Нестор поднырнул под пронесшимся над ним кулаком, бросился головой вперёд, как таран, снося Марион с ног — он был крупнее, тяжелее её, и соревноваться в ловкости не собирался, зная, что уступает ей в скорости и точности выверенных, хлёстких ударов.
Марион охнула, когда он врезался в неё, падая плашмя в буйные заросли жёлтых цветов — и он не стал терять времени, наваливаясь сверху, зажимая её руки своим телом. Некоторое время они боролись молча — Марион пыталась вывернуться из-под крупного герцога, Нестор — добраться до её горла так, чтобы не выпустить при этом её рук. Кровь из его разбитого носа крупными каплями срывалась вниз, покрывая лицо воительницы кровяными разводами, капая на губы, соскальзывая с подбородка на шею…
Он наконец сумел вцепиться ей в горло — левой рукой, локтями удерживая её плечи разведёнными. Медленно сжал пальцы…
— Убьёшь меня, генерал? — прошипела Марион, встретившись с ним взглядом. — Убьёшь? Ты ведь этого хочешь?..
— Нет, — неожиданно хрипло ответил Ликонт, — не этого.
Марион не сумела увернуться — свободной левой рукой он удерживал её за шею, не давая повернуть голову — и поцелуй вышел жёстким, ненасытным, почти звериным, с дурманящим металлическим привкусом — вкусом его крови…
Она вздрогнула под ним, выгнулась, пытаясь вывернуться, ожидая его слабости — но тем самым лишь больше разожгла в нём огонь. Он сходил с ума так долго, так невыносимо долго боролся с собой, взывая к сдающему позиции разуму, что сейчас держался лишь потому, что знал — дай он ей хоть каплю свободы, и этот невозможный миг их близости закончится.
Знала ли она, эта ведьма, как сильно он желал её? Если не знала, то наверняка ощущала — их разделяло не больше, чем тонкая ткань охотничьих одежд. Ему казалось, что один лишь этот поцелуй, больше похожий на укус, принесёт ему желанное облегчение — так долго не было у него женщин, так долго он никого не хотел видеть рядом с собой — кроме неё…
Марион глухо вскрикнула, когда он не выдержал и укусил её в ответ — их кровь смешалась, солёная, вкусная — и этот вскрик позволил ему проникнуть глубже, внутрь, исследуя неожиданно горячий, мягкий рот…
Звук охотничьего рожка прозвучал так близко, что вздрогнули оба — и Марион сумела высвободить руку, целя растопыренными пальцами ему в глаза. Нестор увернулся уже на излёте — она всё-таки задела его, и мир на несколько бесконечно долгих мгновений вспыхнул белым огнём.
— Будь ты проклят, Ликонт, — раздался дрожащий голос у него над головой.
Нестор открыл слезящиеся глаза, с трудом усаживаясь на траве. Баронесса стояла, держа своего коня под уздцы, и по раскрасневшемуся, с коричневыми подтёками лицу текла одинокая злая слёза.
— Ты тоже, — задыхаясь, ответил он, не сводя с неё воспалившихся глаз. — Ведьма… Марион…
Синяя баронесса вскочила в седло, прорываясь сквозь дебри к лесной тропе, и он кинулся следом, забираясь на своего скакуна. Это проклятое безумие овладело им настолько, что он был готов, сломя голову, лететь за ней следом, даже невзирая на близость королевских охотников. Нет, он не мог упустить её, нет, не сейчас…
Марион первой пробралась на лесную тропу, свистнула, давая шпоры коню — и Нестор устремился следом, стараясь не отставать от баронессы. Она была отличной наездницей, и всё, что он мог — лететь за ней, пытаясь догнать, или хотя бы не потерять из виду. Вскоре Синяя баронесса замедлила ход, и у него вышло догнать её, летя с ней бок о бок, рука к руке.
— Тебе показать твоё место, Ликонт? — крикнула Марион, оборачивая к нему покрытое кровавыми коричневыми разводами лицо. — Смотри, смотри внимательно!
Нестор обернулся, глядя на дорогу — и рука воительницы тотчас дёрнула его поводья на себя, уводя скакуна в сторону. Генерал взмахнул бесполезной правой рукой, пытаясь удержаться в седле — и тотчас рухнул, на полном ходу, едва ли не под ноги собственному коню: тот испуганно всхрапнул, галопом устремляясь прочь. Приземление смягчила вязкая жижа огромной лужи, в которой он оказался; хотя удар всё-таки ощущался — звоном в ушах и адской болью в подвернувшейся лодыжке.
