– Да, я купил коньяк. В магазине, – уточнил Даня, как будто были другие варианты. – Я уже несколько дней подряд покупал коньяк. Мне было так плохо!

– Почему?

– Не знаю. Жить не хотелось.

– А что же дальше?

Даня прикрыл глаза и покорно опустил голову на подушку. Его лицо казалось мертвым.

– Потом, – он едва шевельнул губами, – я напился и лег спать.

– Вы сперва перерезали себе вены!

– Т-сс! – шепнула медсестра, прикрывая губы пальцем. Даня улыбнулся, не размыкая иссохших белых губ.

– Вот этого я не помню, – сказал он. – Убейте – не помню.

«Провались оно все! – яростно рассуждал Голубкин, застряв в пробке на Садовом кольце. – Признался в убийстве – сделал одолжение! А кто его заставлял? Сам, сам! А ведь не он!»

Что «не он» – конечно, оставалось под большим сомнением. Но Голубкин так «чувствовал», а чутье его обманывало редко. Слишком явно, чтобы быть правдой. Слишком много улик против Дани. И парень-то не в себе – его и не посадят, а отправят лечиться. И потом – причина? Причина-то была?

«Что он там нес про свидетелей? Будем надеяться, это нормальные люди… Если они ему не привиделись. Надо бы еще поговорить. Скажем, опросить соседей. Кровь у него в квартире – на экспертизу. Может, и не от него одного… И тряпки проверить. Вдруг убил, протер полы в квартире Боровина, унес тряпки к себе… Нужно срочно узнать группы крови у Боровина и Дани. И еще эта Татьяна!»

Она вспоминалась ему как-то смутно. Хотя внешность у женщины была яркая. Темно-зеленые глаза, пышные ресницы, волосы, отливающие медью… Она была вне себя, когда встретила группу, нервничала, злилась, и это понятно – кому понравится найти на собственной кухне труп соседа! Но сейчас Голубкин думал, что злилась-то она больше по другой причине. Она так страстно, с такой ненавистью говорила о своем неверном любовнике и о его любовнице, что было ясно – труп волнует ее очень мало.

«Ну увидим».

Пробка постепенно рассасывалась – впереди, наконец, тронулись с места машины. Был час пик, вечерело, в стекла бил мокрый липкий снег. Голубкин торопливо втиснулся в просвет, надеясь выиграть хоть несколько минут. Он ехал на встречу с Димой – с тем типом, чью визитку отдала ему Татьяна. На звонок ответили сразу. Дима удивился, но согласился повидаться. Если верить его спокойному, начальственному тону, о происшествии в тамбуре он ничего не знал.

Настроение у Голубкина было – хуже некуда. Когда он вышел из больницы, ему позвонила сотрудница и зачитала список наград и титулов покойного Боровина. Титулов было много – и отечественных, и зарубежных. Наград также хватало. И хотя напрямую все это к делу не относилось, Голубкин поежился, думая о том, как все обернется в случае неудачи. Боровин, получается, знаменитость. А уж тут шутки в сторону!

– Простите, у меня мало времени, – навстречу Голубкину поднялся стройный, моложавый мужчина лет сорока. Внешность его можно было описать кратко: «Женщинам нравится, мужчинам – нет». Темные, непроницаемые глаза, аккуратная прическа, тонкие губы. Дорогой костюм, на запястье тяжелые часы «Ролекс» – Голубкин успел заметить марку, когда пожимал руку.

– У меня тоже немного, – Голубкин присел к столу, не дожидаясь приглашения. Таких офисов он видел сотни – вылизанных, стерильных и безликих. Среднедорогая мебель. Драцены в кадках. Картины на стенах, о которых забываешь, стоит отвести взгляд. И такие вот среднедорогие господа, вроде этого Димы. Гладкие, душистые и совершенно никакие. Серийного производства.

