На некоторое время за нами увязалась группа на роллерах, ошибочно приняв наши гонки за новую уличную игру. Группа юношей и девушек, одетых в стиле «под Королевство» – в корсетах и расклешенных юбочках и напудренных париках – предусмотрительно уступает путь мчащимся мальчишкам, а те отталкиваются от стен и совершают головокружительные сальто между крышами, опираясь большими колесами на любую поверхность. Они ободряют меня криками, и на мгновение я задумываюсь, не потратить ли немного Времени, чтобы купить у них пару роликовых коньков, но воображаемая боль в спине почти успокоилась, и я продолжаю путь пешком.

Я каждую секунду жду, что мое тело прекратит подчиняться и Миели подвергнет меня какому-нибудь наказанию. Тем не менее мне хочется увидеть ее лицо.

В старом роботизированном парке я окончательно выбиваюсь из сил. Проклиная тот факт, что не в состоянии соперничать с обычным человеческим телом, я опускаюсь на колени, дыхание со свистом вырывается из груди, глаза жжет стекающий по лицу пот.

– Послушай, – говорю я, – давай вести себя благоразумно. Если ты часть моего разума, я могу рассчитывать на твое благоразумие.

Хотя я не отличался благоразумием в его возрасте. Впрочем, и в любом возрасте тоже.

Парк выглядит странно знакомым. Это участок старого Королевства, прихваченный и поглощенный городом во время странствия по марсианской пустыне и перемещенный сюда загадочным городским метаболизмом. Это открытая площадка среди Лабиринта, охраняемая несколькими синагогами, вымощенная черными и белыми мраморными плитами величиной примерно в пять квадратных метров, образующими поле 10 на 10. По краям кто-то посадил цветы и деревья: над аккуратными монохромными квадратами нависают зеленые, красные, белые и фиолетовые ветки. Мальчишки нигде не видно.

– У меня мало времени. Леди со шрамом на лице скоро придет за нами обоими, и она будет очень сердита.

На каждом квадрате стоит по огромной машине: средневековые рыцари, самураи и легионеры в затейливо украшенных доспехах, в шлемах с открытыми забралами и с грозным, усеянным шипами оружием. Пластины брони местами заржавели, а пустые шлемы некоторых фигур превратились в цветочные горшки, из которых свисают гроздья бегоний и бледных марсианских роз. Фигуры стоят в боевой позиции, мало того, затаив дыхание, я замечаю, что некоторые из них медленно двигаются. Что-то мне подсказывает, что, если долго стоять и смотреть, они разыграют партию, начатую давно умершими игроками.

Снова раздается смех. Я оборачиваюсь. Мальчишка свешивается с руки отдельно стоящего красного робота, застывшего с поднятым оружием, напоминающим по форме косу. Я прыгаю вперед, намереваясь схватить сорванца, но его там уже нет. И я падаю во второй раз за время погони, приземляясь прямо на розовую клумбу.

Все еще не дыша, я медленно перекатываюсь в сторону. Шипы рвут одежду и кожу.

– Маленький негодяй, – говорю я. – Ты выиграл.

Яркий луч Фобоса – проходящего по небу за восемь часов – попадает в открытый шлем робота. Внутри что-то блестит, похоже на серебро. Я поднимаюсь на ноги, подхожу ближе и начинаю карабкаться вверх, цепляясь за доспехи. Марсианская гравитация облегчает задачу. Я роюсь в пыли внутри шлема и нащупываю металлический предмет. Это Часы, с массивным серебряным браслетом и бронзовым циферблатом. Стрелка прочно застыла на нуле. Я быстро прячу находку в карман для дальнейшего тщательного исследования.

Внизу раздаются шаги, и их сопровождает резкий запрос гевулота. Я не пытаюсь прятаться.

– Привет, Миели, – говорю я. – Я больше не могу бежать. Не отсылай меня, пожалуйста, в ад, я буду хорошо себя вести.

– Ад? – раздается сердитый голос. – Ад – это другие люди. – Я смотрю вниз. На меня уставился человек в синем костюме, опирающийся на грабли, беззаботно допустивший морщины на лице и седые волосы. – Знаешь, на нем не растут яблоки, – говорит он.

А потом хмурится.

– Будь я проклят. Это ты?

– Э, а мы встречались?

– Разве ты не Поль Сернин?

