Глупо притворяться, что ей не понравился поцелуй Джейка. Он ей даже больше чем понравился. Бэннер не хотелось, чтобы поцелуй кончался. И если бы Джейк повел ее в спальню, она бы с радостью пошла. Нет смысла лгать себе, что не пошла бы, хотя понятия о морали ей внушали с колыбели.

Инстинктивно Бэннер понимала, что чего-то не узнала в ту первую ночь. Почему Джейк так сильно задрожал, прежде чем ослабел, явно удовлетворенный, и почему даже не мог двигаться? Она же осталась разгоряченная, возбужденная, взволнованная. Да, кроме всего прочего, Бэннер хотела бы узнать, что бывает еще, поэтому пошла бы сегодня за Джейком в спальню.

Она не влюблена в него. Или влюблена? Он не тот, кого с самого начала Бэннер выбрала бы в мужья. Она всегда любила его, но иначе. Переход чувств из одного качества в другое — вот за что ей надо ухватиться.

Из-за этого, ну и еще из-за ее одиночества. Она не привыкла быть одна, и каждую ночь, когда Джейк уходил в сарай, оставляя Бэннер в доме, ее охватывало отчаяние. Девушка представляла себе, как они с Джейком сидят в гостиной: он курит свои сигары, а она штопает ему рубашки. Эта картина казалась очень домашней, просто до смешного, но доказывала, как сильно Бэннер жаждала близости с мужчиной. Джейк ведь не менее одинок, чем она.

Бэннер знала, как она уязвима, когда дело касается других мужчин. Если не Рэнди — а Бэннер понимала, хотя и отрицала перед Джейком, что ковбой флиртовал с ней и прежде, — то появится кто-то другой, И в конце концов, может, из-за одиночества она и подчинилась Джейку. Другой мужчина не станет так заботиться о ее репутации, как Джейк. Другой хвастал бы тем, что произошло, пока отец не услышал бы и не пристрелил его. А Бэннер обвинили бы в том, что она опозорила семью и привела к убийству.

Может, ей повезет, и она встретит того, кого полюбит, и согласится выйти замуж. Но вдруг он обнаружит, что она уже не девушка? Такое разочарование разрушит брак с самого начала. Нет, ни за кого другого Бэннер уже не выйдет замуж.

Кроме того она боялась, что в один прекрасный день они поссорятся с Джейком и он уйдет. Это было бы ужасно. Бэннер хотела избавиться от всех этих мыслей, но не могла. Они смущали и тревожили ее. Она представила себе, что, как в детстве, бежит по дороге, заливается слезами и умоляет Джейка не уезжать.

Эта мысль тоже терзала ее. Итак, если она не хочет выкинуть его из своей жизни, если не может жить с ним дальше так, как сейчас, борясь с чувством вины за случившееся и с желанием повторить это, какой у нее выбор?

Бэннер спустилась на нижнюю ветку дерева, спрыгнула на землю, стряхнула грязь со штанов, и ответ пришел сам собой: «Я заставлю Джейка жениться на мне».

Но не ставить же ему ультиматум? Он тогда убежит, и совсем, навсегда. Нет, пусть Джейк считает, что эта мысль принадлежит ему. Если она начнет действовать по-женски, он будет думать о ней по-другому. Она не должна больше выходить из себя. Она станет мягкой, уступчивой, то есть такой женщиной, какие нравятся мужчинам, во всяком случае, такой, как те, на которых они женятся.

Итак, план готов. Бэннер не верила в судьбу, полагая, что человек должен всего добиваться сам. Человек сам строит свое будущее, если чего-то хочет. Справившись с дурным настроением, Бэннер приготовила вкусный ужин, потом сполоснулась в спальне водой из таза, не желая греть воду на целое корыто. Все должно быть готово к его возвращению. Так что у нее есть время до захода солнца. И Джейк не оставит ее одну после того, как ковбои вернутся в Ривер-Бенд.

Когда повозка Джейка въехала во двор, девушка вышла из двери. Свет лампы, проникавший из окна, освещал ее волосы, собранные в пучок на затылке. Непослушные локоны падали на шею и щеки.

— Привет, Джейк, — ласково сказала она.

— Привет.

— Ты купил все, что хотел? Все, что надо?

— Да. Я потратился основательно. — Он соскочил с повозки. Чтобы Джейк не избегал смотреть ей в глаза, Бэннер сделала несколько шагов к краю крыльца. Если он и заметил, что она в платье, а не в штанах, ненавистных ему, то ничего не сказал.