– Я уже сказал, что случилось у вашей знакомой, – начал было Голубкин, но Дмитрий Александрович Красильников – так значилось на визитной карточке, которую преподнесла группе его экс-любовница, тут же взвился:

– А я тут при чем? Возмутительно! Когда вы позвонили и сказали, кто вы, я подумал, что-то важное!

– Важное, – удивленно ответил следователь. – Да что вы переживаете?

– Я не переживаю! – Красильников заметался по кабинету, роняя на пол пепел сигареты. А следователь, следя за его неровными, спотыкающимися шагами, вдруг подумал, что выглядит эта истерика ненатурально. Наигрыш. «И с ним что-то не то!»

– Я ведь представился, – напомнил Голубкин, – и вы сразу согласились поговорить. Я прямо сказал, что это по поводу Татьяны Кривенко. Чему вы сейчас удивляетесь?

– Кривенко, Кривенко, – бормотал хозяин кабинета, расхаживая взад-вперед и натыкаясь на мебель. – Ах, да! Татьяна, Таня! Я редко звал ее по фамилии. Вы сказали, у нее какое-то несчастье?

Он поднял взгляд, и Голубкин тайком прикусил губу. Такие глаза он очень не любил. Темное болото, трясина, покрытая ряской. Сверху – ясно, внутри – засасывает. И хотя он отлично понимал, что ни один человек не виноват в том, какая внешность ему досталась от природы, такие глаза все равно терпеть не мог.

– В ее квартире после вашего ухода обнаружился труп, – сухо сказал Голубкин. – И ваша приятельница не понимает, как он там оказался.

– Господи! – Красильников резко остановился. – Как, труп?

– Да так. У нее на кухне, повторяю, найден труп. Убит ее сосед по тамбуру.

– Кто?!

– Боровин. Преподаватель итальянского языка. Вы его знали?

Тот осторожно потер щеку – будто боялся смазать грим. Взгляд остановился.

– А я думал, что она… Простите! – замороженно ответил Красильников. – Я никого там не знал. Я думал, что она насчет ключей пожаловалась…

– Кстати, о ключах, – заторопился следователь. – У вас были ключи от тамбурной двери и от квартиры Татьяны?

– Она сама дала. – Мужчина снова осторожно потер щеку, будто она была отморожена. – Я и не просил. Я думал, вы по этому поводу… Конечно, теперь она все на меня может спихнуть. Обокрали – я виноват! Подкинули что-то – я виноват! Она ведь на меня злится.

– Почему?

– Да я… – Красильников интимно усмехнулся и подошел вплотную к следователю. Его дыхание пахло мятной жевательной резинкой и дорогим табаком. – Я встречался у нее на квартире с одной девочкой. Ну… И понятно – кому это понравится?

– Так… А все-таки, насчет ключей?

Голубкин видел – тот готов рассказать о многом.

И еще – «клиент» в истерике. В тихой такой истерике, так сказать, интимной. И это ему нравилось. Это обещало новые факты, а стало быть – скорое разрешение дела. Иногда – если затронуты были персоны вроде Боровина – он ненавидел свою работу. Слишком много знакомых, слишком много связей… И поди – разберись!

– Когда мы стали с нею встречаться, она сама предложила взять ключи от квартиры, – говорил Красильников, теребя сигареты в пачке. Судорожно закурил, выдохнул голубой дым. – Так ей было удобнее. Вы понимаете – женщина занимается только работой, личная жизнь для нее – побоку.

Следователь кивнул.

– Ну и вот… Иногда я приходил к ней минут за десять до того, как она возвращалась со службы. Виделись два-три раза в месяц, примерно в течение года. Она часто бывала в командировках. Ну и…

Дмитрий неловко откашлялся.

– У меня появилась другая… Вы можете меня понять?

Следователь даже не думал о том, чтобы понять подозреваемого. У него, Бог знает почему, явилась мысль, что он обманул дочку. Обещал сводить ее в Третьяковскую галерею – и не сводил. На девушек – «других» и «не других» ему было наплевать. У него дома была своя «девушка» – двенадцати лет, с ясными дерзкими глазами и нелегким характером.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.