— Есть новости о мистере Эблете — о Марке? — спросил Энтони, наливая себе кофе.

— Нет. Сегодня днем инспектор собирается исследовать дно озера.

— Да ну! Здесь есть озеро?

Тень улыбки скользнула по лицу Кейли, но исчезла столь же незаметно, как и появилась.

— На самом деле это пруд, — объяснил он, — но его назвали "озером".

"Марк назвал", — подумал Энтони. Вслух же он спросил:

— И что же они там намереваются искать?

— Они думают, что Марк… — Кейли запнулся и пожал плечами.

— Утопился, решив, что бежать бесполезно? И понимая, что его бегство — неопровержимая улика против него?

— Да, скорее всего, — неохотно признал Кейли.

— Вообще-то при его деньгах можно было уйти и подальше. К тому же у него был револьвер. Если уж он решил не сдаваться живым, у него были все возможности сделать это гораздо проще. А был у него шанс уехать в Лондон, прежде чем полиции стало известно об этом деле?

— Вполне мог бы попробовать. Поезд был. В Вудхэме его, конечно, наверняка бы заметили, но он мог попытаться уехать из Стэнтона. Там его меньше знают. Инспектор уже наводил справки. Похоже, никто его не видел.

— Ничего, еще наверняка найдутся свидетели, которые с пеной у рта будут утверждать, что его видели. Не было случая, чтобы исчезнувший не был замечен дюжиной разных людей в самых разных местах, причем в одно и то же время.

Кейли улыбнулся.

— Да. Это уж точно. Но инспектор хочет сначала прочесать пруд. — Подумав, Кейли сухо добавил: — Во всех детективах, которые я читал, инспектор первым делом решает прочесать пруд.

— А пруд глубокий?

— Во всяком случае, мелким его не назовешь, — ответил Кейли, вставая из-за стола. Не доходя до двери, он остановился и, обернувшись ни Энтони, сказал: — Мне ужасно неловко, что мы вас здесь задерживаем, но это только до завтра. Завтра будет дознание. А пока можете развлекаться, как вам угодно. Беверли о вас позаботится.

— Большое спасибо. Обо мне не беспокойтесь.

Энтони продолжил завтрак. Может, полицейские инспекторы и впрямь обожают исследовать пруды, рассуждал он, однако сейчас весь вопрос в том, насколько Кейли по душе это их пристрастие. Непонятно, взволнован Кейли, или же совершенно спокоен? Вообще-то не похоже, что он встревожен. Но он умеет прятать свои чувства, каменные черты его тяжелого, крупного лица хранят невозмутимость, и лишь изредка сквозь них проглядывает настоящий Кейли. Несколько раз Энтони успевал подметить какое-то нетерпение в его глазах, но сегодня утром в лице Кейли нельзя было прочесть ничего. Видимо, он твердо знает, что пруд никаких секретов не таит в себе. В конце концов, инспекторы всегда прочесывают пруды.

С шумом вошел Билл.

Вот его-то лицо можно было читать, как открытую книгу. Сейчас на нем было написано крайнее возбуждение.

— Итак, — выпалил он, торопливо принимаясь за еду, — чем мы займемся сегодня утром?

— Для начала будем говорить не так громко, — невозмутимо сказал Энтони.

Билл вздрогнул и с тревогой посмотрел на приятеля. Неужто Кейли прячется под столом? После событий прошедшей ночи он уже ничему не удивится.

— Он… что? — Билл вскинул брови.

— Нет. Но кричать совершенно не обязательно. Надо уметь управлять голосом, друг мой, а для этого главное дело — ровное дыхание. Оно помогает избежать низких грудных тонов, которые не раз выдавали чужие секреты. Иными словами, передай-ка мне тосты.

— Похоже, ты сегодня в ударе.

— Да. В ударе. Кейли это тоже заметил. Кейли сказал: "Если бы я не был так занят, я непременно пошел бы с тобой собирать орехи и боярышник, мы обежали бы вокруг тутового дерева, поскакали бы по кочкам. Но воды Иордана подступают ко мне, а инспектор мешкает со своими сетями. Мой друг Беверли намедни займется тобой. Прощай, навек прощай, виноградная лоза". В скобках: уходит со сцены. Справа входит Беверли.

— С тобой такое часто бывает за завтраком?

— Почти ежедневно. В скобках: говорит с полным ртом. Беверли уходит со сцены.

