Лэнгдон кивнул:

— В Псалтыри.

— Правильно. Настоящий краеугольный камень всегда зарывается в землю — символизируя тем самым первый шаг постройки из земных недр к небесному свету.

Лэнгдон обернулся на Капитолий, чей краеугольный камень, утопленный в основании фундамента на большой глубине, до сих пор не могли обнаружить никакие раскопки.

— И наконец, — подвел итог Соломон, — многие краеугольные камни, как и шкатулка у тебя на ладони, полые и содержат тайники, где хранятся сокровища… талисманы, если угодно, — залог будущего благополучия возводимого здания.

Об этой традиции Лэнгдон тоже прекрасно знал. По сей день масоны, закладывая краеугольный камень, запечатывали внутри что-нибудь значимое — капсулу времени, фотографии, манифесты, даже прах великих.

— Думаю, ты догадываешься, — Соломон оглянулся на лестничный колодец, — зачем я тебе об этом напоминаю.

— Полагаешь, Утраченное слово захоронено в краеугольном камне Монумента Вашингтона?

— Я не полагаю, Роберт. Я знаю точно. Утраченное слово было предано земле в краеугольном камне этого обелиска четвертого июля 1848 года по всем правилам масонской церемонии.

Лэнгдон поразился.

— Отцы-основатели зарыли в землю… слово?!

Питер кивнул:

— Именно так. Они прекрасно понимали подлинную ценность того, что упокоилось под обелиском.

На протяжении всего вечера Лэнгдона окружали сплошные аллегории и эфемерные, расплывчатые, с трудом укладывающиеся в сознании отголоски легенд. Мистерии древности, Утраченное слово, вековая мудрость… Душа просила чего-нибудь плотного, осязаемого, и, несмотря на все заверения Питера Соломона, что ключ к тайне покоится в камне, к которому надо спуститься вниз на пятьсот пятьдесят пять футов, Лэнгдону по-прежнему верилось в такое с трудом.

«Люди кладут жизнь на изучение мистерий, и все равно не успевают постичь всю заключенную в них мудрость».

Перед глазами профессора вновь встала «Меланхолия» Дюрера — удрученный адепт в окружении безмолвных свидетельств его тщетных попыток пробиться сквозь завесу тайн алхимии. «Если тайны в самом деле можно раскрыть, вряд ли все отгадки будут собраны в одном месте!»

Лэнгдону всегда казалось, что ответы должны быть рассеяны по миру — в тысячах томов, в трудах Пифагора, Гермеса, Гераклита, Парацельса и сотен других. Ответ надо искать в пыльных, преданных забвению рукописях по алхимии, мистицизму, магии и философии. Он кроется в сокровищах александрийской библиотеки, шумерских глиняных табличках, египетских иероглифах.

— Питер, прости, — тихо проговорил Лэнгдон, качая головой. — На то, чтобы постичь Мистерии древности, уйдет вся жизнь. Я не представляю, как ключ к ним может уместиться в одном-единственном слове.

Питер положил руку профессору на плечо.

— Роберт, Утраченное слово — это не слово в прямом смысле. — Он посмотрел на друга с мудрой улыбкой. — Мы говорим «Слово», повторяя за древними. Так оно звалось у них… в начале.

«В начале было Слово».

Декан Галлоуэй, преклонив колено в средокрестии Национального собора, молился за Америку. За то, чтобы его возлюбленная родина вскоре постигла истинный смысл Слова — собрания откровений всех мастеров древности, духовных истин, изложенных великими мудрецами.

История подарила человечеству мудрейших наставников, воспаривших к вершинам знаний, превыше обыденного понимания сведущих в тайнах души и тела. Бесценным словам этих адептов — Будды, Иисуса, Мухаммеда, Заратустры и множества других — не дали кануть в вечность самые прочные и самые древние сосуды.

Книги.

