Я присел на корточки, мучаясь со вторым. Неприятно женщину бить, да выхода нет. Если не встряхнуть и не выбить из головы срочно дурь — и меня, и себя подведет. Лучший способ выбить из истерики — дать по мордам. Клин клином вышибают.
Бросить нельзя. Даже не потому что я китайского не знаю и объясниться со встречным-поперечным не смогу. Не по-мужски это. А тащить на себе у меня нет желания. Да и сил тоже. Надо все-таки в домах посмотреть. Хоть немного еды отыскать. Дура. Можно подумать, мне приятно мародерствовать. А куда деваться. Бывают ситуации, когда нельзя по-другому. Как там Радогор писал в очередном стихе? Шайтан, забыл. Что-то на тему согреть руки в крови товарища, а когда помрет — снять с него валенки. Умеет же выдать образ, да голова не хочет запоминать. Уж очень неприятно при чужих, не видевших фронта. Нет, я его все-таки дожму, не хочет — сам отправлю в редакцию. Этих его кусков чуть ли не на салфетках у меня много скопилось. Все собирал. Вернусь — обязательно займусь.
— Что ж вы так запустили? — с досадой спросила Любка, рассматривая огромный гнойник на шее. — Взрослый человек, а ведете себя хуже ребенка.
Огромный мужчина с красным лицом пропойцы и лихорадочно блестящими от температуры глазами начал многословно и путано рассказывать о своих торговых делах и трудах. О надежде, что само пройдет. Ничего удивительного. Большинство местных европейцев и в двадцатом веке предпочитали лечиться от любого недомогания крепким алкоголем. Почему они упорно считали остальных людей на белом свете глупыми варварами, а сами вели себя ничуть не лучше, понять было сложно. Пока от боли завывать не начнут, к врачу не обращаются. Ладно, еще крестьянин какой. Для него выбраться в город — событие. Этот вроде из образованных. Во всяком случае, не на простонародном кокни[41] говорит. Она хоть и учила в школе и университете английский, но в таких случаях и половины не понимала.
Подавляющее большинство местных англичан, проживающих в Шанхае, у себя дома не поднялись бы выше обычного мелкого лавочника. Здесь они строили из себя белую кость и голубую кровь. За столетие английского владычества на Востоке они добились исключительного положения и прекрасно научились методам быстрого обогащения. Мелкие коммивояжеры, с трудом добывавшие на своей родине скудное пропитание, быстро становились в Китае богатыми людьми. Записывались в фешенебельные клубы, приобретали роскошные дома и не представляли себе жизни без многочисленной прислуги, притворялись большими белыми господами, не имея за душой ничего, кроме наглости и желания хапнуть побольше.
Не особо вслушиваясь в пространные косноязычные речи с оправданиями, Любка кивнула Мэй. Приходилось уже сталкиваться со случаями, когда здоровые мужики от боли в обморок падали. Пусть подстрахует.
Хорошо все-таки работать в Китае. Не успела предложить свои услуги, как моментально чуть не задушили в объятиях и прикрепили медсестру. На самом деле та закончила Шанхайский медицинский колледж. Очень серьезное учреждение. Финансируется американцами, и лекции читают на английском языке. По окончании — два диплома. Местный и штата Нью-Йорк. Запросто возьмут на работу где угодно. Ну да в больнице сеттльмента жалованье много приличнее. А к женщине китайцы лечиться не торопятся. Наберется практического опыта — и непременно пойдет дальше.
И то: международный сеттльмент. Здесь кто только не присутствует. Англичане, американцы, французы, немцы, русские, представители практически всех европейских народов и государств. Всего тысяч двадцать пять на трехмиллионное китайское население. Еще отдельной замкнутой колонией жили японцы в районе Хонкью.
Любой специалист на вес золота. Большинство иностранцев в Шанхае — спекулянты и торговцы. Очень многие из них не гнушались торговать опиумом и оружием — наиболее доходными делами.
Разница с нормальными купцами в том, что спекулянты хотят много и сразу, часто не обращая внимания на законы и правила. А такие, как Высоцкий, имеют свой купеческий дом уже больше ста лет. Вначале все больше чаем торговали, и фирма на всю Русь и за границей известна, но давно уже и другими товарами не брезгают. Обороты у них огромные, да не самая большая компания в Шанхае. Англичане, пожалуй, их легко переплюнут.
