В томе «Сталин и космополитизм», из которого я извлек текст этого письма, в подстрочных примечаниях к каждой его странице отмечены строки и абзацы, отчеркнутые синим карандашом. Иные из них подчеркнуты, другие отчеркнуты сбоку на полях вертикальной чертой.
Зная, КОМУ адресовано это письмо, а также, что Сталин имел обыкновение пользоваться в таких случаях именно СИНИМ КАРАНДАШОМ, легко можно было догадаться, КОМУ принадлежат эти подчеркивания и пометки. Но авторам статьи «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» вряд ли надо было строить на этот счет какие-то предположения и догадки. Скорее всего тот, кому было приказано вручить им это письмо, от них этого и не скрывал. А в том, что это письмо было им показано, не возникает сомнений. Особенно, когда сопоставляешь абзацы, отчеркнутые синим карандашом, с основными положениями и тезисами сочиненной ими статьи.
Вертикальной чертой на полях текста отчеркнут, например, такой его абзац:
► Заключительное слово докладчик посвятил разносу выступления художественного руководителя Малого театра — Зубова, взявшего под горячую защиту советскую драматургию, которая дышит солнечной верой и любовью в нашу жизнь.
Вряд ли можно счесть случайностью то, что авторы статьи «Об одной антипартийной группе...» не преминули процитировать именно эти, дышащие «солнечной верой и любовью в нашу жизнь» слова художественного руководителя Малого театра:
► Приведем горячие, искренние слова из выступления К.А. Зубова...
И т. д.
Особого внимания СИНЕГО КАРАНДАША удостоился такой абзац:
► Виновники... — группа «ведущих» критиков, замаскированных космополитов, формалистов... Их главари: Юзовский, Мацкин, Гурвич, Альтман, Бояджиев, Варшавский, Борщаговский, Гозенпуд, Малюгин.
Подстрочное примечание к этому фрагменту текста А. Бегичевой гласит:
► Часть абзаца, включающая перечисленные фамилии, на полях отчеркнута синим карандашом ТРЕМЯ (выделено мною. - Б.С.) вертикальными чертами.
Вот, стало быть, откуда взялся список главарей «антипатриотической группы», выделенных в статье «Правды». (Упоминавшиеся в письме Бегичевой, но почему-то не попавшие в этот список Альтман и Гозенпуд потом тоже не были забыты.)
Примерно так же обстоит дело и с ЖЕРТВАМИ вредительской деятельности критиков-антипатриотов. Вот имена тех, кто, как доносит Сталину А. Бегичева, подвергался особенно злобным их нападкам:
► Русские драматурги Ромашов, Леонов, Погодин, Первенцев, Суров, Вирта, Софронов...
А вот как разработана и аранжирована эта тема в статье «Об одной антипатриотической группе...»:
► ...театральный критик А. Борщаговский, умалчивая о произведениях, извращающих советскую действительность и образы советских людей, весь пыл своей антипатриотической критики направил на пьесу А. Софронова «Московский характер» и на Малый театр, поставивший эту пьесу... Тот же А. Борщаговский... вознамерился... ошельмовать такие произведения, как «Хлеб наш насущный» Н. Вирты, «Большая судьба» А. Сурова и др.
...критик А. Малюгин ополчился против таких глубоко патриотических произведений, заслуживших широкое признание народа, как «Великая сила» Б. Ромашова, «Хлеб наш насущный» Н. Вирты, «В одном городе» А. Софронова.
На совещании в ВТО критик Е. Холодов вел атаки против пьес «В одном городе» и «Хлеб наш насущный».
(Сталин и космополитизм. 1945—1953. М., 2005. Стр. 237).
Тут невольно возникает — не может не возникнуть! — такой вопрос. Сочинила ли А. Бегичева свое письмо Сталину по собственному порыву души или оно было кем-то инспирировано?
Если верно последнее предположение (а оно напрашивается), то, скорее всего, инспирировали его именно они, постоянно обижаемые и шельмуемые этими снобами, эстетами и формалистами писатели-патриоты. А если даже и не инспирировали, то уж наверняка сделали все от них зависящее, чтобы это письмо легло на стол Сталину.
