Тимофей отскочил в сторону, дом словно нехотя наклонился и рухнул, подняв столб пыли.
— Спасибо, спасибо, — в слезах благодарила дочь, — спасибо, люди добрые.
Потом Тимофей помог восстановить хату. Мать скоро умерла. А они с Катериной обвенчались. Крепко полюбили друг друга. Да только недолго длилось их счастье…
— Стареем мы с тобой, Тимка, — проговорил Лоик и удручённо добавил: — Писля тебя хоть потомство людскому роду останется. А я… — он махнул рукой.
На бастионе появился паренёк в лихо заломленной мичманке. В руках у него были планочки, катушка, кусок бычьего пузыря.
— Где мне Николку Пищенко сыскать?
— Здесь он, — Тимофей показал на землянку.
Евтихий, глядя вслед парню, уважительно проговорил:
— А дытятко с медалью, бачишь?
— Знаю его, — улыбнулся Тимофей, — То Доценко Василий. Мне Николка все уши про него прожужжал. Ладный хлопец. Мой с ним крепкую дружбу завёл…
Из землянки послышалась протяжная дробь. Потом всё смолкло. Иван Нода, Колька и Василий выбежали наверх.
— Чого-то они миркують? — полюбопытствовал Лоик.
Трое опустились на землю. Нода раскрыл большой кожаный ранец и стал извлекать из него шило, нитки, всякие железки. Василий растягивал бычий пузырь. Колька обстругивал и без того тонкие палочки.
Они мастерили воздушного «змея».
— Понервуем француза, дядя Иван! — предвкушал потеху Колька,
— Торопиться надо, пока ветер не сменился, — говорил Василий, помогая Ноде прокалывать скрещённые палочки.
— Не сменится, — успокоил матрос, — с моря дует. Пока дождь не пригонит — не утихомирится.
Василий взял в руки «змея» и торжественно понёс его к центру батареи — насыпь там повыше. Нода, радостно скаля зубы, шагал между мальчишками.
Наконец, запуск состоялся. Ветер подхватил «змея» и понёс его в сторону французских траншей. Матросы с любопытством смотрели на весёлую затею. Колька держал катушку, посаженную на штырь, а Василий раскручивал нить.
«Воздушный конверт» уходил всё выше и выше. Когда кончалась нить, матрос помогал ребятам подвязывать новую.
«Змей» был уже над французскими позициями. Подошёл унтер–офицер и пробасил:
— Ну, братцы, сейчас начнётся пальба. «Конверт» — то ваш на андреевский флаг смахивает!
Изобретатели, довольные, переглянулись: именно этого они и хотели! Действительно, воздушный «змей» был очень похож на кормовой флаг боевых русских кораблей. Тот же диагональный крест по белому фону, только не голубой, а чёрный.
Не успел унтер закончить фразу, как французы с нескольких сторон начали расстреливать вилявший хвостом «конверт».
— Это привет от русских бомбардиров! — захохотал Нода.
Все, оживлённо толкуя о происходящем, смеялись, выкрикивая что-то в сторону противника. Стрельба по «змею» всё учащалась и учащалась.
— Забавляете французов? — выглянул на шум Забудский.
— Так точно, ваше благородие, забавляем! — громко отрапортовал Нода. — Нам и французам — забава, да пули-то ихние расходуются!
Григорий Николаевич рассмеялся:
— Дельно придумано!
Мальчишки поспешно подтягивали изрешечённый, но всё ещё вертевшийся на ветру «змей» — потеха кончилась.
Василий Доценко стал прощаться. Пищенко–старший уважительно протянул руку четырнадцатилетнему воину, отмеченному боевой медалью.
— А я составил полный список пацанов и девчонок. Всех, кто был на бастионах, — сказал Стас, дочитав последние страницы.
— Так уж я полный?
— Ну, конечно, не совсем… — Стас смутился. — Тех, кто чем-то отличился.
— Любопытно. А скажи, Станислав Петрович, в классе знают, что ты ведёшь поиск?
— Ещё бы!
— И как ребята?
— Завидуют! Интересно ведь.
В глазах нашего помощника светилось самодовольство. Мы начали осторожно:
— Стас, по–честному: наверно, одному трудновато столько фамилий разыскать?
Фролов согласно вздохнул. Тогда мы спросили откровеннее:
— С ребятами вместе было б куда легче?
