— Буду ждать до упора, — спокойно возразил водитель и остановил машину.

Иванов вытащил из портфеля две нарукавные повязки красно-сине-белой расцветки (еще не очень привычные цвета российского флага) и заколебался.

— Ну что, Алексей, наденем, или получится слишком напористо?

— Я бы надел, — ответил Лешка. — Сразу будет видно, кого представляем.

— Да будет так. Ты, я гляжу, не из трусливых…

Они надели повязки и вышли из машины.

Дежурный солдат у КПП смотрел на них вопросительно, но без настороженности.

— Дежурного по части, — жестко и небрежно бросил Иванов.

Из дверей дежурки вышел капитан средних лет, небритый и откровенно ко всему равнодушный.

— Дежурный по соединению вертолетной группы спецназначения капитан Никифоров.

— Подполковник Иванов. Из Москвы. Нам необходимо к командиру.

— У нас их двое, — подавил откровенную усмешку капитан. — К какому желаете? А впрочем, они в одном кабинете сидят. Сержант вас проводит.

— Каково состояние вашей группы? — тихо спросил Иванов. — В политическом смысле?

— Неустойчивый нейтралитет.

— В какую сторону неустойчивый?

— Да на все четыре стороны! Надоели нам гонцы из Москвы — третий за ночь! Сержант, проводи!

Они миновали вертушку КПП и оказались в городке, на краю плаца. По левой стороне тянулись трехэтажные казармы, и окна в них не светились. Где-то дальше, в ленивых волнах тумана, угадывались вертолеты — все было сонным, ко всему равнодушным, словно на расстоянии часа полета не происходили события, переворачивающие судьбы нации.

— А кто еще из Москвы приезжал, сержант? — нервно спросил Иванов.

— А я почем знаю? Делегация ветеранов каких-то или еще кто.

— Черт знает что, — процедил сквозь зубы Иванов.

В штабе на первом этаже была такая же сонная тишина, как и во всем городке. Даже часового у дверей штаба не было, но вполне возможно, что ему здесь быть не положено.

На втором этаже наблюдалось некоторое оживление. Во всяком случае, навстречу пробежал молоденький лейтенант с чайником в руках.

— Сюда, — указал сержант на дверь, толкнул ее и пошел назад.

В просторной комнате сидело с дюжину офицеров, курили, были вялы и скучны, и если бы на столах стояли бутылки да стаканы, то можно было бы все это принять за третий день пьянки, когда все, даже водка и бабы, надоело. Но ни бутылок, ни стаканов не было.

Однако повязки на руках Иванова и Лешки офицеров заинтересовали.

— Эге! Это что — новая форма одежды? — спросил молодой капитан, но Иванов вопрос проигнорировал и сказал сухо:

— Где командир?

— Дальше по анфиладе, — равнодушно махнул рукой капитан.

Лешка вдруг понял, что приехали они сюда со своей высокой миссией совершенно напрасно. Отдельная спецгруппа вертолетчиков решительно не собиралась участвовать в каких бы то ни было боевых действиях. Не тот был настрой, не та общая атмосфера, когда люди ждут решающего приказа. Эти не ждали ничего и, хуже того, вряд ли подчинились бы любому приказу. Здесь тоже был потерян темп мятежа, его стремительный победный ритм.

Лешка заметил, что это же почувствовал и Иванов. В его шагах появилось больше твердости, а в движениях — уверенности.

Он решительно распахнул следующую дверь, и из-за стола в приемной поднялся тот, кого Лешка и ожидал увидеть, — бывший лейтенант, а ныне капитан Виктор Охлопьев.

Он смотрел на Иванова, не замечая Лешки, а Иванов четко проговорил:

— Мы представители президента. И требуем немедленной встречи с командиром соединения.

Но оказалось, что за эти годы Охлопьев вовсе не поглупел, а быть может, даже поумнел.

Он бросил косой взгляд на повязки и спросил ровно:

— Простите, какого президента вы представители?

— Российской Федерации, — четко проговорил Иванов.

— Я доложу, — ответил Охлопьев и в этот момент мельком глянул на Лешку, задержал взгляд, сосредоточился и — узнал. Узнал сразу, и гамма чувств от удивления, смущения до настороженной подозрительности промелькнула по его все еще округленному по-мальчишески лицу.