Технических специалистов огромное количество. Авантюристы всех видов и с любым гражданством в кармане. Летчики, наемники, просто грабители. Десятки тысяч людей, и, несмотря на напряженную обстановку, приезжают все время новые. А может, потому и приезжают. В мутной воде легче жирную рыбку ловить. А вот врачей немного. Сильно большие альтруисты не задерживаются. Работы очень много, а жалованье не сказать чтобы сильно большое. Нет, для Китая неплохо. Уровень сильно выше среднего даже среди обычных европейцев, но в Европе немногим меньше, и не требуется никуда ехать.
Ей-то жаловаться не на что. Практически без опыта, только-только после университета. Ну стажировалась немного в Ярославле. Именно что немного. А здесь прекрасная больница с новейшим оборудованием и доброжелательные коллеги. И проблемы с китайцами полностью отсутствуют. То есть не с самими китайцами, а с их доступом в международную зону. В больнице их не лечат. Она для европейцев. То есть на самом деле богатые могут и обратиться к знакомому врачу из сеттльмента, однако это далеко не массово, и большинство такой привилегией не располагает.
Любка одним движением вскрыла гнойник. Мужчина взвыл от боли. Одна радость — заехать в глаз не попытался. Об ее тяжелой руке со смехом рассказывали по всей округе. Совершенно автоматически огрела одного такого нервного так, что со стула слетел. Пришел лечиться — терпи.
Потек мощный поток гноя. Мэй привычно убрала всю эту гадость. Потом обработала антисептическим средством. Не была бы она наполовину китаянкой — вполне могли бы поручить прием и сортировку больных самостоятельно. Прекрасная медсестра, и соображает не хуже иного врача. Да вот операции делать в больнице никогда не доверят. Идиотское положение, когда местным не доверяют даже в простейших делах. Когда-нибудь это высокомерие боком выйдет.
— Прекрасно, — бодро сообщила Любка. — Теперь наложим марлевую повязку с медицинской мазью.
— Надеюсь, не из китайских компонентов? — подозрительно поинтересовался мужик. — Знаю я их умения.
На Мэй он при этом внимания не обращал, будто ее и вовсе не было. Она для него была просто очередной врачебный инструмент, и он ее как человека не воспринимал. И зря, между прочим. Девушка совсем неглупая и хорошенькая. Несмотря на свое имя, к китайцам имела минимальное отношение. Папаша у нее из русских, и кончала она русскую школу в сеттльменте. Проживая последние лет тридцать в Китае, он не считал нужным вспоминать про официальный запрет на многоженство и дочь официально признал. Могла бы и уехать совершенно спокойно на Русь. Там никаких проблем не предвидится, и гражданство в кармане.
Среди постоянно живущих в Шанхае торговцев многие имели любовницу или содержанку. Женились редко. Привести в общество жену-китаянку — для европейца реальный скандал. Принимать перестанут в среде иностранцев. Забыли они слова из собственного Святого Писания: «Нет в христианстве ни эллина, ни иудея». А вот русские этими глупостями совершенно не страдали. Для мусульман происхождение не столь важно.
— Это широко известное средство, — заверила Любка. — Состоит мазь из трех компонентов, каждый из которых отлично обеззараживает кожу. Очень давно применяется, и самые лучшие отзывы.
Перечислять ингредиентов она не стала. Нечего придуркам со свиным рылом в калашный ряд лезть. Услышит: деготь, ксероформ и касторовое масло — и начнет кричать, что он не тележное колесо. У них мозги не работают, исключительно на ключевые слова реагируют. А задуматься на тему, что врачи лучше знают, не суждено. Задним числом доходит, и не всегда. Приходилось уже сталкиваться. То, что у этих веществ есть и специфические лечебные свойства, до умников редко доходит. Так, деготь, раздражая находящиеся в коже нервные окончания, восстанавливает кровоснабжение тканей. Ксероформ хорошо подсушивает рану. А масло смягчает кожу, способствуя проникновению лекарства вглубь.