Стас недоумённо посмотрел на нас:
— С ребятами… Почему? Они же в этом ничего не поймут!.. Я же два года…
Мы молчали.
Стас надулся:
— Так что, не нужен список?
— Ну вот, ты уж прямо… Нехорошо. Что станет с нашей книгой, если авторы будут обижаться друг на друга?
Стасик молча достал список и положил его на стол.
ДЕТИ — УЧАСТНИКИ ОБОРОНЫ СЕВАСТОПОЛЯ 1854—1855 гг.
Николай Пищенко — одиннадцать лет, отличился в боях на пятом бастионе и редута Шварца.
Максим Рыбальченко — двенадцать лет, воевал на Камчатском люнете, награждён медалью «За храбрость».
Василий Доценко — четырнадцать лет, помощник комендора на четвёртом бастионе, награждён медалью»За храбрость».
Кузьма Горбаньев — четырнадцать лет, с первых дней обороны находился на четвёртом бастионе, награждён медалью «За храбрость».
Иван Рипицын — двенадцать лет, юнга Черноморского флота, находился в рядах защитников города до конца обороны, награждён медалью «За храбрость».
Алёна Велихова — девять лет, дочь погибшего матроса Никиты Велихова, помогала матери в госпитале, перевязывала раненых на бастионах, награждена медалью «За защиту Севастополя».
Дмитрий Бобёр — двенадцать лет, юнга, участник боёв на Малаховом кургане, ранен, отмечен боевыми наградами.
Алексей Новиков — тринадцать лет, находился при отце, сапёрном унтер–офицере, на четвёртом бастионе, награждён медалью «За защиту Севастополя».
Глаша Куделинекая — двенадцать лет, круглая сирота, стирала бельё на Камчатском люнете, собирала свинец для отливки пуль, смертельно ранена в третью бомбардировку города.
Дмитрий Куделинский — четырнадцать лет, круглый сирота, отличился при сборе пуль на Камчатском люнете, за что контр–адмирал Истомин В. И., руководитель обороны Малахова кургана и прилегающих редутов, наградил его золотой пятирублёвкой. Во время одной из вылазок; попал в плен к французам, бежав, захватил важные документы, отмечен наградами.
Владимир Курилов – тринадцать лет, участник ночных вылазок; попал в плен к французам, бежал, захватил важные документы, отмечен наградами.
Дмитрий Фарасюк — четырнадцать лет, юнга Черноморского флота, служил сигнальщиком береговой батареи, удостоен медали «За храбрость».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
С Нового года вестового Николку Пищенко стали всё чаще отпускать к мортирам. Вот и сегодня с разрешения Забудского он возится у отцовской пушки.
— Главное — пыж загнать потуже, чтоб никаких зазоров, — поясняет Пищенко–старший. — Как зазор прорвёт — считай, не долетела.
— Батя, а ежели ствол не пробанивать — чего тогда будет?
— Приварит ядрышко. Да ещё, гляди, ствол разворотит. Ну–тка, командуй теперь наводку. Прямо вон по тому валу!
Колька прищуривает глаз и, глядя вперёд, отдаёт команды:
— Поддать вверх! Так, так… Чуток ниже. Воротить резче! Стоп!
Тимофей проверяет наводку и даёт новое указание. Он радуется, что у мальчишки меткий глаз.
— Вырастешь, в артиллерию служить пойдёшь. А потому пушку знать надобно почище своего ранца!
И вновь принимается растолковывать Николке, как получше проткнуть картуз — мешочек с порохом, отчего бомбу «на стропке держат»[9] и как часто надобно менять запальную трубку.
— Вот Ванюша Нода мудро придумал про нарезные трубки. Пока ещё кондукторы наши обмеркуют! А тут мы нарезные запальники вставляем — оно и легче теперь, и время сокращает.
— Дяде Ивану самоличную похвалу генерала Тотлебена передать велели, и на 100 рублей серебром представлен, — сказал Колька, проворно опуская в ствол заряд.
— Всё-то ты нонче знаешь, как при начальстве обосновался.. Ну–тка, теперь — пыж! — заторопил отец. — Сворачивай живее! Молодцом! Прибойник не криви! Так!
Из-за соседнего орудия послышался голос:
— Николка, к тебе гостья заявилась!
К батарее подходила Алёнка — Голубоглазка, как все её называли.
