Помимо данной классической схемы: воины-хасаны, ученые, торговцы — марабуты, лахма и «рабы» — несколько за пределами общества, связанного рядом зависимостей и обязательств, стояли и продолжают стоять свободные ремесленники, гриоты, немади — племя, промышлявшее охотой, и имраген, занимавшиеся рыболовством. Каждому из этих общественных групп — ремесленникам, гриотам и другим — мы уделим внимание, рассмотрим их положение уже после войны Шарр Бабба, то есть с конца XVII века по нынешний день.
Кратко хасанов можно охарактеризовать следующим образом: обособленный класс феодалов, воинов и аристократов, нечто подобное европейскому рыцарству средневековья, арабского происхождения, прибыли в Мавританию как завоеватели, покорили ее, подчинив себе все народы, населявшие эту страну. Они одни имеют право на ношение оружия.
Хасаны — это люди, у которых любая работа вызывает самое глубокое презрение. Их «историческая миссия» состоит в том, чтобы воевать и управлять. Теоретически, правда, они в основном защищают трудящееся население страны, а именно торговцев, пастухов, крестьян от нападения других племен. За это все вынуждены платить им щедрую дань. Хасаны даже не стремятся накапливать богатство. Непосредственная их собственность — одежда и домашняя утварь, оружие и несколько верблюдов для верховой езды. Они могут себе позволить не накапливать имущество, поскольку повинности, которые возложены ими на население, удовлетворяют все их потребности. Пастухи поставляют им молоко, масло, мясо и шкуры, крестьяне — просо и финики, торговцы отдают соль и часть привозимых ими товаров, племена марабутов кормят воинов в своих лагерях, поят их животных, предоставляют средства передвижения. Сами же хасаны могут заниматься только войной. Когда после войны Шарр Бабба врагов не стало, поскольку берберские и негритянские племена не оказывали больше сопротивления, начались войны между отдельными племенами. Правда, сразу после войны Шарр Бабба каждому племени была предоставлена определенная территория, на которой они могли пасти стада. Но всегда находятся охотники занять чужие пастбища и колодцы, особенно в период засухи. Причин для споров было много, а хасанам, привыкшим постоянно воевать, только этого и надо было.
На будущем класса хасанов отрицательно сказалось их презрение к труду. Столь же пренебрежительно относились они и к науке, которая в мавританском обществе самым тесным образом была связана с религией. Большинство воинов до последнего времени оставались неграмотными и уж ни в коем случае не давали образования девушкам, что было и остается повсеместным явлением среди марабутов. Незнание ислама вело за собой незнание основ религии, несоблюдение основных положений учения Магомета. Отсюда всеобщее мнение о хасанах как о «неверных» и «нечестивых», распространяемое особенно марабутами.
В создании Мавритании как единого государства хасаны сыграли, хотя и бессознательно, очень важную роль. Они стремились навязать жителям этих земель арабский диалект, носящий название «хасания». До войны Шарр Бабба почти все племена берберов говорили на языке зенага, или по-берберски. Сегодня этот язык известен лишь небольшому числу марабутов Трарзы. В настоящее время их насчитывается несколько тысяч, и с каждым годом эта цифра уменьшается. Раз уж мы заговорили о языках Мавритании, следует упомянуть, что в отдельных ксарах, таких, как Вадан, Тишит, Валата, проживающее там черное население говорит на языке азаир, или азер, родственном языку соннике, с многочисленными берберскими наслоениями. Этот язык — культурное наследие древнего черного населения Мавритании.
Языковое единство — важный фактор единства государства Мавритании, он во многом облегчает взаимопонимание и помогает распространению ислама. Арабский язык как язык литургический, с одной стороны, и государственный — с другой, знают и негритянские народности долины реки Сенегал. Создалось совершенно парадоксальное положение: хасанидские племена, известные своим равнодушием к религии, благодаря внедрению своего языка оказали содействие распространению и утверждению ислама. Кроме того, повсеместное использование языка хасания в Мавритании приблизило эту страну к другим странам арабского мира и в определенной степени отдалило от государств Черной Африки.
