Ее сестра Соланж уже десять лет находилась на попечении монастыря, получая там религиозное и светское воспитание. Жюстине было только шестнадцать, когда их родители один за другим скончались во время эпидемии оспы. Она часто задавала себе вопрос, правильно ли тогда поступила, расставшись с Соланж. Естественно, Жюстине хотелось как можно дольше быть рядом с сестрой, но она вовсе не желала, чтобы ее младшая сестра, глядя на нее, выросла куртизанкой. Потому при первом же удобном случае отдала ее в школу при женском монастыре. Это и стало началом конца их отношений.

Соланж была еще очень молода и не могла понять, что деньги, которые ее старшая сестра тогда заработала своим телом, уберегли их не только от жизни впроголодь, но и, возможно, от смерти в нищих кварталах. Это теперь она уже могла позволить себе роскошь, зная сомнительную репутацию старшей сестры, смотреть на нее с презрением. Как бы то ни было, Соланж уже никогда ее больше не увидит, и, наверное, как думала сама Жюстина, это правильно. Тем не менее своей привычке Жюстина не изменила: каждый вечер, проезжая в экипаже мимо монастыря, останавливалась у его стен и молилась за счастье и благополучие своей любимой сестры.

— Храни тебя Бог… — прошептала она, и, постучав по деревянной, отполированной до блеска крыше экипажа, дала сигнал вознице.

Она утомленно прикрыла глаза и откинулась на бархатные подушки.

Неожиданно дверь экипажа распахнулась, и роскошная мужская шляпа с перьями, влетев в образовавшийся проем, упала на сиденье напротив. Жюстина сжалась как пружина, судорожно вцепившись в бархатные подушки сиденья, когда вся повозка заходила ходуном, и самый большой из когда-либо виденных ею мужчин забрался в экипаж. Усевшись напротив, он невозмутимо скрестил руки на груди.

— Убирайтесь! — взревела она. — Анри! Анри!

— Он вам не поможет, — спокойно сказал незнакомец.

— Что вы с ним сделали? — прошипела она.

— Хорошо, что вы говорите по-английски. С парнишкой все в порядке. Он пошел прогуляться.

— Анри просто так не оставил бы меня!

— Ну, нужно отдать парню должное. Он не уходил, пока я не предложил ему это сделать довольно… настоятельно.

Она откинулась назад и оглядела его с ног до головы. Он не просто был высокий — он был огромный. Его широченные плечи, на которые едва налезли темно-синий камзол и жилет, заполнили весь ее небольшой экипаж. Его черные, коротко постриженные волосы были так не похожи на пышные, завитые парики, которые носили знатные мужчины. На ногах у него были черные кожаные сапоги для верховой езды, а сами ноги настолько длинные, что из-за возникшей тесноты ей даже пришлось немного подвинуться.

— Что, черт возьми, вам надо? — снова огрызнулась она.

Нервно потирая щетину на подбородке, он вдруг весь подался вперед. Его черные глаза странно блестели.

— Просто я хочу посмотреть на женщину, ради которой мне пришлось проделать весь этот долгий путь из Англии.

Она нахмурилась:

— Я даже не знаю вас…

— Здесь вы правы, но стоит нам немного потанцевать, и мы бы узнали друг друга…

— Вы говорите загадками…

Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся:

— Что ж, тогда позвольте все объяснить попроще. Вам удалось досадить многим очень влиятельным людям.

— Каким еще людям?

— Ну, например, Франсуа, Регенту Парижскому. Ведь это вы вот уже долгое время убиваете его вампиров.

Она сразу вся собралась, а в голове тут же молнией пронеслась мысль, не успеет ли она дотянуться до запрятанного между подушками заточенного кола. Осторожно, стараясь не привлекать его взгляд к своей руке, она оперлась ладонями о сиденье, а сама подалась ему навстречу. «Есть вещи, — подумала она, отметив его взгляд, направленный на соблазнительные выпуклости ее грудей, — которые действуют на всех вампиров без исключения». Она глубоко вдохнула, до предела напрягая ткань на вырезе своего небесно-голубого платья.

— Я не убийца, Monsieur! Если бы Франсуа удержал своих вампиров от убийства людей, я бы не выслеживала их.

