Об исходе этой битвы споров не возникало никогда. Генерал Кессельринг торжествующе заявил: «Результат совершенно ясен. Я убежден, что мы одержали крупную решительную победу».

Адмирал Руге пошел еще дальше: «Если бы экипажи германских пикировщиков имели больше опыта в атаках кораблей, или если бы мы использовали торпедоносцы, потери англичан оказались бы много тяжелее».

Все это вполне согласуется с большинством послевоенных выводов британских историков. По мнению вице-адмирала Хезлета, Крит показал, что базовая авиация обладает достаточной мощью, чтобы разгромить флот. Генерал Билли Митчелл предвидел это еще в начале 20-х годов, но лишь в начале 40-х появились доказательства, что он был прав. Автор заявил:

В противовес этому хору прозвучал только один голос, однако он принадлежал человеку, принимавшему самое прямое участие в битве. «На основании хода битвы за Крит не следует делать поспешный вывод, что корабли бессильны против воздушных атак. Битва ни в коем случае не доказала, что авиация господствует на море». Ошибаются даже великие, и приговор истории разошелся с этими словами адмирала Каннингхэма. Ведь в другом случае он же сказал: «Если флоту предстоит действовать в районе, куда не долетают дальние истребители с берега, он должен нести свою авиацию с собой»[126].

Крит совершенно ясно показал, что пикировщики могут топить военные корабли, однако линкор продемонстрировал, что может выдержать подобную атаку. Он получит тяжелые повреждения, но все-таки останется на плаву. Линкор по-прежнему оставался надежным якорем, за который могли держаться все остальные корабли, попав под атаку. Совершенно очевидно, что если бы линкоры не действовали у берегов Крита, потери среди эсминцев были бы в несколько раз больше. Если бы итальянские линкоры вмешались в ход битвы, их присутствие могло оказать решающий эффект. Они были просто обязаны сделать это, пусть даже не с самого начала. Но...

В любом случае, по словам Черчилля, потери, понесенные Средиземноморским флотом, предоставили итальянцам самую лучшую за всю войну возможность вырвать у англичан сомнительный контроль над Восточным Средиземноморьем. Лишь в июле, когда в строй вернулся «Барэм», Каннингхэм получил линейный флот, не уступающий вражескому, хотя в его распоряжении были только старые корабли. Учитывая огромное значение, которое приобрел «Барэм» в этот критический период, совершенно дикими кажутся планы Адмиралтейства, которое не так давно требовало затопить его в качестве брандера. Хорошо еще, что Каннингхэм категорически отказался исполнять этот приказ[127]. Даже 3 старых линкоров оказалось достаточно, чтобы отбить у итальянцев охоту выйти в море. Лишь когда все три были выведены из строя, противник наконец осмелился выпустить из портов свои тяжелые корабли. Так господство на востоке Средиземного моря еще на 6 месяцев осталось в руках англичан. Пикировщики Люфтваффе на Крите и в Сицилийском проливе, как 5 месяцев назад в Дюнкерке и год назад в Норвегии, нанесли Королевскому Флоту несколько тяжелых ударов. Так как британские корабли упорно отказывались отсиживаться в портах и сражались с бомбардировщиками вплотную к их аэродромам, «Штуки» получили идеальную возможность продемонстрировать свою силу и меткость.

А что в это время делали немецкие тяжелые корабли, хотя для них ситуация складывалась совсем иначе? Они отсиживались в портах, тщательно замаскированные. Но это лишало их возможности маневрировать, и им приходилось сидеть и ждать, неделю за неделей, месяц за месяцем, под вражескими бомбами. Причем их противником был не легкий Ju-87 с единственной бомбой на борту, а вся мощь Бомбардировочного Командования, которое было абсолютно уверено, что может уничтожить бомбами любой военный корабль. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» были закупорены в Бресте. Неисправные машины требовали нескольких месяцев квалифицированного ремонта, прежде чем корабли смогут снова выйти в море. Немного позднее к линейным крейсерам присоединился «Принц Ойген», который после расставания с «Бисмарком» не сделал совершенно ничего. Эти корабли превратились в идеальную мишень для тяжелых бомбардировщиков.