Он смахнул грязь с лица, вглядываясь вперёд: Синяя баронесса не стала задерживаться или упиваться своей победой, она оставила его посреди леса, одного, пешего, дав понять, что ей плевать на то, что он собой представляет. Как сбрасывают корабли балласт в море, так и она оторвалась от него, не заботясь о том, что с ним произойдёт.
Нестор Ликонт поднялся на ноги; прихрамывая, добрался до ближайшего дерева, останавливаясь для передышки. Кажется, он мог идти, а значит, сможет добраться во дворец. Вот только в каком виде…
Но больше собственного унизительного падения, больше её ненавистного равнодушия, больше невыплеснутого желания злило то, что перед глазами по-прежнему стояло её лицо, а губы помнили её привкус.
И ещё он понимал, что даже если ему придётся уничтожить её, предать забвению её имя и образ, чтобы перестать зависеть от её сводящей с ума близости, он всегда будет помнить, какой она была — его самый близкий враг…
Таира прошлась вдоль длинного книжного ряда библиотеки, отыскивая упомянутый Феодором сектор. Возлюбленный находил всё новые и новые способы встретиться с ней — и принцесса ждала каждой встречи с радостным возбуждением, окрылявшим её днём и помогавшим переживать ночи.
С той первой встречи прошло уже два месяца. Таира помнила необычное пробуждение от ласковых прикосновений к своим волосам, тихий шёпот над ухом, нежные слова — те самые, которые она столь тщетно ждала от супруга. Бандита звали Феодором, и он действительно проник во дворец для кражи здешних ценностей — по приказу своего главаря, Большого Питона. Он поведал ей всё просто и безыскусно, говорил долго, рассказывая о том, как впервые увидел её, как приходил каждый день в имперский дворец Ренны, мечтая просто увидеть её.
Здесь, в Галагате, ему пришлось потрудиться, чтобы иметь возможность встречаться с ней. Если бы не Питон и его карты всех тайных ходов города, городской канализации, его воровские приспособления, которыми Фео мог пользоваться на правах члена общины, их встреча не состоялась бы.
Возможно, в других обстоятельствах Таира и слушать бы не стала россказни вора. Но Феодор говорил так искренне, и с такой надеждой и нежностью смотрел на неё, что исстрадавшееся сердце принцессы не выдержало. Её жизнь здесь, в Галагате, превратилась в ад, и неужели не заслуживала она хоть капли счастья? Того счастья, которое помогало бы ей переживать день за днём?
Ни Гелена, ни даже Марион не знали об их встречах. Таира планировала посвятить в свою тайну Синюю баронессу — всё чаще принцессе требовалось прикрытие — но не могла решиться. Быть может, сегодня, как только она вернётся с охоты…
Кто-то схватил её за руку, и Таира едва подавила в себе испуганный вскрик. Обернувшись, принцесса увидела чуть провернутую книжную полку. Стоявший за стеллажом Феодор приложил палец к губам, потянув её за собой. Оглянувшись на бесконечные книжные ряды королевской библиотеки и убедившись, что лакей не может видеть её, Таира шагнула навстречу возлюбленному, позволяя ему закрыть за ней проход.
Принцесса с замиранием огляделась: они оказались в полумгле узкого низкого коридорчика, короткого, с двух сторон оканчивавшегося дверьми. Зажжённый светильник, который вор принёс с собой, стоял прямо на каменном полу, но его света едва хватало, чтобы осветить коридор полностью.
— Я скучал, — горячо прошептал Фео, схватив тонкие кисти любимой и поднеся их к губам. — Как ты здесь, моя снежинка?
Таира улыбнулась, высвободила руки, положив их на скулы возлюбленного. Погладила смуглую кожу, прислонилась к нему, уронив руки ему на плечи. Феодор привлёк её к себе, коснулся губами виска, зарылся носом в белоснежные пряди, вдыхая тонкий аромат парфюма. Он не ждал ответа: Таира всегда отмалчивалась, но в больших серых глазах поселилась такая грусть, что даже в счастливые моменты, подобные этим, она не покидала их. Он ненавидел Андоима всем сердцем, и много раз клялся, что крон-принц не протянет долго — но ничего не мог сделать прямо сейчас. Ответит, ублюдок за всё ответит…
