«Конечно, кто-то должен получать больше, а кто-то меньше», – рассуждал майор, – «я понимаю, но не было бы обидно, если знать, например, что этот человек добился своего поста по своим заслугам, благодаря своему опыту и умению, а не с помощью протекций и связей. Но ничего, видно, не поделаешь…»

– О чём задумались? – подал голос капитан.

Майор повернулся и посмотрел на Даговара. Тот, развалившись в кресле, чистил ногти маленьким ножиком.

– М-м? – Капитан вопросительно приподнял подбородок: – Я говорю: о чём задумались, командир?

– Слушайте, в конце концов. – Малваун опустил глаза, посмотрел в пол, после чего вновь перевёл взгляд на капитана, тяжело хмурясь из-под бровей. – Что за фамильярности со старшим по званию? Когда вы это прекратите?! – Он повысил голос: чёрт с ним, в конце концов, разве он требует чего-то от этого мальчишки кроме законного выполнения уставных норм?

– Да ну чего вы волнуетесь? – удивлённо протянул капитан. – У нас всё-таки меньше разница в званиях, чем, скажем, у вас и у пилота.

Майор посмотрел на пилота и связиста. Парни сидели, уткнувшись каждый в свои приборы, делая вид, что происходящее их не касается.

– Вот что, капитан Даговар, – начал майор, но в этот момент включился экран связи: вызывала база.

Майор повернулся к экрану:

– Главный патрульный катер слушает! На связи майор Малваун!

Дежурил по базе старый приятель Малвауна майор Увент.

– Привет! – Изображение на экране махнуло рукой, что не вполне соответствовало пунктам устава, но среди друзей допускалось. – Центр запрашивает обстановку, как там у вас?

– Всё спокойно, болтаемся над Пятном как обычно, пространство чистое.

– Ну, добро, – кивнул Увент. – Правда, думаю, скоро будут какие-то особые распоряжения. Это я пока так, частным порядком говорю. – Он покрутил пальцами в воздухе, подчёркивая конфиденциальность. – Тут начальство что-то забегало, возможно, даст новые директивы.

– Даст так даст, – пожал плечами майор Малваун и усмехнулся, – их дело. Мы выполняем приказ, а то, что пока всё спокойно, так разве плохо?

– Да ладно, у меня всё! Желаю спокойной службы. – Увент отключился и экран связи погас.

– Ну что ж, – пробормотал Малваун, поскрёбывая подбородок.

Затем он оглянулся по сторонам, как бы вспоминая что-то и поднялся.

– Попрошу вас выйти со мной на пару слов, – сказал майор, обращаясь к капитану, – я уже давно хотел поговорить с вами.

Капитан встал и майор, пропуская его вперёд к выходу из кабины управления, бросил пилоту и связисту:

– Продолжать несение службы! – И вышел, хлопнув створкой люка.

Майор провёл капитана в боевую рубку, где сейчас никого не было, и, сев в одно из кресел перед пультом наведения, кивнул Даговару на другое:

– Прошу садиться.

– Спасибо, – Капитан слегка наклонил голову и сел. – О чём же вы хотели со мной поговорить?

– «Господин майор»! – жёстко добавил Малваун. – «Господин майор»! Вы каждый раз, как ни странно, забываете повторить эти слова и тем самым не выполняете требования Устава по обращению к старшим по званию! Вот об этом я хотел поговорить с вами, капитан Даговар: о вашем непозволительном и, я бы сказал, наглом поведении!

– Да, вы ведёте себя нагло! – повысил голос майор, наливаясь краской. – Вы не выполняете требования Устава, вы не уважаете старшего по званию и подтруниваете над ним в присутствии младших чинов! Пусть когда-нибудь вы дослужитесь до генеральских погон, но пока вы – капитан, и, будьте добры, обращайтесь к старшему по званию так, как того требует Устав! Если, благодаря вашему отцу, вам, может быть, всё раньше и сходило с рук, то теперь вы ошиблись. Я ваши наглости терпеть не намерен: я подам на вас рапорт начальству!

Майор выпалил всё это, глядя чуть в сторону. Закончив тираду, он достал платок, снял пилотку и промакнул затылок и макушку, после чего поднял глаза и в упор посмотрел на капитана, как бы оценивая, дошли до того сказанные слова или нет.

Даговар слегка кивал и улыбался своей странной иронично-грустной улыбкой, которую майор часто видел на лице капитана. У Малвауна от злости спёрло дыхание.

