— Он же её опустит, — сказал Мурик, когда они вышли в коридор.

— Так и нужно, — ответил Броннер и побежал по коридору, бросив Мурику: — Бегом в мой кабинет.

Вбежав в кабинет, Броннер выдвинул ящик стола и вытянул кап, который поставил на столе. В воздухе возникло изображение кабинета Мурика и полупрозрачное тело Шанталь в кресле, а возле неё Ламбре. Мурик никогда не видел, чтобы кап так работал, но понял, что начальник оставил свой кап, вероятно, в кармане Шанталь.

— Ты, правда, украла перстень? — спросил Ламбре.

— Гильберт, не дури, освободи меня от стула, и поговорим в другом месте.

— Я хочу знать правду! — заупрямился Ламбре.

— Хорошо, я тебе скажу, — дернулась на стуле Шанталь, — клянусь Богом, я не брала этот дурацкий перстень. Я, даже, не знаю, как он выглядит.

Ламбре расстегнул наручники Шанталь и сказал:

— Возможно, что меня выгонят с работы, но я пойду с тобой.

— Я тебя люблю, — сказала Шанталь, целуя Ламбре, и забрала у него ключик от наручников. Потом защёлкнула наручник на руке любимого, объяснив: — Чтобы не возникло подозрения!

Пристёгнутый к трубе отопления Ламбре дёрнулся, но Шанталь была уже возле двери.

— Пока, любимый, — сказала Шанталь, посылая Ламбре воздушный поцелуй.

Броннер в своём кабинете потирал руки от возбуждения. В таких случаях они у него потели.

На следующее утро, в четверг, двенадцатого декабря, первой проснулась Вера, так как ей не терпелось увидеть своего любимого и ненаглядного Семёна. Она растормошила Дашу и крикнула ей на ухо:

— Вставай, соня!

Они быстро надели подрясники, так как другой одежды у них не было, а сверху накинули пальто. Головы украсили вытащенными из шкафа шляпками тёти Офелии, благо их у неё было не менее двух десятков.

На улице было не холодно, но сыро. Легкий снежок, высыпавший вчера, уже растаял, сделав всё грязным и неприятным. Они вышли под ручку из дома и, свернув на Прохоровскую, сели в трамвай, которым проехали несколько остановок и оказались на Преображенской улице.

Где находится полицейский участок, они не знали, но увидели много народу возле старого двухэтажного здание с колоннами и потопали к нему. Высокая круглая каланча посередине строения с асимметричными окнами на ней и странным шпилем вверху заметно выделялись среди городской застройки, и Даша засмотрелась на него, отчего получила под бок локтем.

— Не отвлекайся, — зашипела Вера, — смотри, где находится Миша.

— Сама смотри, — захихикала Даша, — он мне без надобности.

— Может ты не заметила, но Миша вчера смотрел только на тебя, — напомнила Вера.

Даша фыркнула, так как Миша, несмотря на его шарм и весёлость, никак не подразумевался в качестве кавалера, к тому же, той злополучной ночью Даша видела труп, что пугало, а не вдохновляло на романтическое настроение.

Подошла ещё одна группа людей, которые шли колонной, держа над собой транспарант с надписью «Моревинт» [28] и распевали во всё горло «марсельезу»:

«Отречёмся от старого мира,

Отряхнём его прах с наших ног!

Нам не нужно златого кумира,

Ненавистен нам царский чертог.

Мы пойдём к нашим страждущим братьям,

Мы к голодному люду пойдём,

С ним пошлём мы злодеям проклятья -

На борьбу мы его позовём».

Из колонны вышел черноволосый парень и дёрнул винтовку у часового:

— Отдай!

— Я на посту, — ответил, смущаясь, молодой часовой.

— Доложи начальству, что тебя разоружил Алёша Чёрный.

Тут же открыли ворота и всех полицейских, которые попали по пути, арестовали. Вера тянула Дашу вперёд, ища глазами Мишу, но того не было, а уже из камер выпускали людей, которые выходили и обнимались с подошедшими товарищами. Вера заметалась, не зная, что делать и спросила у девушки из подошедшей колонны:

— Всех выпустили?

— Всех, сейчас идем в тюрьму, — весело сообщила девушка и крикнула черноволосому парню:

— Алёша идём!

Уже не колонной, а многолюдной толпой пошли вдоль Преображенской, мимо старого христианского кладбища, по Водопроводной улице мимо православного, еврейского, католического и лютеранского кладбища к тюремному замку из красного кирпича.