Зуайя, толба («учитель»), иначе мрабтин, или употребляемое сейчас название марабуты, — это второй из основных классов мавританского общества. Сюда входят многочисленные племена, в настоящее время или совершенно независимые от хасанов, или подчиненные им в незначительной степени. Зуайя еще до XVII века посвящали себя религии и приобретению знаний, поэтому запрещение носить оружие и вести войны не коснулось их в такой степени, как воинов, и существенно не изменило их образа жизни. С еще большим усердием, чем до войны Шарр Бабба, они обратились к паукам и другим мирным занятиям. Они продолжали оставаться учителями, служителями храмов, проповедниками, кади или судьями. Умение писать позволяло им заняться торговлей в международном масштабе. Марабуты не чуждаются мирских занятий, таких, как разведение скота, обработка земли, рытье колодцев. Всем этим занимаются не они сами, а зависимые от них харатины и «рабы». Об отношении в Мавритании к наукам, о том, насколько недешево было получить знания и с каким почтением относились к ученым, свидетельствует такой факт: в племени улад дейман за обучение ребенка Корану в конце XIX века учителю платили в год 30 телок или 180 баранов. Впоследствии вознаграждение уменьшилось до 60 баранов и учителя содержали лишь во время обучения. Тем не менее это была большая сумма. Ученик, завершивший обучение, должен был до конца жизни ежегодно делать учителю подарки в благодарность за полученные знания. Служба в храмах и выполнение обязанностей кади приносили марабутам значительные доходы. Их прибыли намного выше прибылей марабутов-торговцев. Можно было выполнять обязанности имама и кади и одновременно заниматься торговлей. И по сей день нередко эти люди — миллионеры, хотя их образ жизни мало чем отличается от жизни их братьев. Они также живут в низких и тесных каменных или глиняных домах ксаров или в палатках, так же одеваются, спят на овечьей шкуре, брошенной на глиняный пол, едят тот же самый кус-кус* из муки проса, размолотого на примитивных ручных жерновах. Незадолго до нашего прибытия в одном из ксаров в полночь умор человек, который оставил сыновьям около шестисот верблюдов, двадцать одного «раба», около двух с половиной миллионов африканских франков наличными и более четырех миллионов в недвижимости — сады, дома, товары. Дом его был таким же, как все остальные в этом селении, и жизнь семьи не свидетельствовала об огромном богатстве. Один из сыновей был учителем неполной средней школы в Атаре, второй — сержантом мавританской армии, остальные занимались торговлей.
Марабуты безоружны, и их единственное оружие, как сами они любят говорить, — это «вера во всемогущество Аллаха». Невозможность защищать интересы своего класса с помощью оружия развила в них такую ловкость и сноровку, что они сумели преодолеть все превратности судьбы и жестокость хасанов. Бесспорное интеллектуальное превосходство над воинами, огромное богатство, которое они накопили, роль посредников между людьми и Аллахом — всего этого еще было мало для упрочения своего исключительного положения. Марабуты постарались приобрести более высокий авторитет, ссылаясь на свое происхождение от пророка. На самом деле большинство племен марабутов происходит от берберских племен санхаджа, прибывших в эти места с севера еще в конце X века. Однако существует много племен и родов, якобы ведущих свое происхождение либо непосредственно от пророка, — они называются шорфа*, либо от племени пророка — корейш*, есть еще потомки родов, которые первыми признали учение Магомета и оказывали ему поддержку в войнах за снискание сторонников, — их называют ансар. В числе этих племен есть такие, которые, по мнению, бытующему в данных местах, действительно имеют право на свои названия, но рядом с ними существуют и другие, узурпировавшие право на благородное происхождение, что, однако, не отражается на всеобщем уважении к ним, а у потомков пророка к этому еще добавляется и материальная выгода, поскольку верные обязаны приносить им хидийя*. Если такой марабут-корейш наделен еще благодатью барака, которая позволяет ему совершать чудеса, и само прикосновение к его одежде — уже благо, хадийя течет так щедро, что семье не приходится заботиться о других источниках доходов.