Исидор успевает почти вовремя. Паукеб мчится по крышам города. Поездка обойдется ему в сотню килосекунд, но это единственный способ добраться до места. Он крепко держится за ремень безопасности. Экипаж – незаконнорожденный потомок паука, военной машины Г. Дж. Уэллса и такси – перепрыгивает через крыши и цепляется за стены, а кабину постоянно швыряет то взад, до вперед.

Он роняет коробку с шоколадом и ругается, увидев, как она мечется по всей кабине.

– Эй, сзади, у вас все в порядке? – спрашивает водитель, молодая женщина в традиционной красной маске с изображением паутины.

В постоянно меняющемся городе, где многие участки постоянно скрыты гевулотом, работа водителя состоит в том, чтобы определить, как доставить пассажира из пункта А в пункт Б. Подобное искусство рождает немалую гордость.

– Не беспокойтесь, я доставлю вас на место.

– Я в порядке, – говорит Исидор. – Быстрее, пожалуйста.

Колония зоку расположена в носовой части города, в Пыльном районе, как раз над тем местом, где Спокойные-атласы подготавливают марсианский песок, чтобы он выдержал тяжесть города. Границу колонии увидеть довольно легко: под красными пылевыми тучами широкие проспекты с фасадами в стиле Бель Эпок и вишневыми деревьями уступают место сказочным алмазным замкам, словно ожившим воплощениям математических законов. Вечерний свет преломляется и отражается на гладких призматических поверхностях, и слепит глаза. Колония зоку существует здесь уже двадцать лет, с тех пор как они попросили убежища во время Протокольной войны, но ходят слухи, что она выросла из наносемени за одну ночь. Осколок империи квантовой технологии, правящей внешними планетами здесь, на Марсе. С тех пор как Исидор стал встречаться с Пиксил, он пытался понять странное отсутствие иерархии у зоку, но все попытки ни к чему не привели.

Еще несколько головокружительных прыжков, и паукеб останавливается. Они оказались перед похожим на собор зданием из стекла и света, с башенками, шпилями и готическими арками, выступающими из стен через равные промежутки.

– Вот мы и прибыли, – говорит водитель. – Друзья в высоких сферах, а? Не позволяйте им квантовать свой мозг.

Исидор расплачивается, горестно наблюдая, как сдвигается циферблат его Часов. Затем подбирает коробку с конфетами и оценивает повреждения. Она немного помялась, но в остальном выглядит целой. В любом случае, она не сможет этого оценить. Он выпрыгивает из такси и сильнее, чем это необходимо, хлопает дверцей. Затем направляется к лестнице, ведущей к массивным двустворчатым дверям. Галстук мешает ему дышать, и он нервно поправляет узел дрожащими пальцами.

– Вход только по приглашениям, – словно из-под земли раздается гулкий голос.

Из-за двери появляется монстр. Материя на его поверхности ведет себя как гладь вертикального пруда, покрывая фигуру существа мелкой рябью. На нем голубая униформа швейцара и фуражка. Привратник почти трех метров ростом, с зеленоватой кожей, похожим на сушеную сливу лицом, парой крошечных глаз и массивными желтыми клыками. В одном из них сверкает маленький бриллиант зоку. Голос чрезвычайно низкий и неестественно гулкий, но человеческий.

Монстр протягивает руку. Вдоль предплечья тянется ряд шипов – черных и острых, поблескивающих какой-то жидкостью. Пахнет от него лакрицей. Исидор невольно сглатывает.

– У меня имеется приглашение, – говорит он и поднимает руку с кольцом сцепления.

Монстр наклоняется и внимательно его изучает.

– Прием уже начался, – заявляет привратник. – Допуск гостей закончен.

– Послушай, – говорит он. – Я немного опоздал, но леди Пиксил ждет меня.

Уверен, что ждет.

Я у входа, посылает он отчаянное кват-сообщение. Знаю, я опоздал, но я здесь. Впусти меня, пожалуйста.

Ответа нет.

– Бесполезно, – роняет монстр. Затем откашливается, прочищая горло. – Посвященный сцеплению прием – это часть важной традиции, олицетворяющей единство и сплоченность зоку, возникшей во времена гильдий метавселенной наших предков. В этот торжественный день мы уподобляемся нашим предшественникам. И никто не станет прерывать церемонию из-за опоздавшего гостя.