Допустим, моя настоящая мама уехала – решила навестить родственников или ещё кого‑то.

Можно попробовать поговорить с тётей Маргарет и дядей Энди. Я набрал их номер.

К телефону подошёл мужчина.

– Дядя Энди! – закричал я. – Это я, Мэтт!

– Кто это? – спросил голос.

– Мэтт! Твой племянник!

– Не знаю никакого Мэтта, – грубо ответил мужчина. – Ты неправильно набрал номер.

– Нет… дядя Энди, подожди! – взмолился я.

– Меня зовут не Энди, – прорычал мужчина и повесил трубку.

Я в недоумении уставился на телефон. Голос мужчины совсем не был похож на голос дяди Энди.

По‑видимому, я набрал не тот номер. Попробовал ещё раз.

– Алло! – ответил тот же голос.

На этот раз я решил поговорить иначе.

– Пожалуйста, позовите Энди Амстердама.

– Снова ты! Здесь нет никакого Энди Амстердама, мальчик. Неверный номер, – ответил мужчина. И с шумом бросил трубку.

Я старался не паниковать. Но всё же у меня затряслись руки.

Я набрал номер справочной.

– Чей номер вас интересует? – спросила телефонистка.

– Эндрю Амстердама.

– Проверяю.

Минуту спустя она ответила:

– Мне очень жаль. В списке абонентов нет такого имени.

– Может быть, я произнесу его по буквам? – настаивал я. – А‑м‑с…

– Я уже проверила, сэр. У нас никто не числится под таким именем.

– Не могли бы вы тогда найти номер Маргарет Амстердам?

– У нас нет никого по фамилии Амстердам, сэр.

Я положил трубку. Моё сердце сильно забилось. Должен же где‑то быть тот, кого я знаю!

Я решил позвонить двоюродной сестре Крис. И набрал её номер.

Ответил кто‑то другой. Сказал, что по этому номеру такой нет.

Как же могла исчезнуть вся моя семья?

Из всех знакомых оставалась только Лейси. Но я не мог позвонить ей, так как не знал её фамилии.

Входная дверь открылась. Вошла женщина, которая называла себя моей матерью, с пакетами в руках.

– Мэтт, дорогой, что ты делаешь дома в середине дня?

– Не ваше дело, – огрызнулся я.

– Мэтт! Не будь таким грубым!

Пожалуй, мне не следовало ей грубить. Хотя… какая разница? Она всё равно не моя настоящая мать.

Моя настоящая мама исчезла где‑то в этом мире.

Я задрожал. Теперь я совершенно один на этом свете. У меня нет никого, даже собственных родителей.

12

– Пора спать, мой сладенький, – проворковала ненастоящая мать.

Я весь вечер просидел перед телевизором. Просто так, ничего не видя.

Может быть, лучше перестать думать об этих людях как о ненастоящих родителях? Они реально существуют. Я мог бы остаться с ними навсегда.

Ну ладно, разберусь утром, решил я, поднимаясь по лестнице. Моя старая комната была забита какими‑то вещами. Я пошёл в гостевую комнату.

– Доброй ночи, дорогой, – сказала «мама», целуя меня на ночь.

И почему она всё время целует меня?

«Мама» погасила свет и сказала:

– Увидимся утром.

Утром… Это слово вселяло в меня ужас. Потому что каждое утро было страшнее предыдущего. Я боялся засыпать.

Кем я стану, когда проснусь?

Вот было бы здорово, если бы эти ненастоящие родители исчезли. Но кого я увижу вместо них?

Может быть, я проснусь, и весь мир куда‑то исчезнет!

Я старался не заснуть. Пожалуйста, молил я. Пожалуйста, пусть всё станет как раньше. Я даже буду рад снова видеть Пам и Грега, только бы всё вернулось…

И всё‑таки я заснул. Когда я открыл глаза, было утро.

Я лежал, не двигаясь, целую минуту. Что‑то изменилось?

Я слышал шум. В доме определённо были какие‑то люди. Множество  каких‑то людей.

Моё сердце забилось. О, нет, думал я. Кто же я на этот раз?

Кто‑то играл на аккордеоне. Верный знак того, что я опять в чужой семье.

Но сначала самое главное. Сколько мне лет сегодня?

Я вытянул перед собой руки. Они показались мне маленькими.

