Благочестие и учение особенно развились в Мавритании. Дети из семей марабутов с малых лет учатся чтению, письму, молитвам Корана, большую часть которого выучивают наизусть. Это в равной мере относится к мальчикам и девочкам. Если семья бедна и в одиночестве или с малочисленной группой кочует вдали от крупных центров, не имея возможности нанять учителя, а дети не посещают кораническую школу, тогда сама мать учит их писать и читать священные книги. Но каждый старается, чтобы его ребенок получил образование. Традиция посвящать себя учению переходит из поколения в поколение.

Примером может служить известный мавританский ученый Моктар ульд Хамидун. Он рассказывал нам, что отец за его обучение платил учителю 60 баранов в год. Это нас не удивило, если принять во внимание, что в этой семье были живы старые традиции. Прадед Ульд Хамидуна Маханд Баба (1771–1860) был автором более тридцати научных трудов. Дед Мохаммеден (1815–1901) был кади и также автором многих произведений. Отец Хамидуна (1895–1945) известен как выдающийся кади, преподаватель логики и прежде всего видный юрист, слава которого далеко распространилась в мусульманском мире. Он оставил после себя много юридических трудов. Моктар ульд Хамидун, воспитывавшийся в атмосфере науки, также посвятил себя научной работе. Получив традиционное образование, он какое-то время преподавал в коранической школе, затем в высших мусульманских школах. С 1943 года он — профессор медресе* в Атаре. Последующая его карьера была ужо нетипичной для членов этого рода. Он занялся не только историей Мавритании в широком смысле этого слова, так, как это понимают мавританские традиционалисты, то есть генеалогией родов и племен, биографией выдающихся личностей, но и изучением и описанием фольклора, обычаев своей страны, ее повседневной жизни. Он оказался также знатоком берберского языка, на котором еще говорят в его племени. Моктар Ульд Хамидун не ограничился тем, что писал свои произведения по-арабски, он прекрасно владел французским языком и приступил к совместной работе с отделом Мавритании ИФАНа, который публиковал его работы. Наука многим обязана бескорыстной помощи этого ученого, его сообщениям, на которые он не скупился и передавал всем, кто стремился узнать больше о жизни страны.

Ученые и торговцы марабуты много путешествуют. Первые посещают своих правоверных, их приглашают в качестве преподавателей в школы высшей ступени в другие селения, даже другие государства, они выступают в роли миссионеров среди еще не исламизованных негритянских племен. Торговцы проходят с караванами сотни и тысячи километров от Средиземного моря до тропических стран. Мы встречали их на базарах пограничной зоны Гвинеи и Сенегала, в Марокко, в Алжире. Такие переходы расширяют их кругозор, учат общению с другими народами. Многие селятся в далеких от родины странах, но контактов с родными местами не порывают. Мы уже упоминали о том, что часть марабутов перешла реку Сенегал во время войны Шарр Бабба и поселилась среди негрских народностей. Сегодня это богачи, владельцы крупных латифундий, осуществляющие религиозную и гражданскую власти над огромными массами подданных, которые платят им подати натурой, деньгами, работой. Влияние мавров на мусульманские «черные» страны огромно, хотя внешне оно ограничивается только областью религии.

Хасаны внешне несколько отличаются от марабутов. Бесспорно, это не правило, но среди них часто можно встретить людей с матовой светлой кожей, тонким орлиным носом и худым, аскетическим лицом. Если они и отличаются от европейцев, то, пожалуй, только своей исключительной красотой. У марабутов-берберов, прибывших в Мавританию значительно раньше, было немало возможностей смешаться с коренным негроидным населением. Кожа многих из них темно-бронзовая, что подтверждает присутствие в них негритянской крови. В мусульманской религии, а тем более в предмусульманских традициях не было никаких расовых предрассудков, поэтому и в настоящее время решающим является происхождение, а не цвет кожи. Если у знатного марабута рождается черный потомок, который достигает высокого звания, соответствующего его происхождению, никого не шокирует цвет его кожи. Однажды шейх одной из групп племени и в то же время руководитель благочестивого братства, красивый светлокожий мужчина, попросил нас взять с собой в Атар его брата. Мы согласились. На следующий день перед нами предстал пожилой, исполненный достоинства мужчина, и мы были поражены — абсолютно черный. На всем пути, где только нам встречались люди (а в Сахаре все знакомы друг с другом в радиусе тысячи километров), к нему относились с религиозным почтением, отвешивали поклоны, просили благословить.