Зато на Средиземном море отличились «Веллингтоны», действующие с Мальты. Ночью 8/9 января они бомбили Неаполь, где укрывались 3 итальянских линкора, бежавшие из Таранто. Хотя бомбардировщики не добились прямых попаданий, 3 бомбы разорвались рядом со старым «Джулио Чезаре» и вызвали серьезные течи в его изношенном корпусе. Встревоженные итальянцы перевели все эти корабли еще дальше на север, в Специю, чтобы укрыть от английских самолетов. Казалось, что прецедент создан, однако немцы оказались гораздо более крепким орешком, чем итальянцы.

Следует напомнить, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прибыли в Брест 22 марта, но это было обнаружено далеко не сразу. В результате ночью 18/19 марта Королевские ВВС бомбили Киль, но ничего не добились. Англичане надеялись в ходе этого налета повредить достраивающийся «Тирпиц», который вызывал у них серьезную тревогу. Но пара линейных крейсеров беспокоила Адмиралтейство гораздо более сильно, ведь тогда проблемы с их машинными установками еще не были известны[128]. В тот день, когда эта пара прибыла в Брест, премьер-министр напомнил Александеру и Паунду, какую опасность они представляют, и потребовал принять меры против них.

Премьер-министр предложил сформировать 3 поисковые группы, каждая из которых будет состоять из линейного крейсера и авианосца: «Ринаун»/«Арк Ройял», «Худ»/«Фьюриес», «Рипалс»/«Аргус». Каждую из этих групп должен сопровождать танкер, способный заправлять корабли в море, как это делали немцы. На Черчилля не произвело впечатления заявление, что Королевский Флот не умеет делать этого. Ведь немецкий флот в совершенстве освоил эту процедуру.

Но до тех пор, пока немецкие линейные крейсера не осмелятся снова выйти в море, ответственность за борьбу с ними или, предпочтительнее, за их уничтожение лежала на самолетах Бомбардировочного и Берегового Командований КВВС. Летчики часто хвалились, что могут справиться с подобной задачей, и уверяли, что это очень легко. И вот настало время привести в исполнение свои обещания.

Фоторазведчики обнаружили немецкие линейные крейсера 28 марта. Во исполнение директивы Черчилля от 6 марта КВВС были вынуждены уделять больше внимания Битве за Атлантику, чем хотелось их командованию. Теперь они заполучили цель, о которой давно мечтали. Первый налет был проведен ночью 30/31 марта. К атаке двух кораблей было привлечено более сотни бомбардировщиков. Ни одного попадания. Ночью 3/4 апреля массированный налет был повторен. Те же результаты, точнее — никаких результатов. Однако эти налеты все-таки возымели определенный эффект. Немцы немедленно вывели «Гнейзенау» из сухого дока и перевели на внешний рейд. Это произошло 5 апреля, и сразу было обнаружено воздушной разведкой. Теперь торпедоносцы могли атаковать немецкого гиганта, хотя для горизонтальных бомбардировщиков условия не стали лучше. «Гнейзенау» был пришвартован в северной части гавани под защитой мола. Подходы к нему прикрывали легкие зенитки. Попытка атаковать «Гнейзенау» означала прямое самоубийство, но премьер-министр потребовал идти на любой риск, поэтому было решено попытаться.

Для безумной атаки были выбраны «Бофорты» 22-й эскадрильи, одного из немногих подразделений КВВС, способного проводить торпедные атаки. В воздух были подняты все самолеты, но в действительности лишь 4 самолета обнаружили немецкий линейный крейсер. На холмах вокруг якорной стоянки были установлены зенитные батареи. На внешнем рейде стояли 3 корабля ПВО. Не следовало забывать и о собственных зенитках «Гнейзенау». Но, несмотря на чудовищную опасность, отвага летчиков оказалась сильнее. «Бофорт» капитана Кеннета Кэмпбелла атаковал в одиночку. Он пролетел над молом на высоте мачт, проскочил между кораблями ПВО и сбросил торпеду с дистанции 500 ярдов. Ураганный огонь разнес самолет буквально на куски, но его смертоносный снаряд уже начал свой путь. Торпеда попала в корму линейного крейсера, повредив правый вал. Это попадание вывело «Гнейзенау» из строя на много месяцев. Смелый экипаж торпедоносца спас репутацию Бомбардировочного Командования. Кэмпбелл более чем заслужил Крест Виктории, которым был награжден посмертно.