— Убивать людей — это против законов Верховного Короля! Почему вы так уверены, что они это делают?

— Потому что пятеро вампиров чуть не убили меня два года назад!

— И теперь они, конечно, мертвы?

Она улыбнулась:

— Это был первый раз, когда я убила. Я караю только виновных!

Он с сомнением поднял брови:

— И это вы сами решаете, кто виновен, а кто нет?

— Кто-то же должен, — пожала она плечами.

Он снова скрестил руки у себя на груди:

— Должен вам заметить, дорогая, что вы ведете себя крайне необычно для человеческого существа женского пола. Франсуа говорит, что на вашем счету уже почти сотня убитых.

— И похоже, этого недостаточно. Буквально два дня назад один из его вампиров убил женщину недалеко от Бастилии. Но вы ведь не для того пересекли Ла-Манш, чтобы поздравить меня с успехами?

— Нет, — ответил он, пожирая ее глазами. — Меня наняли убить вас.

Внезапно она выхватила из тайника отточенный кол и попыталась нанести удар. Его рука уже на лету перехватила ее запястье и сжала его как в тисках. Они одновременно посмотрели вниз, туда, где острие кола утонуло в складках его жакета и камзола.

— Бог ты мой! Ты — кровожадная шлюха! — пробормотал он, схватил свободной рукой ее за затылок и впился жадными губами в ее рот.

Когда их губы слились, про кол она тут же забыла. Не успела Жюстина сообразить, что, собственно, произошло, как их тела уже оказались словно вдавлены друг в друга. Его рука, прежде крепко державшая ее запястье, теперь сжимала ее ягодицы. Куда подевался кол, она понятия не имела, и, надо сказать, в тот момент ей было все равно. Его язык проник в ее рот, и девушка, дрожа всем телом, словно растворилась в незнакомце. Прошли годы с тех пор, как ее в последний раз целовали или когда ее касался мужчина, к которому она испытывала нечто похожее на страсть. Но этот человек, о господи… Он просто воспламенил ее кровь! Она запустила пальцы под ткань его камзола, желая узнать руками, какова же эта необъятная грудь без одежды.

Неожиданно он разжал объятия и без церемоний усадил ее обратно на подушки сиденья. Она еще не успела прийти в себя, как незнакомец уже схватил шляпу и выскочил из экипажа. Не отходя от двери, он отвесил ей низкий поклон, после чего надел слегка набок свою элегантную шляпу с перьями.

— Я думала, вы хотите убить меня… — неуверенно произнесла она, сжавшись внутри оттого, что почувствовала не только дрожь в теле, но и нотки разочарования в своем голосе.

— Нет. Я лишь сказал, что меня наняли убить вас, — ответил он, улыбнувшись. — Не огорчайтесь, мы, возможно, еще вернемся к этому завтра.

И затем он ушел, как будто его и не было вовсе и все это было лишь плодом ее расшатанных нервов и разгулявшегося воображения. Жюстина тяжело перевела дух. Ее руки дрожали, и она отнюдь не была уверена, что от страха. Что ж, возможно, это была не слишком удачная мысль — все эти годы хранить воздержание. Если бы не это, она не оказалась бы сейчас в объятиях вампира. «И где! В экипаже! — думала она с отвращением. — Прямо напротив монастыря!»

— Mon Dieu[1], теперь я точно попаду в ад!

Как бы то ни было, но эта поездка определенно себя оправдала.

На следующий вечер театр дворца Тюильри был заполнен до отказа, и Жюстина уже никак не могла отклонить приглашение герцога Орлеанского присутствовать на его светском рауте, который он устраивал в соседнем королевском дворце. Целых два часа, считая минуты, она терпеливо ждала, когда можно будет учтиво откланяться и вежливо покинуть этот гостеприимный дом. Все это время — и когда пила вино, и когда танцевала, и даже когда ловко уклонялась от игривых ухаживаний месье Ла Фонтена, — так или иначе, мысленно Жюстина возвращалась к тому загадочному вампиру в ее экипаже. Она была настолько погружена в себя, что когда герцог Орлеанский, находясь на другой стороне зала, вдруг громко окликнул ее, кому-то рядом пришлось сказать ей об этом.