— Но тебе не обязательно сегодня все разгружать, а?

— Лучше разгрузить. — Наконец Джейк взглянул на нее. Бэннер заметила, что глаза его расширились от приятного удивления. Но может, это ей показалось из-за слабого вечернего освещения? Она сложила ладони вместе.

— Тогда разгрузишь позднее, потому что ужин еще теплый. Я ждала тебя.

— Я сказал, не жди меня сегодня к ужину, — злобно бросил он.

Бэннер чуть не взорвалась, но все же сдержалась, загнала раздражение внутрь и прикусила губу. Немного успокоившись, спросила:

— А ты ел в городе? Джейк пожал плечами:

— Да что-то перехватил.

— Поешь еще. Стейк, картошку?

Словно раздумывая, он засунул большие пальцы за пояс.

— Да, может, и поел бы немного.

— Тогда заходи.

Она направилась к двери. И только услышав шаги и позвякиванье шпор, Бэннер с облегчением вздохнула.

Джейк последовал за Бэннер в гостиную. Он шел легкой походкой человека, которому только что отсрочили казнь. Девушка казалась довольно спокойной, но Джейк не доверял ее виду. Он должен заниматься ее ранчо, Бэннер ясно дала ему это понять, а вмешательство в ее личную жизнь она отвергает. Если ей хочется кокетничать с Рэнди, то кто он такой, чтобы мешать этому?

Днем Джейк поцеловал Бэннер. И что на него нашло? Целовать ее днем! Джейка охватила ярость, он придушил бы Бэннер, но нашел другой выход своим чувствам, кстати, более опасный. Джейк не удивился бы, если бы она накинулась на него в ту минуту, когда он появился во дворе. Однако она обращалась с ним как с королем, только что вернувшимся в замок.

— Повесь шляпу на вешалку, Джейк, — сказала Бэннер. — Думаю, тебе не понадобится сегодня и твой оружейный ремень.

— Бэннер, по поводу того, что было днем…

— Не говори об этом.

— Позволь мне извиниться.

— Если ты и должен извиниться, то перед Рэнди. Он не сделал ничего такого, чтобы наставлять на него пушку.

— Я извинюсь перед ним завтра. Не знаю, что на меня нашло. — Джейк беспомощно развел руками. — Наверное, это потому, что Росс велел мне защищать тебя. А когда я услышал твой крик…

— Понимаю.

— Да, и о другом…

— Неужели ты жалеешь, что поцеловал меня, Джейк? На ее лице отразилось напряженное внимание. Оно светилось бледным кремовым светом, золотистым на фоне лампы, окруженное облаком волос; глаза широко раскрылись в ожидании ответа, как будто этот ответ был для нее чрезвычайно важен. Губы Бэннер слегка дрожали и были влажными, словно зацелованные им.

Ответ Джейка был «нет», но, не решившись произнести это слово вслух, он промолчал.

Бэннер сама избавила его от возникшей неловкости.

— Пошли на кухню.

— Я еще не умылся.

— Умойся здесь. Я приготовила тебе теплую воду. Бэннер выплыла из комнаты, придерживая широкую юбку, колышущуюся на бедрах. На ней было простое широкое платье из хлопка, но на Бэннер ничто не выглядело просто. Зеленое, с кружевами кремового цвета, оно очень шло к ее коже. Фартук с рюшами годился скорее для выставки, чем для работы. Кокетливый бантик сзади, на талии, подпрыгивал всякий раз, когда ее каблучки стучали об пол, такой премилый бантик…

Она обернулась и перехватила его взгляд. На миг их глаза встретились.

— Помойся, пока я накрою на стол, — предложила Бэннер.

Джейк кивнул.

В центре стола стояла ваза с полевыми цветами. Стол был уже накрыт. Джейк чаще всего ел из оловянной миски у костра, и этот стол казался ему таким же, как в гостиной отеля Элис в Форт-Уэрте. Он был накрыт льняной скатертью с салфетками, сложенными аккуратными треугольниками. От печи исходил восхитительный аромат. Лампы были притушены, и пламя едва горело.

Если бы Джейк не знал Бэннер Коулмен, он не насторожился бы. Но он-то знал, что ничего хорошего такое начало не предвещает.

— Я готовила этот стейк целый день, чтобы он хорошо пропитался запахом лука, — сказала она от печи.