— И мы никогда не забудем вас, малышка! Мы будем всегда молиться за вас и уверены, что вы найдете свое счастье!

Алида расцеловалась с сестрой Екатериной, и обе монахини вышли.

Одевшись, Алида спустилась вниз. Она обходила дворец с таким чувством, словно одна глава ее жизни закончилась и начинается новая. У нее захватывало дух от предчувствия каких-то удивительных событий.

После завтрака, поданного внимательными слугами князя в черных ливреях, она поднялась к себе отдохнуть: ведь сестра Мари-Клер всегда настаивала на этом.

Она думала, что не сможет заснуть, но, вероятно, сильное возбуждение сморило ее, и она погрузилась в дремоту.

Она проспала довольно долго, и, когда горничная принесла ей дневной чай (по-английски, на блюде!), девушка была еще в постели.

— Я должна встать! — заметила Алида,

Она уже достаточно выучила русский, чтобы объясняться с горничными. Недостаток слов обычно дополнялся жестами.

Старшая горничная Ольга покачала головой:

— Нет, ваша светлость, не стоит торопиться. Я приготовлю вам ванну и принесу для вечера особое платье!

Алида села на постели:

— Особое платье? По какому случаю? Кто его привез?

Она говорила так быстро, что горничная не разбирала ее слов. Ольга вышла из спальни и вернулась с фантастически красивым платьем. Такой красоты Алида еще никогда не видела. Это было белое платье, но совершенно не похожее на то, в котором она была на балу у великой княгини. Оно было сшито из белого газа и все расшито крошечными бриллиантовыми цветками с жемчужными сердцевинками. С первого взгляда Алида узнала в цветочках звездообразные орхидеи, на которые, по мнению князя, она была похожа.

На это платье, вероятно, ушли многие недели кропотливой работы. Оно было прелестно. Надев его наконец и посмотрев в зеркало, девушка решила, что она сошла с какой-то картинки. Причесав и завив Алиду, горничные принесли не орхидеи, как она ожидала, а бриллиантовую диадему.

Она смотрела на украшение, не в силах сказать ни слова. Диадема была выполнена в виде гирлянды цветов, которые покачивались и сверкали, как живые. Горничные осторожно надели диадему Алиде на голову и, к удивлению девушки, принесли тонкую, как паутинка, кружевную вуаль. Они не закрыли ее лицо, как это делают в Англии, а прикрепили вуаль так, чтобы она складками спадала по плечам. Вуаль до пола покрывала ее сверкающее платье и придавала ей вид нимфы, поднимающейся из речного тумана.

Полностью одетая, Алида в последний раз взглянула в зеркало. Ее огромные, бездонные глаза сияли от непонятного возбуждения. Девушка чувствовала, что дрожит.

Горничные проводили ее до лестницы; она спустилась, надеясь увидеть князя, но ее ждал только слуга с собольей шубой в руках.

Сначала она пришла в замешательство, потом поняла! У подъезда ее ждала закрытая карета, так что не было необходимости надевать меховую шапку и боты. В карете была установлена грелка для ног, поэтому она осталась в атласных туфельках. Слуга набросил ей на колени соболье покрывало.

Как только Алида устроилась, лошади тронулись в путь. Теперь она понимала, куда едет, и испытывала такое волнение, что могла только сложить руки и молиться, чтобы все происходящее не оказалось сном.

У подъезда «Белого замка» ее ждали слуги, препроводившие девушку в прихожую. Князя и там не было, но мажордом в расшитой золотом ливрее провел ее по коридору, украшенному живыми цветами. За дверью, к которой они подошли, Алида услышала тихие звуки органа[1] и поняла, куда ее ведут.

В часовне горели свечи в превосходных серебряных люстрах, традиционных для православных церквей, но Алида смотрела только на человека, который ждал ее стоя в дверях.

Увидев князя, Алида застыла на месте, и, казалось, оба они были не в состоянии пошевелиться. Затем князь взял ее руки и поднес к губам. Зазвучали приятные чистые голоса невидимого хора. Перед алтарем стояли три священник в великолепном облачении. Двое служек, в тяжелых стихарях, подали князю и Алиде длинные зажженные свечи.