Следом за тем он произнес служебным тоном:

— Ваши документы, товарищи офицеры.

И тут Лешка с ужасом вспомнил, что в кармане у него, кроме собственного воинского билета, лежит еще документ на имя Хавло Михаила Федоровича и, что самое паскудное, Лешка забыл, в каком кармане какой документ лежит! Но, собственно говоря, какое это имело значение, если Охлопьев знал его прекрасно и безо всяких документов.

Иванов подал все свои удостоверения и бумаги и попытался выручить Лешку:

— Лейтенант меня сопровождает.

— Документы! — не обратив на его слова внимания, протянул руку Охлопьев.

Лешка подал ему тот военный билет, который оказался в нагрудном кармане. Попытался улыбнуться, перехватить взгляд Охлопьева, но тот улыбки не принял.

С документами в руках Охлопьев исчез за высокими дверьми.

Иванов непринужденно сел на диван — с каждой секундой он чувствовал себя все уверенней.

— Пожалуй, мне крышка с моей ксивой, — сказал негромко Лешка.

— Ты что, американский шпион? — насмешливо спросил Иванов, и Лешка понял, что тут же на месте продан. Его судьба подполковника совершенно не волновала — документы Иванова к этому визиту были подготовлены так, как надо. Но подполковник неожиданно весело подмигнул, и Лешка сообразил, что совершенно не прав — главное сейчас сработать Иванову, и Лешке не след подрывать его атаку. А там, когда выйдет главное, то не пропадет и он, Лешка. Он тоже подмигнул в ответ, и они обменялись понимающими улыбками. Пока все шло по первому классу.

Через минуту дверь из кабинета распахнулась, и Топорков, в камуфляжной полевой форме, все такой же подтянутый (лишь заметно поседел) стремительно вошел в приемную. Он смотрел вовсе не на Иванова, а в упор на Лешку — с яростью и обидой.

Иванов встал и проговорил звенящим от напряжения голосом:

— Товарищ генерал-майор! От имени Президента РСФСР и командования республики я предлагаю вам сдать незаконное командование вертолетным соединением либо вернуть его на место обычной дислокации. Вы действуете в нарушение присяги и устава.

— Как я действую — мы еще поговорим, подполковник. Сейчас меня больше интересует, как действуете вы! Ваши документы и представительские бумаги меня устраивает, но почему вас сопровождает самозванец, который даже под собственной фамилией не имеет права на офицерский чин? Как это понимать?

— Не могу знать, товарищ генерал, — без тени смущения ответил Иванов. — Сопровождающий навязан мне в последний момент перед выездом, и я за него отвечать не могу.

— За такие вещи в военное время ему полагается трибунал и расстрел! А сегодняшнюю обстановку можно оценивать как военную. Арестовать его. — Топорков наконец взглянул на Иванова. — И не вздумайте пугать меня, подполковник. На данную минуту законным правительством в стране является Государственный комитет по чрезвычайной ситуации. Слабоумный президент не может осуществлять руководства государством и тем более армией. А другого руководства нет. Я не намерен подчиняться вашим командам, тем не менее — прошу в кабинет.

Караул был вызван, видимо, заранее, из генеральского кабинета, потому что Лешка и оглянуться не успел, как возле него оказались двое нехилых молодцов, а подтянутый и выбритый лейтенант проговорил жестко:

— Арестованный, следуйте за мной.

— Охлопьев, — потерянно позвал было Лешка, но тот лишь взглянул с деланным недоумением и схватился за трубку зазвонившего телефона.

В сопровождении своих караульных Лешка вышел из штаба, до гауптвахты военгородка, все еще тихого и сонного (а может, уж все разбежались?), было всего около сотни шагов.

— Что там в Москве? — негромко спросил по дороге лейтенант.

— Да крышка вам, мужики, крышка. Никто этих тупых уродов, коммунистов дристучих, не поддерживает. Кончилось коммунистическое время, и все их приемчики не сработают.

— Может, кончилось, а может, только начинается, в самую силу входит! — беззаботно рассмеялся лейтенант. — Ладно, обсудишь сейчас эти проблемы с людьми идейными, знающими.