Хасаны и марабуты образуют элиту; она направляет жизнь всей страны. В их руках сосредоточена власть, которой они завладели благодаря умной многолетней политике. Им принадлежат пастбища с многочисленными стадами и поля, где работают черные арендаторы и сельскохозяйственные рабочие, как бы мы их назвали у нас в Европе. Остальные общественные классы представляют собой «клиентов» этих двух господствующих классов (клиенты в понимании классического мира, то есть античного)[15], они вынуждены отрабатывать повинности, платить подати и т. д. Все прочие зовутся аиаль*, они находятся или «под книгой», как говорят мавры, то есть принадлежат к марабутам, пли «под стременем», то есть принадлежат к хасанам. Такая структура мавританского общества поразительно напоминает структуру европейского общества раннего средневековья или структуру арабских племен остальной части мира.

Среди населения самыми многочисленными являются лахма, иначе зенага, или знага, те, кто платит дань. Они принадлежат к «белой» части мавританского общества, поскольку состоят из берберских племен зенага, которые еще до господства хасанов составляли группу лахма, плативших закат и позднее перешедших под власть новых хозяев. Помимо древних лахма сюда входят также прежние свободные племена берберских воинов, которые были побеждены хасанами и низведены до их вассалов, утративших даже память о былом общественном положении. Тот, кто остается под властью племени марабутов, или «под книгой», называется тала-жид (от слова «тельмиди» — ученик). Большинство подчиняется хасанам, которые называют их или зенага, или старым названием — лахма, означающим «мясо». Уже сам факт использования слов «ученик» и «мясо» отчетливо свидетельствует о том, насколько различно отношение марабутов и хасанов к своим «клиентам».

Жизнь этой группы общества внешне не отличается от жизни их господ. Большинство объединены в племена и группы (однако, представляясь, прежде всего называют племя своих господ, а затем собственное имя) и живут отдельно, в собственных стоянках, порой удаленных от стоянок хозяев. Они имеют право на собственность, палатки и животных, но не могут быть владельцами земли, пастбищ и обрабатываемых полей. Платящий подати, или по-нашему арендатор, большей частью вместе со стадами хозяина пасет и свой собственный скот. Выпас производится, как правило, на пастбищах, принадлежащих хозяину. В южной части страны поля обрабатывают ленники. Здесь ими бывают и покоренные маврами негры. Некоторые из них занимаются караванной торговлей. Они совершают дальние переходы, производя крупные финансовые сделки от имени своего хозяина, а иногда и под свою ответственность. Они богатеют, но продолжают оставаться зависимыми. Арендаторы порой в течение всего года живут вне контроля хозяина. В первую очередь они стараются выполнить свои обязанности, а в остальное время могут заниматься всем, чем пожелают.

В значительно худшем положении находятся те «клиенты», которые прислуживают семье хозяина. Они кочуют с ней и являются по первому зову. Они ничего не могут предпринять без разрешения хозяина.

Совершенно особая проблема — зависимость черных народностей долины Сенегала, испокон веков живущих на собственных племенных территориях. Хасаны считали, что вся завоеванная земля — их собственность. Они взимали с черных огромную дань, тормозя тем самым развитие сельского хозяйства. Кроме обычных податей время от времени они совершали набеги, забирали все, что производил крестьянин, не говоря уже о тех разрушениях, которые производили подобные нашествия. При таких условиях не могло быть и речи о повышении уровня земледелия, поскольку, если крестьянин получал большой урожай, это увеличивало и аппетиты хасанов. Только французские власти положили этому конец, выкупив у эмиров Трарзы и Бракны «право» на эксплуатацию крестьян-негров в долине реки Сенегал. С этого времени они стали действительно свободными и независимыми, а хасаны потеряли источник постоянного дохода.