– Я подам на вас рапорт, ясно!? – повторил он, яростно выкатывая глаза.

Капитан оттопырил нижнюю губу и протянул задумчиво:

– Стоит ли? – Он пожал плечами. – Толку-то от этого всё равно не будет, мне ваш рапорт не повредит, вы должны это понимать: нарушения, о которых вы можете сообщить, пустячные. А вот на вас могут косо посмотреть в штабе базы. Зачем это вам, тем более, к концу службы в космосе, так сказать?

– Ну, да вы просто совсем обнаглели! – выдавил майор, яростно дёрнув щекой. – Мальчишка! – От злости и унижения он сорвался и перешёл на «ты». – Считаешь, что если твой отец – генерал-консул, то тебе всё дозволено? Ну, нет, тебя следует проучить, клянусь честью офицера!

Капитан лишь пожевал губами.

– Стоит ли? – снова сказал он. – Неужели будете связываться? Я вас уверяю, что «проучить» меня не удастся именно потому, что я сын того самого Даговара. На рапорт, может быть, отреагируют для вида, и меня «накажут», но знаете как? Переведут куда-нибудь подальше отсюда с повышением. Будет повод, так сказать, чтобы повысить: кто там знает на другом месте, за что меня повысили и перевели? Так что разговоров о незаконном повышении будет минимум. Вот как всё произойдёт, а то, что вы написали рапорт, придравшись к мелочам, и не учили, чей я сын, вам может выйти боком, повторяю. Правда, и сейчас вы не бог весть на какой должности, но тут-то у вас хоть жалование приличное для майорского звания. А вы наверняка хотите выйти в отставку с пенсией повыше, разве нет? – И капитан пристально посмотрел на майора.

У Малвауна пропал дар речи. Он только хлопал глазами, а капитан продолжал смотреть на него.

– Вот так-то, – констатировал капитан, прищёлкнув языком.

Майор неожиданно для самого себя совершенно растёрялся от этого вызывающего, наглого спокойствия капитана Даговара. Он молчал, не находя слов. Те, кто хорошо знал майора Малвауна, вряд ли допустили бы даже мысль, что у него отнимется язык, столкнись майор с подобным поведением младшего по званию. Майор Малваун вообще бывал очень строг с подчинёнными и требования дисциплинарного раздела Устава ставил очень высоко. Сложность ситуации заключалась в том, что под непосредственным началом майора ещё ни разу за двадцать лет не оказывался сын такой шишки как генерал-консул.

В голове у Малвауна царил полный хаос, мысли перемешались. Крепко вбитые строчки и главы Устава Космической Службы требовали наказать сопляка, как следует, чтобы другим неповадно было. К этому же взывало уязвлённое самолюбие человека, которому, плюнули в лицо и дали почувствовать, что он – червяк, да и только. Но одновременно со вполне законными желаниями в мозгу майора, нашпигованном положениями Устава, инструкциями по обнаружению нарушителей границы и действиям в боевой обстановке, а также различными тактико-техническими характеристиками космических аппаратов, как красное табло тревоги пылали слова «генерал-консул», и это сильно сдерживало гнев.

Майор вдруг подумал, что, действительно, этого сопляка ни черта не накажут, а вот ему, майору Малвауну, подача подобного рапорта может стать минусом в глазах начальства на последних годах службы в космическом флоте. Как бы раньше времени не списали, ведь могут, мало ли что. Прицепиться к чему-нибудь просто, если захотеть, а дослуживать не «на борту», как говорится, будет очень и очень невыгодно: после такого на пенсию больше, чем в две сотни пилонов рассчитывать не стоит. А что значит сесть на двести пилонов в месяц вместо четырёхсот с женой-дурой на руках, толком никакой специальности не имеющей, и дылдами-девками, на которых требуется уйма средств, чтобы спихнуть их замуж!

Такой вот наглец может не полениться и нагадить через своего папашу. Да ещё не известно, как он даже без рапорта после этого разговора себя будет вести. Малваун скрипнул зубами. «Представляю», – подумал он, – «как завопит моя клушка, если узнает, что я наорал на сына генерала-консула! Она и так считает меня «лопухом» и всегда пилит, что не умел и не научился устраиваться в жизни. Другие офицеры, мол, живут лучше, где только можно тащат и напропалую пользуются служебным положением, а я, дурак, не пользуюсь. И вот теперь такая ошибка – накричал на генеральского сынка!»