В каждой традиции своя священная книга — свое Слово, — все разные и в то же время сходящиеся в главном. Для христиан — это Библия, для мусульман — Коран, для иудеев — Тора, для индуистов — Веды. У каждого своя…

«Слово — свет стезе».

Для отцов-основателей американского государства, принадлежавших к масонскому братству, Словом была Библия. «И все равно лишь единицам за всю историю человечества удалось постичь ее подлинный смысл».

В этот час, преклоняя колено в стенах великого собора, Галлоуэй возложил руки на свое Слово — потрепанный томик масонской Библии. Бесценная книга, как и все масонские Библии, состояла из Ветхого Завета, Нового Завета и неисчерпаемой сокровищницы масонских философских изречений.

И хотя прочесть текст Галлоуэй уже не мог, вступительное слово он знал наизусть. Это блистательное обращение повторяли на разных языках миллионы братьев по всему миру.

Текст гласил:

Декану Галлоуэю, как служителю веры, всегда казалось странным, что древние духовные тексты — самые изучаемые книги на земле, — по сути, вызывают больше всего непонимания.

«Эти страницы хранят удивительную тайну».

Вскоре настанет час, когда прольется свет, человечество наконец начнет постигать простую преобразующую истину древних учений… и совершит гигантский скачок вперед в понимании собственной достойной восхищения природы.

Винтовая лестница, своего рода хребет Монумента Вашингтона состоит из восьмисот девяноста шести ступеней, обвивающихся по спирали вокруг открытой лифтовой шахты. Лэнгдон с Соломоном шагали вниз. Профессор еще не опомнился от того, что Питер поведал в заключение их разговора на смотровой площадке.

«Роберт, в полый краеугольный камень этого обелиска отцы-основатели заложили один-единственный экземпляр Слова — Библии, которая ждет своего часа в темноте у подножия лестницы».

На очередном повороте Питер вдруг остановился и, взмахнув фонарем, высветил большой каменный медальон, вмурованный в стену.

«Что еще за…» Лэнгдон подскочил от неожиданности, увидев высеченный на медальоне рисунок.

Зловещая фигура в плаще, сжимая в руках косу, преклоняла колено перед песочными часами. Вытянутым пальцем простертой руки этот устрашающий персонаж указывал на большую раскрытую Библию, будто утверждая: «Ответ здесь!»

Окинув взглядом всю картину, Лэнгдон обернулся к Питеру.

Глаза наставника светились таинственным блеском.

— Поразмысли вот о чем, Роберт. — Внутри каменного колодца тут же пошло гулять эхо. — Как Библии удалось пройти сквозь все бури, тысячелетиями терзавшие человечество? Почему она до сих пор с нами? Занимательные истории с захватывающим сюжетом? Разумеется, не поэтому… но причина все же есть. Именно по этой причине христианские монахи посвящали жизнь толкованию Библии. Именно по этой причине мистики-иудеи и каббалисты штудируют Ветхий Завет. А причина, Роберт, в том, что страницы этой древней книги хранят поразительные тайны… непочатый край мудрых мыслей, дожидающихся, когда мы их оценим.

Лэнгдону доводилось слышать теорию, согласно которой в Писании имелся скрытый подтекст, завуалированный аллегориями, символикой и иносказаниями.

— Пророки сами предупреждают, — продолжал Соломон, — что будут излагать свои откровения языком шифров. В Евангелии от Марка сказано: «Вам дано знать тайны… но услышите вы их в притчах». Книга Притчей гласит о словах мудрецов и «загадках их», Послание к Коринфянам проповедует «премудрость тайную, сокровенную». Евангелие от Иоанна предполагает «открывать уста в притче и произносить гадания из древности».

«Гадания из древности…» — мысленно повторил Лэнгдон, помнивший это странное выражение из Книги Притчей и семьдесят седьмого псалма. «Открою уста мои в притче и произнесу гадания из древности». Лэнгдон знал, что на самом деле ничего странного здесь нет, под «гаданиями» подразумевались неясности, подлинный смысл которых ускользал от понимания.