Возле тюремного здания, выложенного в виде креста, уже шумела толпа вооружённых людей, и Даша увидела Мишу, раздающего команды личностям разбойного вида.

— Вон он, твой Миша, — сказала Даша и добавила, хихикая, — чистый уголовник.

— Не смей смеяться, — побледнела Вера, — в этой тюрьме сидит Семён.

Даша замолчала, но Веру к Мише не пустила:

— Не шебуршись, они всех выпускать будут, выпустят и Семёна.

Даша тоже соскучилась по Семёну, товарищу, действительно, надёжному, к тому же любящему её сестру. Грохнул взрыв и поднялся дым. Люди ломанулись вперёд и Вера хотела рвануться за ними, но Даша снова её остановила:

— Стой здесь, а то пропустишь Семёна.

Видно для Веры был день счастливый, так как одним из первых из ворот появился Семён. Он сразу заметил сестёр и бросился к ним.

— Вы что здесь делаете? — спросил он, обнимая Веру.

— Тебя освобождаем, — пискнула Вера, а Даша по-дурацки, радостно хихикала.

— Пойдём домой, — промолвила Вера и тут они услышали сзади голос Михаила:

— Так вот он какой, ваш знакомый, — сказал он и представился: — Миша.

Семён поздоровался, но без энтузиазма. Перекинувшись парой незначащих фраз, они разошлись: Миша ушёл к тюрьме, а Даша и Семён с Верой отправились к ним домой.

— Откуда вы его знаете? — настороженно спросил Семён.

— Он наш сосед по улице, — ответила Вера, недоумевая.

— А вы знаете, кто он? — спросил Семён.

— Миша, — сказала Вера.

— Вашего соседа зовут Миша Япончик, — сказал Семён.

— Да хотя бы и Монгол, а что? — не поняла Даша.

— А то, что ваш Миша заправляет ворами в городе, — объяснил Семён, — так что держитесь от него подальше.

— Уже не можем, — сказала Даша, — мы с ним повязаны кровью.

И рассказала о ночном трупе.

— Что же ты мне не сказала, зараза? — возмутилась Вера.

— Чтобы ты тряслась вместе со мной? — парировала Даша.

Молчаливо пошли домой. Сзади слышалась перестрелка между петлюровцами и бандитами, освобождавшими уголовников из тюрьмы.

Дома Семён вытащил из кармана каким-то чудом уцелевший перстень из белого металлы, с замысловатой вязью на поверхности и сказал Вере:

— Надень.

— Зачем? — не поняла Вера.

— Чтобы не потерялась, — сказал Семён, надевая перстень на палец.

— Ты что, обручаешься с Верой? — спросила Даша.

— Вроде бы, — ответил Семён.

— Что же ты колечко дешёвенькое купил, — ухмыляясь, упрекнула Даша, — ведь она беременная от тебя. Ты что – забыл?

— Я не забил, — сказал Семён, и, не стесняясь Даши, принялся целовать покрасневшую Веру.

— Пойду ка я приготовлю чего-нибудь на ужин, — вздохнула Даша, понимая, что сейчас в комнате совсем лишняя.

Когда она приготовила картошку и нарезала колбасы, принесенной Мишей Япончиком, Вера и Семён сидели за столом, сияя, как новые двугривенники и сообщили: — В пятницу мы венчаемся в церкви.

Даша чуть не выронила тарелки от неожиданности. Она ждала, что Вера и Семён когда-нибудь сочтутся браком, но не так скоро.

— У тебя даже платья нет, кроме подрясника, — слабо сопротивлялась Даша, — кроме того, сейчас рождественский пост, кто вас обвенчает.

— Что вы Даша инфлюэнцию развели, — сказал Миша Винницкий, появляясь на пороге, — вы должны приободрить брачующихся, а не ставить им препятствия.

С этими словами Миша поставил корзинку на стул и сообщил Даше:

— Мы должны отметить это событие, не каждый день мои соседки выходят замуж.

Даше ничего не осталось, как выложить содержимое корзинки на стол. Мужчины открыли бутылки с вином и водкой и через некоторое время возникшее напряжение исчезло. Даже Семён, вначале настороженный, легко балагурил с Мишей, изощряясь в остроумии. На мнение Даши, вечер был таким чудесным, что даже не верилось. Миша взялся организовать венчание, а свидетелями предложил себя и Дашу.