нас ответа нет. Говорить о том, что такое-то и такое-то слово в этрусском имеет параллели в хеттском, в греческом или латыни, мы можем лишь после того, как определили его значение комбинаторным путем, т. е. после, а не до дешифровки! Иначе мы снова скатимся в болото недоказанных предположений и произвольных «чтений».

Родствен ли этрусский язык, вернее его древнее ядро, другим языкам, неродственным индоевропейскому, — «живому ископаемому», языку басков или вымершим языкам минойцев и хаттов? На этот вопрос мы также ответить не можем. Попытки объяснить этрусский с помощью баскского постигла судьба других попыток поиска языка-ключа. Минойский и хаттский известны нам еще меньше, чем этрусский. А решать одно неизвестное через другое, разумеется, нельзя.

Что же получается в итоге? Теперь мы знаем почти с полной уверенностью (в этрускологии 100 % уверенности не было и быть не может, поэтому мы и говорим «почти»), что в языке этрусков есть несколько компонентов: лигурийский, анатолийский, италийский, греческий (названия сосудов, культурные термины, имена богов и др.). И тем не менее мы не имеем права использовать в качестве ключа ни один из этих языков, не говоря уже о баскском и вымерших минойском и хаттском. Что же делать? Есть ли выход из этого тупика?

Число этрусских текстов, поступающих в руки ученых, неуклонно растет. Каждый год раскопки археологов приносят новые надписи. Скромные, вроде какой-нибудь однословной, начертанной на вазе или урне, или сенсационные, вроде золотых пластинок из Пирг. Совсем недавно при раскопках в Санта-Маринелла обнаружили свинцовую пластинку, на двух сторонах которой нацарапан текст, состоящий более чем из 60 слов. Не исключено, что в будущем посчастливится найти и новые билингвы: финикийско-этрусские, латинско-этрусские…

Но это — надежда на будущее, надежда на археологическое счастье, на «милости природы». А сейчас? Современные этрускологи не стремятся «с налета» отыскать какой-то ключ к загадочному языку и перевести все или почти все тексты целиком и полностью. Горький опыт таких «переводов» научил их осторожности, тщательности и терпению. Например, Карл Ольцша, интерпретатор «льняной книги», учел критику в его адрес. И в своих последних работах он дает вдумчивый и доказательный анализ отдельных частей ритуального текста, написанного на «пелене» из Загреба: объясняет (и выясняет!) смысл отдельных терминов, ищет отдельные «италийско-этрусские» связи в жреческой терминологии (но не считает уже Игувиенские таблицы своего рода билингвой). По этому пути идут и советский этрусколог А. И. Харсекин, и итальянец Паллотино, и австриец Пфиффиг, а также другие этрускологи-лингвисты: изучение структуры и особенностей языка, выявление заимствований, объяснение смысла отдельных слов, расчленение их на корни и суффиксы, определение устойчивых «формул», которые помогают расшифровке…

У этого верного и трудного пути есть одна беда: его темп. Судите сами. Основы современного комбинаторного анализа были заложены еще в 1789 г. Луиджи Ланци, когда вышла его книга, посвященная этрусскому языку, т. е. почти два века назад. Около ста лет назад, в начале восьмидесятых годов прошлого века, Паули и Дееке окончательно формулируют его принципы. Этим методом с различными его вариациями изучаются этрусские тексты и по сей день («комплексный метод» Харсекина, метод «искусственной билингвы» Ольцши и др.). Что же удалось достичь за истекшее столетие или, если отсчитывать от Ланци, то за истекшие 188 лет комбинаторных изысканий? В наши дни известно значение около 150 этрусских слов, причем многие из них все-таки стоят под вопросом (возможны разные толкования их смысла). Получается, что в год дешифруется одно-единственное слово этрусского языка (или даже слово в два года).