Письма «товарищу Сталину» шли в Кремль со всех концов страны нескончаемым мощным потоком, и, как вы понимаете, лишь очень малая, можно даже сказать микроскопически малая их часть имела шанс попасть на глаза вождя. Похоже, что кто-то был очень заинтересован в том, чтобы это письмо до Сталина дошло и — мало того! — привлекло к себе его внимание. А кто мог быть в этом заинтересован больше, чем вся эта, как некогда по такому же поводу выразился Н.И. Бухарин, «фракция обиженных»?
Но это — лишь одна сторона интересующей нас проблемы. А была еще и другая, неизмеримо более важная.
* * *
Написанная А. Фадеевым и Д. Заславским статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», — точнее, появление этой статьи на страницах «Правды», — стала первым шагом в осуществлении сталинского плана ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РЕШЕНИЯ ЕВРЕЙСКОГО ВОПРОСА.
Сравнением Сталина с Гитлером и даже сталинского режима с режимом гитлеровского Третьего рейха сегодня уже никого не удивишь. Но применение к Сталину гитлеровской формулы об «окончательном решении еврейского вопроса» наверняка многих шокирует, а кое-кому так даже покажется клеветой на нашего бывшего вождя и учителя. Как-никак, а загонять евреев в газовые камеры Сталин не собирался. Он собирался просто выслать их куда-нибудь на Колыму, посадив в телячьи вагоны и даже гуманно распорядившись, чтобы в пути погибло не больше половины депортируемых еврейских семей. Для тех, кто при этом выжил бы, разница, конечно, существенная. Но в принципе нацистское «окончательное решение еврейского вопроса» от сталинского отличалось только тем, что было, выражаясь сталинским языком, НАЦИОНАЛЬНЫМ ПО ФОРМЕ. То есть рассчитанным на педантичных немцев с их приверженностью дисциплине и преданностью порядку — «орднунгу». Сталинский же вариант был рассчитан на нашу, российскую традицию погромов и депортаций (вспомним рассказ Герцена о том, как по дороге в ссылку ему встретился этап из еврейских детей-кантонистов, которых гнали в Сибирь, а они, по словам добросердечного солдата, их туда везущего, в пути мерли, как мухи).
Итак, нельзя не признать, что некоторые основания прийти к выводу, что сталинский вариант «окончательного решения еврейского вопроса» не слишком отличался от гитлеровского, у нас все-таки имеются.
Окончательно решить еврейский вопрос Сталину, как и Гитлеру, не удалось. Но он, как и Гитлер, собирался его решить. Пусть не по-гитлеровски, а по-своему, по-сталински, но — окончательно.
С этим теперь все как будто более или менее ясно.
Но почему именно статью «Правды» «Об одной антипартийной группе театральных критиков» я назвал первым шагом в осуществлении этого задуманного им плана? Ведь в то же самое время — и даже несколько раньше — уже делались в этом направлении и другие, как будто бы даже более серьезные шаги. Уже был убит Михоэлс. Закрылся Еврейский театр. Закрылись еврейские газеты. Ликвидирован Еврейский антифашистский комитет, объявленный «шпионской организацией еврейских националистов». Исключен из партии и вот-вот будет арестован возглавлявший этот комитет С.А. Лозовский. Наверное, можно припомнить и другие, быть может, даже более зловещие события и факты того же свойства.
Но это все происходило не на сцене, а за кулисами. Обо всех этих событиях и фактах если и сообщалось, то в тайных, закрытых партийных документах о каком-нибудь только что состоявшемся решении Секретариата или Политбюро ЦК ВКП(б).
Статья «Правды» «Об одной антипартийной группе театральных критиков» была первой акцией, которой советский государственный антисемитизм заявил о себе публично.
Слово «евреи» там, конечно, не упоминалось. Но прозрачный эвфемизм — «безродные космополиты» — не оставлял сомнений, что имеются в виду именно они. А если кто еще сомневался или чего-то не понял, то им, этим сомневающимся и непонятливым, поясняли, что происходит, подбором еврейских фамилий («все эти Юзовские и Гурвичи»). Если же фамилия была недостаточно выразительной, ее расшифровывали упоминанием в скобках другой, настоящей, которую разоблачаемый «безродный космополит», видать, не зря утаивал от народа.