— По-моему, это солнечный удар, — проговорил Билл, печально покачивая головой.

— Это результат воздействия на мой пустой желудок солнца, луны и звезд. Известно ли вам что-либо о звездах, мистер Беверли? Знаете ли вы что-нибудь про пояс Ориона, к примеру? Или почему нет звезды, называющейся Пояс Беверли? Или романа под таким названием? В скобках — шутка. Вновь появляется Беверли, через люк.

— Кстати, о люке…

— Не надо, — оборвал его Энтони, поднимаясь из-за стола. — Можно поговорить об Александре, можно — о Геркулесе, но уж во всяком случае не о — кстати, а как будет "люк" по латыни? Помню, что стол будет "менза". Отталкиваясь от "мензы", надо попробовать образовать слово "люк". Итак, мистер Беверли, — и он дружески похлопал его по спине, — встретимся позже. Кейли обещал, что ты будешь меня развлекать, но ты еще ни разу меня не рассмешил. Так что соберись с силами и постарайся быть повеселее после завтрака. Но не торопись. Как говорится, не мешай работе своих челюстей, — с этими словами мистер Гилингем покинул столовую.

Билл, несколько озадаченный, продолжал завтракать. Он и не ведал, что под окном у него за спиной, докуривая сигарету, стоит Кейли, вряд ли прислушиваясь, о чем они с Энтони говорят, что, возможно, даже вовсе их не слыша, но дымок его сигареты не укрылся от глаз Энтони, который не хотел рисковать. Билл же беззаботно продолжал завтракать, размышляя о том, какой чудак этот Энтони, и понемногу начиная сомневаться, уж не приснилось ли ему все удивительные приключения вчерашнего вечера.

Энтони тем временем поднялся к себе в комнату, дабы взять свою трубку. Там как раз прибиралась горничная, и он извинился, что ей помешал. И тут ему кое-что вспомнилось.

— Вы Элси? — догадался он, дружески ей улыбаясь.

— Да, сэр, — ответила девушка скромно, но с чувством собственного достоинства. Уж она-то знала, благодаря чему снискала такую известность.

— Ведь это вы вчера слышали разговор мистера Марка? Надеюсь, инспектор был с вами любезен?

— Да, благодарю вас, сэр.

— "Теперь мой черед. Вот увидишь", — повторил Энтони со значением.

— Именно так, сэр. Да еще с угрозой. Словно хотел сказать, что ему, наконец, представился случай.

— Непонятно.

— Но это то, что я слышала, сэр, слово в слово. Правда.

Энтони задумчиво посмотрел на нее и кивнул.

— Да. Но непонятно. Непонятно, почему.

— Что почему, сэр?

— О-о, много чего, Элси… А вы там совершенно случайно оказались?

Элси покраснела. Она не забыла, что высказала ей по этому поводу миссис Стивенс.

— Совершенно случайно, сэр. Обычно, я но другой лестнице хожу.

— Ну, конечно.

Энтони отыскал трубку и уже собирался снова уйти вниз, когда она остановила его вопросом.

— Извините, сэр, а дознание завтра будет?

— О, да. Насколько мне известно, завтра.

— Ия должна буду давать показания, сэр?

— Конечно. Но бояться нечего.

— Я действительно это слышала, сэр.

— Да, конечно же. Разве кто-нибудь в этом сомневается?

— Да все сомневаются, сэр. Миссис Стивенс и все остальные.

— Ну это они просто завидуют, — сказал Энтони, улыбнувшись.

Нет, он не зря поговорил с Элси, ибо сразу оценил всю важность ее показаний. Инспектору, конечно, они важны лишь постольку, поскольку свидетельствуют о том, что Марк угрожал брату. Для Энтони, однако, они были куда важнее. Ведь это единственное доказательство того, что Марк вообще был в кабинете.

Ведь кто видел, как Марк направляется в кабинет? Только Кейли. Но если Кейли врет про ключи, почему бы ему не врать и про Марка? Очевидно, его показаниям вообще нельзя верить. Хотя часть из них, безусловно, правдива; но он сознательно, с умыслом, перемешал правду и ложь. В чем его умысел, Энтони пока неизвестно: выгородить ли Марка, выгородить себя, а, может, наоборот, предать Марка — тут любой вариант возможен. Но раз он искажает правду в каких-то своих интересах, к показаниям его нельзя относиться как к свидетельству беспристрастного и правдивого очевидца. Каким, например, является Элси.