Потом встал и пошёл в ванную, стараясь не поддаваться панике.

Мне показалось, что зеркало висит выше, чем обычно. Я посмотрел на своё лицо.

Мне, без сомнения, не было двенадцати. Примерно восемь, не больше.

Восемь, подумал я и вздохнул. Это третий класс. Ну ладно, по крайней мере, я смогу справиться с математикой.

Вдруг я почувствовал острую боль в спине.

Ой! Когти! Они впились мне в спину! И впивались всё глубже.

Я завизжал.

13

Что‑то прыгнуло мне на спину!

В зеркале появилась миленькая волосатая мордочка. Какое‑то животное сидело у меня на плечах!

– Пошёл вон! Убирайся! – закричал я.

Иии! Иии! – запищало животное.

Я выскочил в коридор и чуть не налетел на крупного мужчину.

– Уберите это с меня! – закричал я.

Мужчина снял животное с моих плеч и громко засмеялся. Голос у него был низкий, как у Санта Клауса.

– Что это с тобой, Мэтт? – прогудел он. – Испугался Пэнси?

Пэнси?

Мужчина бережно держал животное в руках. Это была обезьяна.

Мужчина взъерошил мне волосы.

– Одевайся, мальчик. У нас этим утром репетиция.

Репетиция? Что бы это могло значить?

Я посмотрел на мужчину. Громадина, с круглым животом, блестящими чёрными волосами и длинными усами.

Но самое странное в нём было – и это напугало меня больше всего – его костюм. Красный, с золотыми полосами и таким же поясом.

О, нет. У меня упало сердце. Разве он может быть… моим отцом?

– Граб! – раздался снизу пронзительный женский голос.

Мужчина подал мне ворох одежды.

– Одевайся, – сказал он. – И спускайся вниз завтракать, сынок.

Так я и знал. Он был моим отцом. На сегодня, по крайней мере. С каждым разом «моя семья» становится всё хуже, пришёл я к выводу.

– ГРАААБ! – снова закричала женщина снизу.

Это, наверное, моя мама, с ужасом подумал я.

Из всех спален высыпались дети. Мне показалось, что их целая дюжина, и все разного возраста. Но когда я пересчитал всех, их оказалось всего шестеро.

Я попытался разобраться во всех этих новых фактах. Мне восемь лет. У меня шесть братьев и сестёр и любимая обезьянка. Я ещё не видел свою мать, но отец, похоже, был полным психом.

И мне придётся носить этот отвратительный костюм, подумал я, надев одежду, которую мне дал «отец». Это было облегающее синее трико. Низ в белую полоску, а вверху белые звёзды.

Что же это такое? И что за репетиция мне предстояла? Пьеса или что‑то другое?

Костюм обтягивал меня как вторая кожа. Я чувствовал себя в нём полным идиотом.

Потом я спустился к завтраку.

В кухне был настоящий сумасшедший дом. Дети смеялись, кричали и бросались кусочками пищи. Пэнси, обезьянка, вскочила на стол и украла ломтик бекона.

Высокая худая женщина раскладывала по тарелкам оладьи. На ней было длинное пурпурное платье с блёстками. На голове – серебряная корона.

Моя новая мама…

– Поспеши, Мэтт, а то ничего не останется! – прокричала она.

Я схватил тарелку и начал есть, отгоняя Пэнси.

– Ну разве Мэтт не красавчик в этом новом костюме супергероя? – поддразнила меня одна из девочек.

Я понял, что это, наверное, моя старшая сестра.

– Можно сказать, нераспустившийся бутон, – саркастически заметил мальчик года на два старше меня.

Он ущипнул меня за щёку и больно ткнул в неё пальцем. Очень больно.

– Красивенький маленький Мэтт, – насмешливо произнёс он. – Новая звезда цирка.

Цирка!

Я уронил вилку. По спине пробежали мурашки. Я попал в цирк?

Эти глупые костюмы, обезьянка. Теперь всё стало понятно.

Я уронил голову на руки. Мэтью Амстердам, цирковой артист. Мне хотелось плакать.

А мой «старший брат» – вот смешно‑то! – по‑видимому, завидует мне. Наверное, он сам хотел бы стать звездой этого глупого цирка.

– Оставь Мэтта в покое, а то он опять побоится выйти на арену, – проворчала «мама».