Иероглиф — загадочный символ, Иероглиф — таинственный сумрак, Иероглиф — и пепел, и свиток, И стенанье стреноженных суток, И хрипенье младенца во чреве, И как свечи оплывшие — камни, И как черные камни — деревья, И зрачки на песке — словно капли… О сплетенье и были и сказки Ярче тысячесолнцевых молний! Словно идолы с острова Пасхи Иероглифы смерти безмолвны. Иероглифы траурно тусклы И бесстрастны на сером утесе… «Город атомной бомбы» — по-русски, По-японски — «гэмбаку-тоси». Но горят, но кричат, как живые, На знаменах, вздымающих небо, И печатные, и кружевные Иероглифы боли и гнева! Хиросима, июль 1967 г. ШИРОКИЙ ОСТРОВ В переводе с японского «Хиросима» означает «широкий остров». В центре Хиросимы высится памятник с изображением погибшей от лучевой болезни девочки Садако, сжимающей в руках журавля — символ здоровья и долголетия. Хиросима — «широкий остров»… Это зданья сгоревшего остов. Это тень на стене человека, Это скопище тел, кунсткамера. Это вера, сраженная намертво, В гуманизм двадцатого века. На широком острове — город. На широком острове — горе. Но ликует буйная зелень Средь омытых дождем расщелин Но дымят воскресшие трубы, Но целуются снова губы, И не видно, не видно пепла — В замурованных урнах пепел! — И сжимает девочка крепко Журавля, плывущего в небе… Хиросима — всего здесь вдосталь, Хиросима — широкий остров. Хиросима, июль 1967 г. ФОНТАН ПАМЯТИ ЖЕРТВ АТОМНОЙ БОМБЫ Дайте воды! Дайте воды! А-а-а!.. Напоите! Хоро Томики Над Хиросимой солнце встало, Пылая немо и устало. Оно едва земли касалось, Оно, как рыжий кот, ласкалось, А мне казалось, мне казалось, Как раскаленными хлыстами Его лучи вокруг хлестали По спинам, по глазам — нещадно, Как в тот навеки страшный день, Когда в аду огня и чада Весь город превращался в тень.. «Воды! Воды! А-а-а!» — тень кричала, «Воды!» — хрипела одичало, «Воды! Воды!» — молили губы, «Воды!» — без губ оставшись, зубы… «Воды!!.» Тысячеусто пелась На все лады «вода», «вода», — Урча, рыча, вздуваясь, пенясь, — Исчезнувшая навсегда. Вода — с улыбкой и любовью, Вода — с надеждой и богами, Вода — с невысказанной болью, Вода — с витыми облаками, Как та, в реке, за теми грудами Ползущих тел в кровавом месиве, Холодным синим полумесяцем Манящая и недоступная… Земля от пепла здесь прогоркла, Но небеса, как прежде, сини, И бьет фонтан — как бил из горла Крик умиравшей Хиросимы! Хиросима, июль 1967 г.
ЯПОНСКАЯ ЗИМА 1974 ГОДА Необычная сушь, говорят, Водопад пересох в Никко, И сухие дома горят, И в Симидзу зреет клубника. Нефти нет — тысячи бед. Электроэнергии — вето! А без света и Гиндзы нет, Ну что за Гиндза без света! Гарь над Токио. Сушь. Газеты кричат: «Кризис!» У ста миллионов душ Дрожь социальных коллизий. Вчера покончил с собой Владелец плавательных бассейнов, Неподогретой водой Клиентуру вконец рассеяв. Необычная сушь, говорят? Только что это? Пальмы в белом! Все цветы, все деревья подряд Засыпаны тающим мелом. Журчит под окном ручей В микросаду отеля, Обыкновеннейшая из ночей Обернулась русской метелью! И уже по колено в снегу Бредут трамваи Сэндая, И камелия на берегу Цветет, от снега седая… В сумрак, в нетопленные дома, Не постучавшись у входа, Ввалилась, как кризис, зима Семьдесят четвертого года. Токио, февраль 1974 г. АКАДЕМИЯ НАУК СССР ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ А.И. Мамонов ВСТРЕЧИ НА БЕРЕГАХ ЁДОГАВЫ ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА 1975 91 (И5) М 22 РЕДКОЛЛЕГИЯ К. В. Малаховский (председатель), А. Б. Давидсон, Н. Б. Зубков, Г. Г. Котовский, Н. А. Симония ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР Т. П. Григорьева Мамонов А. И. М 22 Встречи на берегах Ёдогавы… М., Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1975. 136 с. («Путешествия по странам Востока»). |