Брачная церемония велась на латыни[2], но священник с длинной бородой и добрым лицом переводил Алиде, когда Она повторяла слова обета человеку, стоящему рядом с ней.

Их руки соединились, и князь надел на палец Алиды кольцо. Затем из алтаря вынесли два усыпанных драгоценными камнями венца Алида и князь почтительно поцеловали венцы, и, когда они произносили слова молитвы, служки держали венцы над их головами.

Священник покрыл их руки серебристой лентой своего одеяния. Когда он отвернулся от них и опустился на колени перед алтарем, князь тихо произнес:

— Теперь ты моя жена!

Он встал, помог подняться ей, поцеловал одну за другой ее руки и губами коснулся кольца, только что надетого ей на палец.

Из часовни князь повел ее по коридору к комнате, у дверей которой стоял лакей. Комната утопала в белых цветах, но Алида видела только князя. Она смотрела на него с замиранием сердца.

— Ты полностью поправилась? — спросил он взволнованным голосом, говорящем гораздо больше слов.

— Я здорова. Но почему ты не сказал мне, что мы поженимся?

Князь улыбнулся:

— По английскому поверью в день свадьбы жених и невеста могут встретиться только у алтаря! Я приехал сегодня утром, но не мог ждать до завтра, чтобы сделать тебя своей! — Алида затрепетала, и он продолжал: — Идем, праздник ждет нас, но на нем не будет ни гостей, ни зрителей! Все должно произойти тихо и тайно, дорогая! Думаю, тебе понятно, что после всего происшедшего я не должен жениться по крайней мере год.

Алида промолчала. Он дал ей руку, и они прошли в другую комнату, поразившую ее своим великолепием. Ей рассказывали о зимних садах, которые заводили в России прямо в домах, но ничего подобного Алида никогда не видела, Она и представить себе не могла, что такой сад может быть вообще. Это была целая роща цветущих апельсиновых деревьев, а под ногами росла настоящая зеленая трава, в которой белели фиалки. У Алиды было впечатление, что она попала на английскую лужайку.

Видя изумление молодой жены, князь тихо сказал:

— Запах фиалок напоминал мне о тебе. Это были любимые цветы моей матушки!

Волшебный сад был невероятно красив. Сквозь листву апельсиновых деревьев Алида наконец рассмотрела белые лилии и гиацинты.

С первого взгляда она поняла, что благодаря такому же непостижимому и искусному расположению ламп, как и в Зимнем дворце, сад казался залитым мягким и рассеянным солнечным светом, казавшимся Алиде таким же золотым, как и ее счастье.

Под апельсиновыми деревьями, ронявшими лепестки цветов на белое кружево, был накрыт стол.

Потом Алида так и не могла вспомнить, что она ела и пила. Она только знала, что еда была вкусна, как амброзия, а золотистое вино, которыми слуги наполняли ее бокал, казалось божественным нектаром.

Она могла думать только о князе. Он смотрел в ее глаза, был рядом с ней, говорил с ней, а она ведь так долго об этом мечтала!

— Если ты хочешь знать, моя любимая, почему я так долго не приезжал к тебе, — сказал он, словно угадав ее мысли, — то скажу, что это время показалось мне вечностью. Я не мог уехать из Петербурга, пока комитет не закончил работу.

— И вы закончили?

Князь улыбнулся:

— Все члены комитета разъехались по домам. Мы победили!

— Победили! — воскликнула Алида.

— Все члены комитета проголосовали за освобождение крепостных!

— О, как я рада! Очень, очень рада!

— Царь наконец поручил юристам подготовить манифест, который он подпишет в начале 1861 года.

— Ты, должно быть, так горд! Очень, очень горд!

— Я горд и счастлив, что, выполнив свой долг, наконец могу жить среди людей, которых люблю! — Посмотрев на нее, он нежно добавил: — И со своей женой! — Алида, застеснявшись, покраснела, а он продолжал: — Теперь я могу сказать, что полюбил тебя с первого взгляда!